Схватка переместилась на веранду. Обхватив соперника, громила попытался задушить его, однако ловкий Нарендер вывернулся. Они покатились по лестнице и упали во двор, но и тут не прекратили драку.

На шум выскочил Аджей. Увидев происходящее, он затрусил к месту сражения, засучивая рукава и сжимая огромные кулачища:

— Ну, теперь ты поплатишься за все…

Позевывая, из палатки вылез и Вишну. Он был простужен, и поэтому пользовался свободным временем главным образом для того, чтобы отоспаться. Картина, представшая перед его глазами, показалась ему страшным сном.

Мимо Вишну пробежал Аджей. Столь явное нарушение правил честного поединка не могло не возмутить флегматика. Поправив очки, он схватил лежащую возле палатки дыню.

Эти плоды, выращенные в местных условиях, приобретали не свойственную дыням твердость. Поэтому студенты, вначале обрадовано накинувшиеся на дикорастущие бахчи, вскоре разочарованно расстались с неподатливыми плодами, бросая их прямо в лагере.

Округлый снаряд со свистом пролетел по воздуху и с убийственной точностью поразил Аджея. Кувырнувшись вперед, верзила рухнул на землю.

К счастью, его голова оказалась все-таки гораздо крепче, чем дыня, разлетевшаяся на куски.

Вишну подскочил к поверженному Голиафу. Тот попытался подняться, но флегматик, воодушевленный своей победой, оседлал противника и с воинственным криком запихнул ему кусок дыни прямо в рот. Сомкнув челюсти, Аджей скривился от недозрелой горечи и попытался выплюнуть неожиданное угощение.

— Кушайте, кушайте! — пропел Вишну и стукнул его в подбородок.

Сражение принимало угрожающие размеры. Кто знает, каков был бы его исход, если бы не вернувшиеся студенты.

Впереди всех шел профессор. Он сразу оценил обстановку и крикнул так оглушительно, что драчуны прервали на время свое занятие.

— Сейчас же прекратите! Из-за чего вы затеяли драку? Кто зачинщик?

— Я вам все объясню, — ответил Нарендер, отряхиваясь от пыли. — Он запер в своей комнате местную девушку.

— Она украла мои часы! — завопил Санджей. — Я ее сейчас приведу, пусть она сама расскажет!

Вид у него был плачевный — левый глаз припух окончательно, его окружал внушительных размеров синяк, быстро набирающий багровый цвет. Ухо оттопырилось и приобрело несвойственные этой части тела размеры.

— Хорошо, приведите девушку, — распорядился профессор. — В любом случае вы не имели права ее запирать.

Санджей бросился рысью в гостиницу и вскоре притащил упирающуюся Гангу.

— Вот она, воровка! Сами спросите у нее, украла она мои часы или нет.

— Ты брала часы? — спросил профессор.

— Мы хоть и бедные люди, господин, но мы не воры! — с достоинством, присущим действительно благородным людям, ответила девушка.

— Вот его часы, нашлись! — раздался крик.

Все обернулись и увидели Тхакура, который держал на заскорузлой ладони довольно дешевые гонконгские часы.

— Когда этот и этот господин были в столовой, — говорил Тхакур, — они обронили там часы, а мы нашли их.

— Это твои? — сурово спросил профессор.

— Да, — пристыженно ответил Санджей, получая свою собственность обратно.

— Что, убедились в честности горцев? — профессор встал перед братьями. — Они честнее вас, хотя и беднее. Как вы можете обвинять людей, не разобравшись, в чем дело? Вы будете строго наказаны!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Заплаканная Ганга бежала по тропинке вдоль реки. Обида жгла ее сердце. Никогда в жизни девушка не испытывала такого унижения. Обвинить ее в воровстве?!

С детских лет отец учил ее:

— Доченька, никогда не бери чужого, это большой грех!

К сожалению, он прожил слишком мало. В памяти Ганга остались лишь обрывки воспоминаний, некоторые фразы, но эти слова она хорошо запомнила. Для горца нет большего, чем честь, она дороже жизни. И вот теперь ее запятнали таким позором!

— Постой, Ганга! — услышала она позади голос Нарендера.

