— Амулет. — Я покрутил камень на шнурке перед носом у Стреха. — Нажать пальцем на центр, через секунду — громкий звук колокола.
— Насколько громкий?
— Очень громкий. Может быть — оглушающий. — Световая пиктограмма яростно пылала на камне: мы с Эль проводили эксперименты по передаче энергии от разных эльфийских ботанических изысков, и… эм, слегка увлеклись, остановившись только тогда, когда камень начал еще и ощутимо нагреваться.
— Самое то! Давай сюда — сам сиди и не рыпайся, пока не позовем — там их не может быть много. Камень сам кину.
— Аккуратнее держи, не активируй случайно раньше времени!
— Не учи ученого… Мика, пошел, мы за тобой!
Охотник только кивнул и бесшумно растворился между пальм: лук он уже натянул, а тупые «птичьи» стрелы внезапно обзавелись широкими наконечникам-«срезнями». Учитывая, что лук он всегда таскает вместе с мушкетоном…
Все произошло очень быстро — мне и Эль, которую тут привычно не посчитали за человека (женщина ведь, какой, нафиг, бой?), не смотря на то, что «колдовали» над зарослями мы показательно-вместе оставалось только сжиматься за толстыми стволами и смотреть, по возможности не высовывая голову. Вот Стерх и Плуг с ручным оружием больше напоминающим ручные пушки, чем привычного мне вида ружья, бесшумно на фоне очередного взрыва ругани из-за строений прижались к стене навеса для сырого вяления: в воздух от их местоположение, выдавая стрелков тянулись тонкие дымки от подожженных фитилей. Бойцы старательно держат свое оружие горизонтально — картечь, сколько ее не пыжуй, может выкатиться из ствола. Вот Рокс размахивается, и кидает плоский камень в проход между строениями, в последний момент проведя пальцем по центру, и тот вспыхивает видимой только мне зеленой звездой, прежде, чем скрыться из виду… и через секунду даже земля, кажется, отзывается на сокрушительный звуковой удар!
— БОООМММ!!!
На фоне звука грохот выстрелов обежавших навес друзей практически не слышен: а ведь грохают эти металлические трубы калибра «всунь палец» так, что уши закладывает! Стрелы же не слышно тем более: мы расположили все постройки полукругом открытой стороной к пляжу океана, видимому сквозь редкие пальмы, оттуда и идет обстрел. Фактория и хижины поселка «джамшутов» на большом острове и так вовсе почти совсем на берегу: так проще дотащить от воды и к воде товары, да и днем влажный бриз от моря спасает от почти материковой жары в центре островов…
— Сюда! Сюда! — Не надеясь доораться, появившийся между домов Плуг отчаянно махал рукой.
Приобретенная в Башне привычка невольно сработала и на этот раз: выйдя на площадь, как мы ее называли — большую площадку между домами — я невольно на секунду замер, чувствуя, как уходят на задний план эмоции, и причиной этому были не восемь трупов врагов: один почти разорванный выстрелом картечью в упор, один с пулевым ранением в область сердца, четверо со пятеро со стрелами в шеях, один из которых еще сучил ногами, пытаясь зажать рассеченную сонную артерию. Еще одного зарезал Стерх: его офицерский кинжал с золоченой надписью по граде так и остался под левой подмышкой у облаченного в смутно знакомый темно-синий, явно военный форменный наряд мужика. Сам Мора уже бинтовал порез на плече какой-то тряпкой. Явно бинтовал на автомате — слезы катились из его глаз, смотрящих на…
Только теперь мой мозг опознал то, что сразу заметило подсознание: светло-коричневая груда на потемневшем песке оказалась изломанными детскими телами, причем трое грудничков были насажены на один, наскоро обструганный кол один за другим, как мясо на шашлык. Отдельной кучей лежали женские трупы — судя по следам, их стащили вместе, всех четверых. Точнее, оттащили. От двух мужских трупов — как и большая часть, обряженных в когда-то белые, а сейчас — грязно-серые парусиновые рубахи и штаны. Так же были одеты все, кроме их, видимо, командира. Чуть в стороне остались еще живые женщины… пока живые. Как раз сейчас одна умирала — другой заостренный кол пригвоздил ее к песку. Я смотрел на их лица, их стянутые нашими же шелковыми скрутками тела… на то, что осталось от лиц после ударов прикладами и ногами — смотрел, казалось, вечно, но вряд ли минули и мгновение. Смотрел и не узнавал ни одной… но внезапно вдруг понял, что та, с залитым кровью лицом — это Лима, моя Лима! И отчуждение рассыпалось осколками, как чашка китайского фарфора разлетается вдребезги от удара о камень!
