— Вы забыли ваши деньги, — повторил он, поднимая чемоданчик и передавая его в руки гостя.

— Но, папа! — закричал вдруг Рави, не выдержавший напряжения этой сцены. — Эти деньги принадлежат мне! Я их заработал!

— Что? — пробормотал старик, отступая назад. — Что ты несешь?

Рави, спохватившись, прижал ладонь ко рту, как бы стараясь затолкать обратно вырвавшееся признание. Отец смотрел на него, как смотрел бы на грязную свинью, внезапно возникшую на месте, где только что стоял его сын. Руки старика крупно дрожали.

Юноша хотел что-то сказать, но осекся и, натыкаясь на мебель, бросился из комнаты. Сахаи поспешил выйти вслед за ним.

В подъезде он бросил Рави чемоданчик с деньгами и, почему-то стараясь не коснуться парня взглядом, спустился к машине.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Никому не показалось странным, что профессор Бредхишот снял свою кандидатуру на выборах президента Общества охраны Ганга — чему тут удивляться, если старик второй месяц не вылезает из больниц! Конечно, во главе такого важного дела должен стоять полный сил и энергии человек — об этом говорили все, даже те, кто еще недавно радовался самому факту присутствия известного своей порядочностью ученого в списке кандидатов. Но ведь и Бхагават Чанхури оказался совсем неплох — он так остро выступал против всевластия монополий, творящих, что им угодно, не только с Гангом, но со всем богатством страны. Кроме того, Чанхури очень богат — может, он не станет злоупотреблять общественными деньгами в собственных целях?

Хотя победа на выборах финансисту была предрешена отсутствием соперников, он праздновал ее так пышно, будто она досталась ему в тяжкой борьбе. Приемы следовали один за другим — для членов Общества, для промышленников из Дели, для городской интеллигенции, снисканию расположения которой новый президент уделял особое внимание, для чиновников из городских служб, находящихся в контакте с вновь образованной организацией. В те дни, когда официальных встреч не планировалось, Чанхури принимал у себя дома соратников по предвыборному марафону, которые теперь казались еще более счастливыми, чем он сам.

— Как здоровье отца? — спросил господин Джави Сахаи у спустившейся ему навстречу девушки в зеленом платье. — Никак не угомонится? Опять полон дом сияющих бездельников.

Девушка тяжело вздохнула и развела руками:

— Врач сказал, что ему нужен покой — кардиограмма опять не слишком хорошая. А вы только посмотрите, что творится в гостиной!

Она провела гостя в огромный зал, убранный с причудливой роскошью, говорившей скорее о состоятельности хозяев, чем о хорошем вкусе. Сахаи с трудом сдерживал улыбку, когда видел все эти бесчисленные вазы, пестрые ковры, сияющие хрусталем тяжелые люстры, портреты на стенах, изображающие почтенных английских придворных, которых их беспутный наследник продал, очевидно, какому-то антиквару, а тот, не без выгоды, конечно, пристроил в этот все поглощающий дом.

Сам Чанхури стоял на помосте, окруженный толпой сторонников. Маленький домашний митинг был в самом разгаре. На груди триумфатора красовалась дюжина гирлянд, полученных от гостей, которые хлопали в ладоши в такт выкрикиваемым лозунгам:

— Чистый Ганг! Чистые руки! Чистые помыслы!

Сахаи поморщился, но, тут же овладев собой, широко заулыбался и с распахнутыми объятиями пошел к победителю.

— Поздравляю! — прочувствованно сказал он, прикладываясь к Чанхури, как к статуе в храме.

— Рад вас видеть, Джави! — обрадовался тот и, тряся руку гостя, со значением произнес: — Это ведь и ваша победа. Да, это победа всего нашего народа!

«Неплохо вошел в роль, — подумал Сахаи. — Можно подумать, что он и вправду хочет жизнь положить, чтобы вода в Ганге стала хоть чуточку чище!»

— Чистый Ганг! Чистые руки! — опять затянули собравшиеся.

Джави решил, что митинг пора уже закрывать, и, стащив Чанхури с помоста, громко объявил:

— А теперь нашему дорогому президенту пора отдохнуть — этого требуют врачи. Его здоровье слишком дорого нам всем, чтобы мы могли пренебрегать им.

Лицо хозяина заметно вытянулось, но с увлекавшим его в сторону спальни Сахаи было трудно бороться, тем более что за другую руку тут же взялась дочь, обрадованная неожиданной поддержкой.

