Я передалъ ему письмо его жены, приветы Салтановыхъ и ждалъ служебныхъ указанiй.
— Михаилъ Саввичъ вкратце посвятилъ меня въ предстоящую мне работу, самъ, однако, не отдавая себе яснаго въ ней отчёта. Какъ и предупредила меня Ксенiя Павловна, знавшая о моёмъ переводе изъ писемъ мужа, я понялъ, что буду работать подъ руководствомъ Носкова по созданiю более нормальныхъ отношенiй Ставки съ перiодической печатью. Общая мысль добрососедскаго единенiя съ печатью принадлежитъ Алексееву, а ему подсказана отчасти ген. Эвертомъ. Затемъ Пустовойтенко разсказалъ кое-что изъ жизни штаба.
Прежняя Ставка, при Николай Николаевиче и Янушкевиче, только регистрировала событiя; теперешняя, при царе и Алексееве, не только регистрируетъ, но и управляетъ событiями на фронте и отчасти въ стране. Янушкеничъ былъ совсемъ не на месте, и правъ кто-то, окрестившiй его «стратегической невинностью». Разстроенность разныхъ частей армии значительна и вполне известна. Царь очень внимательно относится къ делу; Алексеевъ — человекъ очень прямой, глубоко честный, одарённый необыкновенной памятью. Михаилъ Саввичъ считаетъ его недосягаемо высоким!, для всехъ, не исключая и самого себя. К го доклады царю очень пространны. Новый штабъ хочетъ отдалить себя отъ делъ не военныхъ и стоитъ совершенно въ стороне отъ придворныхъ интригъ; Алексеевъ и Пустовойтенко ничего не добиваются, ведутъ дело честно, не шумятъ, пыль въ глаза никому не пускаютъ, живутъ очень скромно. Собственно штабъ, не по форме, а по существу, составляютъ: Алексеевъ, Пустовойтенко, генералъ-маiоръ Вячеславъ Евcтaфieвичъ Борисовъ и Носковъ. Это — его душа, всё остальное — или исполнители ихъ воли и решенiй или мебель...
Во время такого посвященiя, когда я или молчалъ, или только спрашивалъ, дважды входилъ Алексеевъ, которому я и былъ тутъ же представленъ. Онъ очень просто подалъ руку, но ничего не спросилъ. Тонъ его разговора съ Пустовойтенкомъ дружескiй. Онъ былъ озабоченъ чемъ-то; нужны были какiя-то справки, за которыми онъ самъ и пришёлъ изъ своего кабинета, не желая, по своей манере, безпокоить подчиненнаго. [...]
— Вернувшись къ Носкову, я получилъ отъ него распоряженiе отправиться домой и прiйти къ нему на следующий день, после 2 часовъ дня. Прощаясь, Носковъ показалъ мне следующую телеграмму, посланную сегодня Пустовойтенкомъ генералъ-квартирмейстеру генеральнаго штаба генералу Леонтьеву и главнокомандующимъ фронтами: «Адмиралъ Эбергардтъ проситъ распоряженiя всемъ газетамъ имперiи воспретить писать о появленiи и действiи подводныхъ лодокъ непрiятеля въ Чёрномъ море, кроме данныхъ офицiальныхъ сообщенiй».
26 сентября [1915 г.]
Завтракалъ въ штабномъ собранiи. Оно устроено изъ кафэ-шантана, бывшаго при гостинице «Бристоль», где теперь живутъ чины военныхъ миссiй дружественныхъ намъ державъ. Довольно большой залъ съ небольшой сценой, занавесъ спущенъ. [...]
За столомъ А весь генералитетъ штаба; здесь же сажаютъ прiезжающихъ по разнымъ случаямъ министровъ, сановниковъ и генераловъ, если они не приглашены къ царскому столу. Место 1 — Алексеева, 2 — Пустовойтенка, 3 — дежурнаго генерала Петра Константиновича Кондзеровскаго, 4 — начальника военныхъ сообщенiй Сергея Александровича Ронжина, 5 — начальника морского управленiя контръ-адмирала Ненюкова, 6 — генерала Борисова.
Столъ Б — члены военныхъ миссiй и прикомандированныхъ къ нимъ нашихъ офицеровъ;
В — дипломатическая канцелярiя, место а князя Кудашева;
Г — отдельные столы, за которыми сидятъ по четыре человека. Мой столъ 1, моё место 2; со мною: капитанъ топографъ Александръ Васильевичъ Кожевниковъ, поручикъ 14 гусарскаго полка Николай Ивановичъ Давыдовъ и корнетъ 15 уланскаго полка Сергей Михайловичъ Крупинъ.