— Эль, «аптечку» из дома, быстро! Нашу, ту! — Я перехватил вздрагивающую крупной неровной дрожью руку Марсо, подобравшего трофейную широкую саблю (такая, кажется, называется «абордажной») и подошедшего прервать мучения своей жены. — Мы ее спасем… я ее вытащу!
— Рана смертельная. — Уведомил меня подошедший Гуурака. — Ни разу не видел мага, способного исцелить такое. Только мучить будешь ее…
— Я сказал — сделаю! — Рявкнул я. С этими людьми я ранее никогда не позволял повышать себе голоса — чревато, знаете ли: однажды, еще на палубе лоды Грегори что-то такое ляпнул бывшему офицеру и мужики, не чинясь, прямо на палубе выяснили все свои отношения. Матросы и «джамшуты» организовали круг… в общем, вентиляция в зубах у обоих явно улучшилась. И, если бы не лошадиное здоровье и скалообразное телосложение фермера, Мора его бы просто прикончил прямо там. А так оба свалились одновременно, и вечером пили вместе, игнорируя боль в разбитых носах и сломанных ребрах. А мне в первый раз пришлось фиксировать перелом руки, под одобрительные смешки пациента, опыта у которого в накладывании шин было куда больше…
Видимо, что-то такое было в моем спиче: от меня отстали, и следующие десять минут я только бинтовал, втирал обезболивающее и, лично разжевывая кусочки все той же рационной ягоды, вкладывал в рот пациентками и заставлял глотать: эльфийский походный паек видно содержал в себе нечто схожее по эффекту земных антибиотиков. Ну почему, почему я не учился на врача? Насколько сейчас все было бы проще! С другой стороны местные медикусы таковы, что даже мои навыки «видел по телевизору» и «рассказали на курсах первой помощи для страйкболистов» (опять, как ни странно, спасибо Святославу) тут котировались… ну и руку уже набил на эмиратовцах. У смертельно раненой Эль расположила на ране полосатый шар-донор, утащенный в числе прочего с форпоста…
— …надо уходить… — Эта фраза оторвала меня от осмотра обработанных на скорую руку пациенток: ничего ли не пропустил? Лиме пришлось перебинтовать голову через глазницы, не разбираясь что там с глазными яблоками: похоже, ей полоснули лезвием по лицу. После мази и стимуляторов троих даже можно было заставить идти самих: Эль помогла мне с путами. — …и чем скорее — тем лучше. Взять минимум самого ценного и…
— И куда? — Голос обычно бодрого Плуга был… потухшим. — Тут негде спрятаться: острова крохотные, вокруг море.
— Не важно куда, главное- отсюда убраться. — Рубанул рукой воздух Стерх. — Или хочешь прямо сейчас кончить, как…
Лейт оборвал сам себя, мазнув взглядом по трупам своих и чужих детей, умервщленных с дикой жестокостью прямо перед оставшимися в живых женщинами.
— Я их встречу и положу, сколько смогу. — Практически прорычал Марсо. То, что я принял за отчаяние и ступор оказалось дикой яростью, которую фермер из последних сил держал в себе, стараясь не выплеснуть на окружающих. — Мои девочки… мои детки…
— Одна из них жива, не хочешь позаботиться сначала о ней, прежде чем умирать?
— Если укрыться на пятом, нас не смогут быстро выкурить из-за ядовитой изгороди. — Подал голос я. — Что о женщинах — они все выживут. Раны оставят след, безусловно, но…
— Хорошо. Но… мы оставим всех здесь… так? — Из Грегори будто воздух выпустили.
— Плуг, хочешь кончить, как они? Нет, в десять, в сто раз хуже?! — Бывший лейтенант тоже был разъярен — но это была другая, рациональная злость. — Я же тебе сказал — это наша… это Имперская Морская пехота. Выродки. Нелюди. Половина вынута из петли и взята на флот, вторая половина — успела попасть на контактный пункт раньше, чем их прирезали дружки или стражи. А теперь посмотри еще раз на их оружие, ты, болван! С таким ты хочешь сражаться? Не знаю, кто тот демон тьмы, что их вооружил, но они теперь опаснее в сто раз. И, как я тебе твержу, отделение у них — шесть десятков рыл на борт. Тут корабль, что их ссадил. Имперский боевой корабль, и еще сорок девять ублюдков на Центральном. И как только они поймут, что их дружки мертвы — они все пойдут за нами!