— Друзья мои! — на ходу прокричал Чанхури, оборачиваясь к своим гостям. — Всех вас жду завтра на приеме здесь, в моем доме.

— Зря стараетесь, — шепнул ему на ухо Сахаи, продолжая движение к двери в спальню. — Они придут и без приглашения!

— Точно! — расхохотался хозяин. — А вот вас я приглашаю специально — с женой и сыном!

Сахаи почти втащил его в комнату и плотно прикрыл дверь.

— Ну наконец-то, господин Чанхури! — осуждающе сказал врач, вставая из кресла, где, судя по стопке прочитанных газет, он провел немало времени в ожидании пациента. — Если вы не прекратите принимать толпы народа, то от вашего президентства останется только справка о победе на выборах — вас придется уложить в больницу на несколько месяцев.

Эти слова напомнили хозяину о неудачливом конкуренте, и эта ассоциация не была приятной. От Сахаи не укрылась досада, мелькнувшая во взгляде Чанхури, и он в сотый раз поразился тому, как бурно реагирует он на вполне разумеющиеся для любого политика вещи.

«Мог бы, кажется, уже привыкнуть к устранению соперника, да и успеху радоваться не столь открыто, — усмехнулся он про себя. — Очевидно, сказывается прошлое идеалиста! Хотя именно из бывших идеалистов получаются самые отъявленные негодяи. Этот ведет себя, как мальчишка, но мне-то известно, насколько опасен этот милый ребенок!»

Врач уложил пациента на кровать и стал подключать к его телу датчики. Скоро мощный, прекрасно развитый торс и крепкие руки хозяина оказались сплошь опутаны тоненькими разноцветными проводочками.

— Папа, ты как баскетбольный мяч в сетке! — рассмеялась дочь.

— А у тебя одни глупости на уме, баскетболистка! — ласково ответил ей отец. — Лучше бы занималась побольше, а то одни юноши на уме. Кстати, господин Сахаи, обязательно приведите вашего Нарендера, а то она мне все уши про него прожужжала.

— Но, папа! — протестующе закричала девушка.

— Ладно, да ладно, — усмехнулся Чанхури. — Знаю я вас, только и мечтаете, чтобы выскочить замуж да бросить университет. И зачем только вам все это учение — одна слава, что невеста с университетским дипломом, а ведь все равно всю жизнь проведешь в детской да на вечеринках. Муж ведь не допустит, чтобы ты работала по специальности. Вы знаете, какая у нее специализация, дорогой Джави? Ратха — археолог, это сейчас модно.

— Ну что ж, археология — интереснейшая наука, — вежливо отозвался гость.

— И какая приятная! Вот представьте, как хороша была бы моя дочь с киркой в руках на дне какой-нибудь канавы, которая, как считают, вырыта ариями во время первого нашествия, да еще градусов в сорок пять жары! — рассмеялся Чанхури.

— Вот выйду замуж за человека, который поедет копать вместе со мной, тогда узнаете! — пообещала Ратха, раскрасневшаяся от обиды.

— За такого я тебя не отдам, не беспокойся! — продолжал веселиться отец, пока врач не приказал ему самым решительным тоном сохранять спокойствие и не шевелиться.

Однако тот сумел вылежать без движения только две минуты. Потом он заерзал и стал подавать глазами какие-то знаки своему гостю, который вознамерился было уйти.

— Приведите Нарендера! — прокричал Чанхури, поняв, что его мимика осталась непонятой. — Ратха только об этом и мечтает!

— Хорошо! — кивнул Сахаи, закрывая за собой дверь.

То, что он узнал, было для него приятной неожиданностью. Неужели эта красивая девушка и впрямь неравнодушна к его сыну. Повезло мальчишке! Правда, Нарендер хорош собой, весь в мать. Но он так замкнут, сосредоточен, поглощен своими книгами, что, кажется, не замечает ничего вокруг. Да и ведет себя с людьми скованно, несветски. И вот все-таки обратил на себя внимание дочки Чанхури!

Такое положение дел чрезвычайно устраивало Сахаи. Вот если бы их поженить, тут уж их союз с этим новоявленным президентом был бы упрочен навеки. А господин Чанхури далеко пойдет, очень далеко… Это президентство не последнее в его жизни — Сахаи чувствовал такие вещи кожей. Вместе с преуспевающим политиком высокого ранга можно очень многого добиться, тем более что начинать придется отнюдь не с нуля.