Соня улыбнулась.
– А с чего ты взял, что это Леха убьет Игната? Может, будет наоборот?
Белов пожал плечами.
– У Лехи есть весомый аргумент. Он мой друг. А у Старка какой?
Денисова поджала губы, задумавшись на мгновение, и все же неуверенно сказала:
– Слушай, а ты не думал, что Игнат и правда…
– Что? – нахмуренные брови как бы просили даже не продолжать, но Соня с опаской закончила:
– Марк, для того, кому вообще фиолетово, Игнат слишком усердствует, ты не находишь?
– Сонь, давай замнем, лады? – поморщился Белов. – Имей совесть, я болею, в конце концов. А если Старку нравится чувствовать себя меценатом, то хрен с ним. Пусть балуется. Я, как только на ноги встану, верну ему потраченные на меня деньги, и все. Старку не хочется губить свою репутацию отказом «дворняжки», вот и все.
– Марк, ты обижен. И смотришь на все через призму своей обиды, – не согласилась Соня. – Я не говорю тебе простить его. Да я буду безумно рада, если ты пошлешь Игната. Но я же вижу, что ты маешься. И я вижу его. Ты не замечаешь, как он смотрит на тебя. И ты не слышал…
– Сонь, – перебил Марк, – а ты не видела и не слышала того, что я. Пойми, я не железный. Я не могу себе приказать. У меня перед глазами постоянно стоит одна и та же картина… – он хотел продолжить, но голос оборвался.
Соня резко встала.
– Прости… я лезу не в свое дело. Это, наверно, потому, что Игнат хотя бы пытается. Если бы Алекс приехал лечить меня от простуды… я бы забыла все обиды, – она грустно улыбнулась. – Ты пойми, я ведь не ради Игната затронула эту тему. А ради тебя. Ты был счастлив с ним. Именно поэтому я не понимаю, как ты держишься. Ведь ты любишь…
– Вот именно поэтому и держусь. Я не могу это объяснить, Сонь.
– Да и не надо. Ладно, я пойду. Может, все же позвонить Леше?
– Смысла нет. Я не хочу втягивать его. Старк – моя проблема, – отрезал Белов. – И я решу ее сам.
Соня внимательно посмотрела на друга. Глаза Марка блестели то ли от температуры, то ли от дурных мыслей. И второе немного пугало. Вздохнув, Денисова отошла от кровати.
– Ты не вставай. За мной Игнат закроет. Выздоравливай.
Уже в коридоре Соня тихо сказала Игнату.
– Держи себя в руках.
– В смысле?
– В прямом. – Соня сосредоточила все внимание на завязывании шарфа. – Я позвоню позже.
– Разберемся, – огрызнулся Игнат. Соня вышла на площадку, когда он тихо добавил, – спасибо тебе.
Соня повернулась и кивнула.
– Завтра в школу придешь?
– Сначала отправлю эту заразу на справку. Не парься, все будет хорошо. Что же я, с этим еле шатающимся микробом не управлюсь?
Денисова приподняла бровь.
– С мертвой курицей ты не справился.
Старк стиснул зубы и процедил:
– С больным апельсином я как-нибудь разберусь.
Соня улыбнулась:
– Прекрасно. У тебя последний шанс, Старков. И то, лишь потому, что Марк не хочет помощи друга. А то компания его приятелей уже выносила бы тебя отсюда вперед ногами. Так что ты уж постарайся, – тут улыбка слетела с лица и она добавила со всей серьезностью, – если, конечно, ты действительно его…
– Да закроете вы там дверь! – крикнул Марк из своей комнаты. – Сквозит!
– Все, вали к брату. Сам разберусь как-нибудь, – отрезал Игнат, закрыв дверь за Денисовой.
Кажется, она что-то хотела добавить к своей пламенной речи, но у Старка были дела поважнее.
– Ёбаный мандарин! – шипел он спустя час, застирывая в ванной свою рубашку. Оказывается, не так просто вывести куриный бульон с белоснежной рубашки обычным мылом.
Конечно, Игнат понимал, что послушанию Марка обязан Денисовой, ведь до ее приезда тот преимущественно спал, но едва за девушкой закрылась дверь, Белов стал сущей занозой в заднице.
