Подобно тому как без страха и сомнений отбросила Инесса богатства и удовольствия буржуазной среды, променяв спокойно-обеспеченное существование на полную тревог жизнь вечно гонимого подпольщика-революционера, — подобно этому отказалась она и от семейного благополучия. Отказалась решительно и бесповоротно — ради любви. Бунтарский характер!

Когда размышляешь об этом поступке Инессы, приходишь к следующему умозаключению: в том, что разорвала она с Александром Евгеньевичем и соединила жизнь с Владимиром, свою роль сыграли — не могли не сыграть! — ее революционные взгляды. Ведь с Володей- то они были единомышленники — социал-демократы.

В этой связи мне представляется чрезвычайно ценной маленькая записка Инессы Федоровны, сохранившаяся в семейном архиве. На листке плотной кремовой бумаги с датой — что не так-то часто встретишь в переписке Инессы Арманд — сказано:

«2 авг. 1903 г.

Дорогой Володя.

Когда сегодня утром писала тебе, совсем забыла сообщить тебе одно маленькое соображение. Ты хотел сообщить человеку во вторник утром не только твое имя, но и место, где будет находиться библиотека. Последнее, насколько я понимаю, не полагается. Прости, что вмешиваюсь в это дело, но я как-то недавно собиралась сделать такой же промах, и он меня сразу заставил молчать…»

Под этим — характерная подпись с росчерком: «Инес».

Увы, мы так и не знаем, кто тот «он», столь решительно обучавший Инессу азам революционной конспирации, но мы видим, как тактично и мягко передавала молодая женщина полученные уроки любимому человеку.

Их объединяло совместное трудное революционное дело. А Александр? Тот, конечно, чудесный человек, но, к сожалению, отнюдь не борец.

Много позднее, осенью 1908 года, она писала из мезенской ссылки в Москву своим друзьям — Анне Яковлевне и Владимиру Моисеевичу Аскнази: «Разлад между интересами личными или семейными и интересами общественными является для современного интеллигента самой тяжелой проблемой, так как сплошь да рядом приходится жертвовать либо тем, либо другим — да и кто из нас не стоит перед этой тяжелой дилеммой? И как ни вырешишь, одинаково тяжело. У рабочих другое — там гармония, совпадение личных и общественных интересов, потому-то они такие цельные, крепкие, а мы все интеллигенты более или менее в противоречии с самими собой» (фонд Музея революции СССР, № 33308/2).

В этих рассуждениях — прямой отклик на личную трагедию Инессы: «И как ни вырешишь, одинаково тяжело»…

Покинув мужа, Инесса поселяется вместе с Владимиром и детьми; снимают квартиру в Москве на Остоженке. Вместе с ними живет студент-медик Ваня Николаев — крестьянский сын, которому Арманды дали возможность учиться в гимназии, а затем и в университете.

Заметно меняется весь уклад жизни. Инесса ищет уроки — не хочет быть зависимой от Александра Евгеньевича, хотя он всегда очень охотно субсидировал ее. Свое время она делит между подпольной, революционной работой и детьми. Что ж, будем объективны: в ту пору на долю горячо любимых ребят оставалось совсем-совсем немного минут. Революционная практика властно захватывала Инессу.

Взгляды ее вполне определились. Пребывание в Швейцарии облегчило ей возможность разобраться в существе разногласий между двумя направлениями в социал-демократии. Что ж тут удивляться, что она, непримиримый враг всякого соглашательства, беспринципности и приспособленчества, решительно — раз и навсегда — делает свой выбор!

Книга В. И. Ленина «Шаг вперед, два шага назад», вышедшая в мае 1904 года, помогла Инессе стать большевичкой.

«БУДУ ДОБИВАТЬСЯ ВСЕМИ ДОСТУПНЫМИ МНЕ СРЕДСТВАМИ»

1904 год — год вступления Инессы в партию. Она с головой уходит в партийную работу. Черновую, кропотливую, малоприметную, но очень рискованную работу подпольщика — партийного организатора.

