Почувствовав на себе его взгляд, Акана посмотрела на Дмитрия и насмешливо улыбнулась.

«Ты точно не дурак!» - с долей уважения подумала она. Затем девушка подошла к Дмитрию и, приблизившись губами к его уху, еле слышно прошептала:

- Главное, не навоображай себе того, чего не было. Вдруг с тебя станется!

- А как ты можешь знать наверняка, чего не было? Думаешь, ты единственная, кто может внушать потерю памяти?

Акана была единственной, но осознание того, что эта девица могла что-то внушать ему, задело Лескова так сильно, что он немедленно решил обмануть ее в ответ. После чего, смерив растерявшуюся египтянку снисходительным взглядом, Дмитрий первым покинул подвал, и уже наверху переключился на разговор с Эриком. Эрби осталась одна в закрытом помещении, не понимая, что только что произошло.

А споры наверху все больше разгорались. Наемник явно не горел желанием отправляться в дом Имандеса, поэтому уже Ильнес принялся его убеждать. Говорил он сдержанно и высокопарно, однако подобная мотивация не сильно повлияла на Фостера. В свою очередь Косэй уговаривал Эрика со свойственной ему манерой, то бишь угрожал страшной расправой, на что наемник без всякого почтения огрызался.

- Иди туда, где тебя убьют, иначе я убью тебя? Только я один слышу, насколько тупо звучит твоя угроза? – разозлился он.

- Ты еще недавно в моих ногах валялся, а теперь называешь меня тупым? – Косэй рявкнул так громко, что дом едва не затрясся. – Да я тебя сейчас...

- Он нам еще нужен! – вмешался Дмитрий, пытаясь угомонить разбушевавшегося Рыжего. Разумеется, Эрик понимал, что забрать медальон необходимо, но все-таки хотел, чтобы присутствующие хотя бы на миг задумались о других вариантах получения медальона, а не единогласно соглашались с озвученным.

Тем временем Сфинкс приблизился к Рейвену. Харт даже удивился, заметив странную грусть в глазах египтянина. Он стоял подле полицейского, низко склонив голову, словно несчастный ребенок, потерявшийся в торговом центре.

- Расставашки – всегда печалька. Сократик, - еле слышно произнес он и тяжело вздохнул. Харт недоверчиво посмотрел на Сфинкса. Неужели воин понял, что после того, как проклятье исчезнет, он, Рейв, вернется домой? По сути, это логично. Город вновь поднимется на поверхность, и тогда можно будет сесть на лошадь и ехать куда угодно. Удивительно то, что Сфинкс не просит взять его с собой. Либо он не хочет расставаться с Косэем, либо понимает, что в родной город Рейвена ему не попасть.

- Печалька, - эхом повторил Рейвен, а затем, положив руку на плечо своего расстроенного друга, сказал, - Наверное, это прозвучит странно, но мне будет тебя не хватать. Ты - хороший парень. Не знаю, как ты умудрился остаться самим собой, получив покровительство всех шестерых богов. Что ты для этого делал?

- Колосился, - ответил Сфинкс и посмотрел на Рейвена своими честными синими глазами.

XLI

Искусство обольщения

Время приближалось к полуночи. И, казалось, чем темнее становилось небо, тем сильнее росло напряжение в доме Косэя. Скрывать свои истинные чувства уже не удавалось никому. Мысль о том, что оракулы уже предвидели дальнейшие события, не давала покоя. Создавалось ощущение, будто сама темнота подглядывает за обитателями дома, чтобы немедленно сообщить колдунам об их замыслах.

Наличие в доме Анкханар настораживало еще больше. Эта женщина вступила в сговор с Сэтхом и наложила на город проклятье, а теперь она якобы утверждала, будто пришла помочь. То и дело она упоминала своего возлюбленного, с которым желает воссоединиться в царстве Анубиса. Но пока она проклята, хранители царства мертвых немедленно попытаются ее уничтожить, едва она пройдет через врата. Анкханар чувствовала на себе подозрительные взгляды чужеземцев, но сейчас ее заботила лишь возможность достать медальон. С помощью него Кароан вспомнит свою возлюбленную, и проклятье падет.