Игнат сбился со счета, сколько раз открывал-закрывал окно, включал-выключал телевизор и свет. То Марк хотел чай, то сок, то компот. Когда последнего в наличии не обнаружилось, он невозмутимо выдал: «так свари», но услышав «я не умею», обозвал мажором, у которого руки только под еблю и бухло заточены, и отвернулся к стене. Игнат не обиделся. Наоборот, даже обрадовался временной передышке. Но тут Марк захотел есть…
Каким образом тарелка прилетела в него, он так и не понял. Но не успевшие спрятаться чертики в глазах намекали, что ответ лежит на поверхности.
Наконец, плюнув на все, Игнат оставил рубашку в ванной, и вернулся в комнату.
– Я возьму одну из твоих маек? – спросил он, широким шагом направляясь к шкафу. Ответа не последовало, поэтому Игнат повернулся.
И тут же из него выбило воздух.
Он уже и забыл, каково это – ощущать на себе этот взгляд.
Марк уже и забыл, как Игнат выглядит без майки. В раздевалке он не смотрел на него. Так было и в то время, когда они были вместе. Но если тогда он все же мог бросить взгляд мельком, то сейчас подобное приравнивалось к измене Родине.
А тут такой внезапный удар с тыла. Он сам не понял. Вот открылась дверь. Вот он приготовился снова испытывать терпение мажора, и тут «хрясь!»
И надо бы отвернуться. Но как?
«Молча, долбоеб! Берешь свою голову и поворачиваешь её на сорок пять, нет, лучше на шестьдесят градусов», – всплыла подсказка.
«Есть!» – послушно выполнил Белов команду.
«Говорил же, трахаться надо вовремя!» – еще один мудрый совет, озвученный, почему-то голосом отца.
Марк прочистил горло и снова посмотрел на Старкова.
Старк решал важнейшую дилемму. Одна его половина с криками «Хватай и трахай» требовала подойти к Белову и… и, собственно, привести приказ в исполнение. А вторая, рвя глотку, орала противоположное:
«Идиот, держи себя в руках. И руки при себе! Тебе русским языком сказано было, что это твой последний шанс. Ты на грани выбывания из его жизни, а тебе потрахаться приспичило? Надо было мозги свои вовремя включать! Отошел! Отошел, кому говорят! Вот так. Молодец, башню отвернул! Отвернул! Косоглазие заработаешь, дятел, глаза отвел! Вот теперь молодец».
– Марк, – хрипло начал Игнат и тут же замолчал.
Белов очнулся и сделал шаг назад.
– Я дам тебе одну из футболок отца, – бросил он, выходя из комнаты.
Игнат прикрыл глаза.
«Чудненько… И как я теперь буду с ним под одной крышей спать?»
Марк невидящим взглядом осматривал содержимое полок.
«Идиот! Так же все хорошо шло!» – выругал он себя, прислонившись лбом к деревянной поверхности дверцы.
«Ты не идиот! Ты мазохист-суицидник!» – полностью согласились с ним здравый смысл и гордость.
Мысленный диалог был прерван громким хлопком. Марк выпрямился. Кажется, это была входная дверь.
Выйдя в коридор, Белов никого не обнаружил. Значит…
– Старк? – позвал он неуверенно. И глянул на коврик возле двери.
Обуви Старкова не было. Он ушел. Опасность выставить себя полным дураком миновала.
Горячая дорожка поцелуев спускалась от живота к бедрам. Марк глухо застонал и открыл глаза. Над ним возвышался Игнат. А собственный член стоял колом.
– Хочу тебя, – прохрипел Старк.
– Ига… – вот и все, на что у Марка хватило воздуха.
– Я, – тихо выдохнул Игнат, целуя его живот.
– Я не хочу, – пробормотал Белов.
Старк тихо усмехнулся.
– Я заметил, – рука уверенно легла на его член. Стон все же вырвался через зубы.
«Да пошло оно все!» – вспыхнуло в голове решение всех проблем, и Марк притянул Старкова к себе.
И если поцелуем можно выразить отчаяние последних недель, боль одиночества и терзания от собственной наивности, то Марку мастерски это удалось. Игнат с жаром ответил, прижимая телом к кровати.
– Браво, мальчики, – раздался рядом женский голос.
Марк вздрогнул и всмотрелся в темноту комнаты.
На подоконнике, в легком халатике, который не скрывал красивого нижнего белья, сидела девушка. Как ей было не холодно при открытом окне, непонятно. Потому что даже Марку, все еще лежащему под Игнатом, было прохладно.