Мы не располагаем точными данными о том, какие именно поручения выполняла Инесса в тот первый период своего революционного бытия. Хотя одно свидетельство имеется: академик Н. М. Дружинин вспоминает, что, будучи совсем юным студентом, он в ту пору взял на себя функции библиотекаря Московского комитета партии. По очереди с Н. М. Лукиным (тогда студентом второго курса, а впоследствии тоже видным советским историком и тоже академиком) они являлись посредниками в обслуживании пропагандистов нелегальной литературой.

— Вся библиотека, — рассказывал мне Николай Михайлович Дружинин, — умещалась в одном чемодане, правда, большущем. Удивляться этому особенно не приходится, если вспомнить, что состояла библиотека главным образом из нелегальных тощих брошюрок, выпущенных за границей.

А хранился тот чемодан на квартире у сестры юного Коли Дружинина — драматической актрисы. И вот, примерно раз в неделю, в определенное время, то Дружинин, то Лукин по очереди приходили на Остоженку, к Инессе Федоровне Арманд. По рукописному каталогу она отмечала названия брошюр, которые были нужны, и связные — книгоноши доставляли затем литературу.

Инесса-то и привлекла студента Дружинина, положив начало этой работе. На квартире товарища Инессы вскоре, однако, разыгрался и финал. Придя воскресным утром 6 февраля 1905 года со списком книг на Остоженку, Дружинин попал в лапы полицейских. Список уничтожить не успел, и его затем «приобщили к делу». Сама же библиотека, по счастью, осталась в. сохранности.

Инессу Федоровну Коля Дружинин увидал лишь в участке. Там арестованные, улучив момент, договорились о тактике: молчать, никаких показании жандармам не давать!

Дружинина поразила спокойно-гордая красота Инессы. Пусть минуло с тех пор больше полувека, старый ученый отчетливо видит, с каким хладнокровием и достоинством держалась молодая женщина. Будто она не в плену у врага, не за решеткой, а на светском приеме и все эти приставы да вахмистры находятся у нее в услужении…

Задумчиво припоминая события тех далеких лет, академик Дружинин сравнивает Инессу с женщинами Великой французской революции.

А теперь пускай говорят документы:

«1905 года февраля 7 дня, я, Московский Градоначальник генерал-майор Волков, принимая во внимание имеющиеся в Отделении по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве сведения о жене потомственного почетного граждан. Инессе (Елизавете) Федоровой Арманд и руководствуясь ст. 21 Положения о Государственной охране… постановил: означенную Арманд, впредь до разъяснения обстоятельств дела, заключить под стражу при Мясницком Полицейском Доме с содержанием… в отдельном помещении».

Далее идет полагающаяся подпись, имеется и соответствующий номер. А все приведенное «Постановление» обнаружено в пухлой архивной папке, содержащей переписку прокурора московской судебной палаты (Государственный исторический архив Московской области, ф. 131, оп. 69, ед. хр. 477, л. 203). Переписка посвящена арестованной 6 и 7 февраля 1905 года «террористической группе московской организации партии социал-революционеров».

Да, тут нет ошибки: в эти дни, вернее ночи, московская полиция «изъяла из обращения» большую группу эсеров. Случилось, однако, так, что «прихватили» попутно еще кой-кого. Впрочем, мы узнаем об этом из официальных бумаг, стоит только вновь погрузиться в переписку господина прокурора.

Вот довольно подробный, напечатанный на машинке «Список лиц, арестованных 6-го и 7-го февраля 1905 года». Тут краткая «аннотация» на каждого арестованного, данные о результатах обыска, а также ссылка на интересующие охранку некоторые его связи (ГИАМО, ф. 131, оп. 69, ед. хр. 477, л. 99—103). В списке поименовано двадцать девять человек, преимущественно студенты Московского университета — Зоммерфельд, Вноровский-Мищенко, Лютиков, Фортунатов, Бенни, Коробьин и многие другие. Однако не одни лишь студенты. И кандидат философии Гоц, и домашняя учительница Глотова, и дочь губернского секретаря Емельянова… Но вот и наши знакомцы:

«9. Николаев, Иван Ильин, студент Московского университета. Имел сношения с Борисом Вноровским-Мищенко. По обыску ничего явно преступного не обнаружено. Проживал совместно с женой потомственного гражданина Инессой (Елизаветой) Федоровой Арманд.