На виселице было пятеро. Четверо мужчин и женщина.

До войны Коля не раз приезжал с матерью в Пинск. Бывало, еще от моста мать начинала креститься то на розоватый купол православной церкви, видный за десять километров, то на суровый зеленовато-серый шпиль католического костела. Это были самые высокие строения в городе, да и на всем Полесье. А теперь оба храма словно присели, отошли на задний план. Внимание приезжих сразу же привлекало громоздкое сооружение нетолстых неоструганных бревен с перекладинами. Сейчас там висело пять человек. Но перекладина сделана с большим запасом…

— Господи боже мой, господи боже мой! — одними губами прошептала тетка Христя. — Уйдем отсюда, сыночек, — прижав к себе мальчишку, сказала она. — Мы тут что червяк под копытом быка — растопчут и не оглянутся.

Коля молчал. Он давно уже не смотрел на виселицу. Все его внимание теперь привлекла набережная, на которой рассмотрел два дота и зенитную пушку. Об этой набережной говорили партизаны. Им нужно знать все, что на ней творится.

Рявкая песню и гулко топая сапогами по булыжной мостовой, уходившей от набережной, быстро прошел взвод эсэсовцев. В конце первого квартала фашисты повернули направо и почти сразу смолкли.

Что там у них — казарма?

Чем больше Коля присматривался к жизни города, тем больше думал о том, как было бы здорово, если бы его глазами все это видел Моряк…

И когда тетка Христя настойчивей повторила, что надо уходить, Коля отрицательно качнул головой и, с трудом преодолев страх перед всем, что видел, наигранно беспечно сказал:

— А вы не бойтесь, тетя Христя, это повесили таких, что листовки расклеивали или прятали бомбы. А мы ведь идем так просто.

Неподалеку в лодке сидели мальчишки с удочками. Коля кивнул в их сторону и сказал:

— Я пойду поговорю с ними, а вы посидите в ольшанике. Может, они нас перевезут.

— Ты все-таки хочешь в город? — побелевшими губами спросила тетка Христя. — Посмотри, сколько там машин…

Машины двигались по главной улице действительно сплошным потоком. И это пугало Колю не меньше, чем тетку Христю. Но и влекло. Хотелось знать, откуда они приходят и куда уходят. Ведь это нужно партизанам…

И вдруг он придумал хитрость, которая сразу же убедила бледную от страха женщину.

— Мы глядеть боимся на все это, а наши девчата работают там, да еще под автоматами, да за колючей проволокой.

— То я ж ничего… — поспешно ответила тетка Христя. — Очи боятся, а ноги идут.

Подойдя к рыболовам, Коля сразу понял, что среди четверки за главного косматый, одетый в засаленные отцовские штаны, в майке с вытянутыми плечиками. Его слушались. К нему обращались за советами. Сам же он, сидя на корме лодки с двумя неказистыми удочками, молчал, то и дело выхватывая из воды серебристую извивающуюся рыбку.

Коля подсел к нему и спросил, почему наживляет не целого червяка.

— Какая рыба, такая и наживка! — пробубнил косматый и, поняв намерение незнакомца продолжать разговор, предупредил: — Молчи. Не отпугивай. Мне для целой семьи на обед наловить надо, а скоро солнце припечет — и клев кончится.

«Вот они как тут живут, городские, — с горечью подумал Коля. — Если не наловит пескариков, вся семья голодает…»

— Солнце поднимется, тогда и поболтаем, — смягчился рыбачок.

Увидев, что у всех ребят крючки непомерно большие, Коля понял, что тут его проглотушки могут быть высоко оценены. Вынул из кепки одну и подарил косматому. Тот так и взвился от восторга:

— Ух ты! Где раздобыл?

— Бронька, что там? — спросил бледнолицый мальчишка, сидевший на носу лодки.

«Значит, косматого зовут Броней, Брониславом», — понял Коля.

— Ребя, глядите, проглотушка! Всамделишная, — уже не боясь распугать рыбу, воскликнул Броня. — Такие только до войны продавались. И где ты ее нашел?

— Были у нас в сельмаге, — ответил Коля. — Теперь нету.

— Да, это вещь! — прищелкнул языком бледненький, сразу переметнувшийся на корму.

