— Приятного аппетита! — сказал ему Федор Федорович, а стажёр почему-то испугался и едва не выронил свой беляш к себе на колени.

— А… здравствуйте… — прошамкал он набитым ртом, стремясь как можно быстрее прожевать и проглотить пищу.

— Как там наши Краузе? — осведомился Федор Федорович и подкатил к столу Ветеркова первый попавшийся вертящийся стул.

— Вот, — Ветерков протянул Федору Федоровичу два листа принтерной бумаги, на которых в виде таблицы были распечатаны все данные нужных субъектов.

Следователь взял, пробежал глазами… Интересно… Настоящих немцев среди них было лишь два — Ганс и Ульрих, туристы из Дрездена… Остальные же — местные: пару Петров, три Николая, Анатолий и Вадим. Откуда они получили нестандартную фамилию — никто никогда не узнает, но можно выяснить их отношение к «Вавилону»!

— Так, придётся их всех обойти, — постановил Федор Федорович, свернул лист вчетверо и положил к себе в карман. — Ими займёмся мы с Василичем: нутром чую, опасное это дело.

Затем Федор Федорович взялся перечитывать биографию Комарчука «Немца» и случайно вспомнил про «Эрика Вовка». До сих пор они не обнаружили ни Эрика, ни Вовка… А может быть, Эрик и не Вовк?

— Слушай, стажёр, — пробормотал Федор Федорович, отложив пока что биографию Комарчука «Немца». — Ты в базе не встречал Краузе по имени Эрик?

— Неа, такого не было, — оказался стажёр, и схватил пирожное не в силах побороть свой голод. — Если бы был — я бы его распечатал. Но я встречал это сочетание в другом месте. Сейчас, подождите…

Стажёр облизал свои пальцы, которые попали в крем и оказались основательно измазаны, и принялся шарить по ящикам своего стола, засыпанного крошками.

— А, вот, нашёл! — Ветерков выхватил некую бумагу и положил её на стол перед Федором Федоровичем.

— Чёрт, — чертыхнулся следователь, увидав, что стажёр выпятил ему проклятую «исторческую» фотографию, которой «Звезда» пыталась свести с ума беднягу Сенцова. — Будь моя воля — сжёг бы эту гадость ко всем чертям!

— Нет, вы подождите сжигать! — возразил стажёр, не прекращая поедать своё пирожное и измазал кремом и лицо тоже. — Смотрите!

Он перевернул фотографию изображением вниз, и Федор Федорович увидал надпись на пожелтевшей от времени фотобумаге. Корявым почерком Комарчука было нацарапано пропускающей ручкой: «Эрих-Иоганн фон Краузе-Траурихлиген, 1914–1943». Похоже, Рыбкину забивали мозги тем же самым, чем и Сенцову… Кстати, за что выгнали этого Рыбкина? Нужно будет добиться аудиенции у Тетёрки и поговорить с начальником о бывшем стажёре…

— Чёрт… — чертыхнулся Федор Федорович в стотысячный раз, догадываясь о том, что никакого Краузе не существует, эта фамилия не настоящая, а распечатку Ветеркова следует просто смять в шар и отправить в мусорный бак. «Вавилон» пытается пустить их по ложному следу, но Федор Федорович на эту уловку не клюнет! Следователь молча вынул распечатку из кармана, смял в шар и отправил в корзину для бумаг под столом Ветеркова.

— А? — удивился стажёр, выпучившись на Федора Федоровича: то рычит, требуя срочно искать и печатать, жертвуя слизистой своего желудка, то выкидывает…

— Ложный след! — пояснил Федор Федорович, машинально разглядывая те бумажки, которые стажёр бросил мимо корзины. — Чёртов ложный след. Они думают, что я куплюсь… чёрт, ну и кавардак ты развёл, стажёр! Смотри, Зоя Егоровна таки стукнет тебя шваброй!

— А кто эти «они»? — спросил вдруг стажёр с долей страха.

— Ты только мышей больше не носи! — ворчливо посоветовал стажёру Федор Федорович и собрался уже идти к Крольчихину — может быть, ему больше повезло со «Звездой», чем ему самому с Краузе?

— Подождите! — вдруг воскликнул Ветерков, скрипя своим неновым стулом. — Диана эта ваша Лапшина — я пробил её номер и всё про неё узнал! Она существует, Федор Федорович!

— Не может быть! — удивился следователь и даже вернулся за стол Ветеркова. — А ну-ка, выкладывай!