Весь штабъ завтракаетъ и обедаетъ въ две смены: первая въ 12 ч. дня и 6 ч. веч., вторая въ 11/2 ч. д. и 71/2 ч. в.; вся генералъ-квартирмейстерская часть во второй смене, дежурство и прочiя — въ первой. Смена смену не видитъ иногда по целымъ днямъ, если не встречаются по службе или где-нибудь въ свободное время. Кто опоздалъ къ началу стола, опускаетъ 10 коп. въ благотворительную кружку; кто поздоровался въ зале съ кемъ-нибудь за руку — тоже 10 коп. Таковы обычаи ещё со времени Николая Николаевича. Придя, каждый занимаетъ своё место, и все стоятъ въ ожиданiи начальника штаба, а если его нетъ, то Пустовойтенка или Кондзеровскаго. Когда садится старшiй, все садятся. Когда кончаютъ, встаютъ вследъ за старшимъ и даютъ ему выйти; одеваются офицеры после генераловъ и никогда не вместе съ начальникомъ штаба.
Во время завтрака было очень просто. Кормятъ отлично и очень обильно. Каждый, кроме Алексеева, платитъ въ месяцъ 30 рублей и 3 рубля на прислугу (солдаты), а штабъ приплачиваетъ за каждаго ещё по 40-30 рублей; Алексеевъ платитъ за себя всю стоимость. Сегодня, напр., давали: кулебяку съ рыбой и капустой, ростбифъ съ салатомъ и огурцами, кофе, чай, молоко, виноградъ. Лёгкое вино за особую плату, водки пiть.
Въ собранiи есть два биллiарда, почти всегда запитые, и небольшая читальня съ несколькими газетами, «Сатирикономъ», «Столицей и Усадьбой» и т. п. — почти всегда пустая. [...]
12 октября [1915 г.]
Служа 11 летъ въ строю пехотнаго армейскаго полка, Алексеевъ считался отличнымъ офицеромъ, товарищи знали его, кат. человека большой энергiи, выдающейся трудоспособности и твёрдости воли въ преследовали поставленныхъ, — тогда, конечно, небольшихъ, — военныхъ задачъ.
За долголетнюю службу обыкновеннаго строевого офицера Алексеевъ хорошо изучилъ русскаго солдата, сознательно и глубоко воспринялъ своей чуткой и простой душой богатство его духовныхъ качествъ, отлично узналъ и русскаго офицера, убедившись на деле въ его большой потенцiальной силе. На себе самомъ и около себя Алексеовъ испыталъ и увиделъ недочёты военной органiзацiи, отражающееся на спине солдата и на шее офицера совсемъ иначе, чемъ это кажется въ штабныхь кабинетахъ. Такимъ образомъ передъ профессорами академии Алексеевъ предсталъ во всеоружiи опыта и знанiя, которыхъ такъ недостаётъ громадному проценту молодёжи, поступающей въ академио сразу по истеченiи обязательного трехлетняго строевого стажа.
Окончивъ курсъ академiи по первому разряду въ 1890 г., Алексеевъ пошёлъ уже по обычной дороге офицеровъ генеральнаго штаба, но вскоре же сталъ занимать положенiя, уготованныя судьбой далеко не для всехъ изъ нихъ. Съ 1898 по 1904 гг. былъ любимымъ офицерами профессоромъ той же академиi, а ныне состоитъ почётнымъ членомъ ея конференцiи.
Въ японскую войну Алексеевъ показалъ свои способности, будучи генералъ-квартимейстеромъ 3-й Манчжурской армiи, а окончательно убедилъ въ нихъ въ 1912 году, когда, при известт о мобилизацiи Австрiи, въ Спб. была устроена «военная игра» созванныхъ туда командующихъ пограничными военными округами и ихъ начальнiковъ штабовъ. Его решение поставленной тогда задачи показало, насколько онъ выше другихъ, и тогда же было решено, что, на случай войны съ Aвстрiей, Алексеевъ будетъ начальникомъ штаба фронта армiй, направленныхъ противъ нея. Онъ деятельно сталъ готовиться къ этой роли. Такимъ образомъ назначенiе въ iюле 1914 г. не застало его врасплохъ — за эти годы имъ всё было изучено, всё было подготовлено. Жена его, Анна Николаевна, помогла ему собрать вещи обихода, а диспозицiи, директивы, документы и карты неожиданно для нея оказались приготовленными и уложенными въ несколькихъ чемоданахъ, скрыто стоявшихъ въ кабинете. Алексеевъ выехалъ изъ Смоленска, где командовалъ 13 армейскимъ корпусомъ, черезъ 3 часа после полученiя телеграммы о своемъ назначенiи.
Въ годъ смерти Столыпина государю хотели показать манёвры подъ Кiевомъ. Командующiй войсками кiевскаго округа Н. I. Ивановъ и бывшiй у него начальникомъ штаба (1908—1912 гг.) Алексеевъ выбрали место въ 40 верстахъ отъ города. Прiехалъ Сухомлиновъ, основательно занялся вопросами о парадахъ и торжествахъ, и потомъ поинтересовался, всё-таки, раiономъ манёвровъ. Узнав, что это «такъ далеко», военный министръ возражалъ и предложилъ Иванову ограничиться наступленiемъ на Кiевъ, начавъ его съ 5-6 вёрстъ. Ивановъ, поддержанный Алексеевымъ, тутъ же заявилъ министру: «Ваше высокопревосходительство, пока я командую войсками округа, я не допущу спектаклей, вместо манёвровъ» — и сделано было по его настоянио и выработанной Алексеевымъ программе.