Вскоре все четыре рыболова сидели вокруг Коли, поочередно рассматривая уникальную вещицу.

— Я бы всем подарил по одному крючку, да у меня их только три, — виновато сказал Коля и отдал еще одну проглотушку бледненькому, которого звали Костиком.

Приняв подарок, Костик спросил:

— А тебя-то как зовут?

— Коля Природа.

— Из какой деревни?

Коля назвал село тетки Христи.

— На базар?

— Не, — Коля печально качнул головой. — Сестру ищу.

— Как это? — удивился Броня, на миг отвлекаясь от рыбной ловли.

— Ее увезли на работу в Германию… — начал было Коля.

Но Костик его перебил:

— Во придумал! Карась плавает в пруду, а он хочет поймать его в речке!

— Да говорят, что некоторых девчат оставили на разных работах тут, в Пинске.

— Это только на фабрике, — кивнул Костик. — Там общежитие обгородили колючей проволокой и ток пустили. Держат рабочих, как военнопленных.

— Ты один? — поинтересовался Бронислав.

— С тетей.

— Ей нельзя в город. Всех деревенских взрослых немцы считают партизанами. А тебя перевезем. Ищи свою сестру.

— У нас на чердаке сможешь даже ночевать, — добавил до сих пор молчавший пучеглазый черноголовый мальчишка.

— Ему лучше на ночь возвращаться за речку, — рассудил Броня. — А то вдруг облава — заберут как беспризорника и упекут в Германию. На шпиона выучат или на убийцу.

Большого труда стоило Коле уговорить тетю Христю возвращаться домой без него. Уперлась: «Не пущу одного в сатанинское пекло!» Даже рассердилась, когда он все же ушел. Правда, потом догнала его и отдала все свои постряпушки.

Впятером ребята сели в лодку и переплыли на другой берег. Не спеша пошли по городу. Одеты они были почти одинаково. Но Коле казалось, что он чем-то от всех отличается и его сразу видно, что не городской. Увидев идущего навстречу по тротуару немца, на офицерской форме которого белели человеческие черепа, обглоданные кости, кресты, Коля вздрогнул и рванулся было во двор, мимо которого проходили. Бронислав с трудом удержал его за рукав и сказал:

— Ты сам себя выдашь. Иди спокойно. Только дорогу уступай.

— Офицеров можешь не бояться, — деловито заметил Костик. — А вот полицаям надо меньше глаза мозолить.

— Да, — подтвердил Бронислав. — Полицай захочет на шнапс заработать, возьмет тебя за шкирку и поведет домой, соврет, что не уступил дорогу гитлеровцу. Родители рады будут любой ценой тебя выкупить.

Коля насупился, прикусил губу и мысленно поклялся не бояться фашистов, а чтобы тверже держаться, представил себе, что он разведчик, что идет по вражескому городу со специальным заданием партизан…

Вдруг из-за угла с воем и визгом сирен выскочило шесть автомобилей с черными будками.

Коля вздрогнул, но не шарахнулся в сторону.

— Черные гробы! — в один голос воскликнули ребята.

Коле показалось, что даже они, ко всему привычные, испугались.

Визжащие, громыхающие автомобили промчались мимо, заполнив воздух пылью и сизым смрадом. А на следующем квартале начали останавливаться. Один затормозил на углу крайнего дома, второй — посредине квартала, третий — в конце. Остальные, обогнав их на бешеной скорости, с визгом завернули влево.

— Алесь, ваш квартал оцепляют! — сказал Бронислав тихому черноголовому мальчишке.

Тот остановился, побелевшими глазами прося поддержки.

— Беги, приемник свой прячь! — в самое ухо прошептал Костик.

— Он на чердаке, только батарейки в комнате.

— Надо быть дома, а то матери влетит, — прошептал Броня. — Приказ коменданта читал?

Алесь даже удочки бросил и помчался во все лопатки.

— Недавно был приказ коменданта о мальчишках старше двенадцати лет, — стал пояснять Бронислав. — Если нету дома во время облавы или проверни, будут считать, что ушел в партизаны.

От этих слов под ложечкой у Коли заледенело, ноги отяжелели. А тут навстречу сразу три фашиста, да еще пьяные.