Сидя в главном зале, Рейвен, Эрик, Дмитрий, Косэй, Эристель и Ильнес еле слышно переговаривались, обсуждая план действий. Они не могли знать, что у Нахти прошлой ночью было видение, будто сегодня некто попытается украсть медальон. Но старик не знал, что украшение уже давно хранится на груди Имандеса, поэтому ошибочно велел усилить охрану Главного Храма. В эту ночь здесь собралась большая часть воинов арены. Такое «соседство» еще больше настораживало Косэя. Он опасался, что оракулы уже давно просчитали дальнейшее развитие событий, и поэтому выставили стражу неподалеку от его дома. Как бы невзначай.

Тем временем Акана, Нефертари и Кайтана были заняты тем, что наряжали Лилит. Сейчас их целью было заставить Имандеса при виде графини потерять голову. В какой-то миг египтянки начали спорить, какой тип женщины придется по душе извращенному старику: невинная и скромная рабыня или, напротив, жаркая и порочная госпожа. Акана склонялась к минимуму макияжа и остальных сложностей, в то время, как Нефертари словно загорелась идеей потратить на Лилит всю свою косметику за один раз. Графиня выбрала золотую середину. Она уложила волосы так, чтобы не было особой нарочитости, нанесла макияж, избегая чрезмерной броскости, но зато выбрала самое открытое платье. Мысль о том, что ей придется играть роль куртизанки, одновременно и злила графиню, и забавляла ее. Когда еще в жизни ей доведется устраивать подобный маскарад? Возможно, будь Лилит сейчас прежней, она бы согласилась на подобные эксперименты с куда меньшей охотой.

Взглянув на свое отражение в серебряном кувшине, ведьма довольно ухмыльнулась.

- Ты уверена, что этого достаточно? – усомнилась Нефертари, посчитав, что глаза Лилит стоит подвести ярче.

- По-моему, чересчур, - возразила Акана. – Она уже сама по себе красивая женщина. Хорошо еще не замазала свою кожу золотом.

- Господа любят золото, - заметила Кайтана.

Три женщины одновременно посмотрели на Лилит, но француженка не почувствовала тех же сомнений. Она решила, что, вместо того, чтобы гадать, стоит посмотреть на реакцию настоящих ценителей. Благо, их здесь собралось немало, и их вкусы были совершенно разными.

Не говоря ни слова, графиня поднялась с места и уверенно направилась в главный зал. Она старалась не думать о своем откровенном платье, разрезы на юбке которого при ходьбе обнажали ноги едва ли не до бедер. Выпрямившись и гордо вскинув подбородок, Лилит вышла к мужчинам, желая получить их оценку.

Первым Лилит заметил Рейвен. Он сидел, низко опустив голову, словно пытался побыть наедине с собственными мыслями, но усилившаяся энергетика графини немедленно привлекла его внимание. Взглянув на вошедшую, полицейский невольно приоткрыл губы, словно собирался что-то сказать, и Лилит с долей удовольствия отметила его смущение.

- Что скажете, братишка? – лукаво поинтересовалась она, желая своим голосом привлечь внимание и остальных присутствующих в этой комнате. Разговоры смолкли. Мужчины скользнули по фигуре Лилит оценивающим взглядом. Здесь не нашлось бы никого, кто бы усомнился в красоте этой женщины. Даже равнодушный Сфинкс чуть дольше обычного задержал на ней свой взгляд.

Нефертари, Акана и Кайтана вышли следом, желая убедиться в том, что необходимый эффект достигнут.

- Что я скажу? – переспросил Рейвен, словно вспомнив, что графиня к нему обращалась. – Я...

Разумеется, все подходящие слова куда-то разбежались, словно тараканы, на которых направили луч света. Чувствуя, что идиотская пауза затягивается, а усмешка на губах Лилит становится все шире, Харт поспешно договорил:

- Ну, а что я могу сказать? По-моему, на тебя можно напялить хоть костюм Микки-мауса, все равно будешь выглядеть лучше всех.

Словосочетание «лучше всех» понравилось графине, однако, когда француженка перевела в уме слово «Mouse», то тут же нахмурилась. Впервые она слышала столь странный и неуклюжий комплимент.

- «Mouse» ведь с английского... «мышь»? – Лилит все-таки решила уточнить. Конечно же, Рейвен не мог в своем воображении надеть на нее костюм мыши, этого маленького мерзкого грызуна, который заполонил всю Францию.