Юноша догнал ее и пошел рядом. Некоторое время они молчали. Наконец Нарендер заговорил:

— Ты очень обиделась? Прошу тебя, не надо так расстраиваться, эти люди того не стоят.

— За что на них обижаться, господин. Как их учили, так они и живут. В городе свои законы.

— Но я ведь тоже приехал из города, — сказал юноша, подстраиваясь под быстрые шаги горянки.

Она мельком взглянула на него:

— Ты только с виду городской, душа у тебя чистая, неиспорченная. Иначе ты бы так не верил в Ганготы. Скажи, ведь на такую веру и почитание Ганготы тебя благословил кто-то из старших в семье?

— Ты угадала! — Нарендер в который раз удивился проницательности простой девушки. — И как это тебе удается… Моя бабушка попросила меня привезти священной воды. Жаль, что Ганготы теперь недоступны…

Девушка остановилась, сорвала цветок и, закусив стебель белыми зубами, спросила:

— Так ты хочешь все же попасть на Ганготы, господин?

— Конечно! — воскликнул Нарендер. Он был просто счастлив, что девушка отвлеклась от обид и легкая тень улыбки показалась на ее ярких губах. — Это моя мечта! Ты знаешь, Ганга, я решил не покидать эти горы, пока не наберу священной воды.

— А если дорогу не починят до зимы?

— Я останусь здесь и буду зимовать в хижине из льда!

Девушка рассмеялась. Нарендер чуть не захлопал в ладоши от радости, что перед ним снова прежняя Ганга.

Людская злоба замутила чистый источник пеной ненависти, но ключи добра оказались сильнее.

— Не надо жить в хижине из льда, господин, ты там замерзнешь. Если ты хочешь попасть на Ганготы, я проведу туда горными тропами. Но будь готов — это трудное путешествие.

— Я не боюсь! — восторженно выкрикнул Нарендер. — Я готов сейчас покорить любые вершины!

Но он слишком воспарил в небеса. Корень на извилистой дороге вылез не вовремя, и юноша споткнулся об него, вызвав смех прекрасной горянки:

— Господин, смотри себе под ноги, а то разобьешься еще на подступах к вершинам.

Впереди показалась деревня, и тактичный Нарендер понял, что подвергает девушку слишком большому испытанию. Показаться на улице с чужим мужчиной, да еще с приезжим из города… Это вызвало бы такой обвал слухов, что он похоронил бы под собой Гангу.

Но она шла, как ни в чем не бывало. Не показывая, что ей угрожает опасность.

— Спасибо, Ганга. Если ты действительно проведешь меня, я смогу выполнить просьбу моей бабушки, а она знаешь какая хорошая!

— Конечно! Завтра утром, когда пропоет петух, приходи к реке. Только не проспи!

— Хорошо, до завтра! Мне пора возвращаться в лагерь!

Девушка одарила его на прощанье своей светлой улыбкой, повернулась и убежала.

— Завтра, когда пропоет петух… — прошептал Нарендер. В каждом этом слове ему чудилось волшебство. Прекрасное завтра, которое обязательно наступит, петух, что возвестит это наступление звонкой песней. В горах с ним произошли поистине волшебные изменения…

… Да и как же иначе можно назвать любовь?

В прозрачном воздухе высокогорья различалась каждая трещина, каждый выступ на скале. Огромный валун, нависший над рекой, был украшен живой скульптурой, рельефно выделяющейся на фоне неба. Это Нарендер ждал свидания с прекрасной Гангой.

Юноша хорошо подготовился к трудному восхождению. Он надел ту самую куртку и тирольскую шляпу, которые подарил ему дядя. Через плечо альпиниста висел небольшой термос, заботливо наполненный горячим кофе, чтобы было чем отогреваться на высокогорном снегу. В кармане лежали завернутые в фольгу бутерброды.

Правда, подвели туфли. Нарендер с сомнением поглядывал на удобные кожаные мокасины, незаменимые для прогулок по лесу, но вряд ли они окажутся так же хороши для восхождения по острым камням. Сюда лучше подошли бы высокие альпинистские ботинки на толстой подошве, усаженной стальными шипами.

Однако его ничего не пугало. Главное — впереди его ждет путешествие с красавицей-горянкой. Они пойдут по диким местам, где не будет никого, кроме них. О таком можно только мечтать!