— Вот! — стажёр нашёл на своём столе ещё одну распечатку… Интересно, как он их находит, когда его стол больше похож на пункт приёма макулатуры вперемежку с отходами кухни??

— Её настоящее имя, — продолжал между тем Ветерков, выложив захватанный лист перед следователем. — Виктория Сушко, проживает по улице Коммунистической, дом тридцать, квартира тридцать шесть! Фотография тоже имеется! Вот!

Перед Федором Федоровичем возникла и фотография — круглолицая рыженькая гражданка с улыбкой до ушей… Она совсем не похожа на преступницу, скорее, на студентку.

— Учится на бухгалтера, — добавил стажёр. — По крайней мере, тут так написано!

— Отлично! — обрадовался Федор Федорович и схватил фотографию и распечатку с адресом этой «Дианы-Виктории». — Сейчас мы поедем прямо к ней!

Квартира Дианы Лапшиной несла стальную дверь, Крольчихин стоял перед ней и всё никак не мог поверить в существование этой почти мифической Дианы Лапшиной. Обычно преступники, скрываясь, меняют номера телефонов, но эта Диана почему-то изменила только имя…

Федор Федорович тем временем протянул руку и нажал кнопку звонка, которая несла внутри себя небольшую оранжевую лампочку. За дверью раздалась трель, и следователи принялись ждать ответа. Они слышали в квартире возню: хозяева были дома — шуршали чем-то в самой прихожей, а потом — женский голос с удивлением поинтересовался:

— Кто там?

— Милиция! — сообщил хозяйке Крольчихин, стараясь прикрутить пока что свою суровость, чтобы не пугать её.

— Милиция? — переспросила хозяйка, но, всё же, решила открыть. Доверчивая она какая-то для преступницы… странно.

Стальная дверь отъехала в сторону, и следователи, наконец, увидали перед собой таинственную и немного жуткую Диану Лапшину, служительницу «Вавилона», которая неким «колдовским» образом заманивала в опасную ловушку новые и новые жертвы. Почти каждый из спасённых от «Вавилона» бедняг вспоминал Диану Лапшину…

— Здравствуйте, — поздоровалась эта щекастая толстушка в таких плотных, обтягивающих джинсах, из-за которых невольно казалось, что она вот-вот задохнётся.

— Гражданка Сушко? — уточнил Крольчихин, старательно вытирая ноги о постеленную в коридоре тряпку, потому как в квартире этой «вавилонской ведьмы» царил сверкающий порядок.

— Д-да, это я… — негромко пробормотала эта «Лапшина», робко отодвигаясь в сторонку, чтобы пропустить незваных гостей мимо себя в прихожую. — А… что? Что-то случилось?

— Пока ничего, — временно успокоил её Крольчихин. — Скажите, гражданка Сушко, это ваш номер телефона? — осведомился он, показав «Диане-Виктории» листок, на котором были записаны цифры из мобильной телефонной книги Екатерины Селезнёвой.

— Мой… — согласилась Сушко и тут же проявила любопытство:

— А что?

— Пока ничего, — повторил Крольчихин, а хозяйка квартиры, попереминавшись с ноги на ногу неуверенно, вопросительно предложила:

— Может быть, на кухню пройдёте? Присядете?

Крольчихин замешкался: с одной стороны это могла быть простая вежливость. Но с другой — коварная «вавилонянка» собралась заманить их в ловушку. Он подмигнул Федору Федоровичу левым глазом, что значило «Будь начеку!», и небыстро двинулся в кухню. Чистота этой кухни поражала — ни пылиночки нигде, ни шерстинки, ни кусочка никакого на столах. Раковина сияет, будто её только что купили и плита сияет так же… Кошки у Лапшной не водилось, а на столе, за который хозяйка усадила гостей, на белоснежной скатерти стояло широкое блюдо, наполненное мучными сладостями.

— Чайку? — предложила Виктория Сушко, выхватила из тарелки одну сладость и принялась с аппетитом грызть.

Крольчихин «вавилонский» чай пить не стал — а вдруг там яд? Федор Федорович так же воздержался, ограничившись сухим «спасибо». Сушко же пожала плечами и набухала себе целую кружку — поллитровую, мужскую, с изображением полосатого мужского галстука на боку.

«Диана Лапшина» с увлечением грызла очередную мучную сладость, запивая чаем, а Крольчихин задал ей вопрос: