Усилием воли заставив себя подняться, я принялась обыскивать комнату на предмет календаря или чего-то подобного. Вариант постучать в дверь и кого-нибудь позвать решила отложить, не зная, чего ожидать от стражи или других местных обитателей.

Однако стучать и не пришлось. Как раз в тот момент, когда я заглядывала в очередной ящик, дверь отворилась, и в комнату вошёл мужчина, облачённый в форменный белый халат. Обнаружив, что я стою на ногах, он незамедлительно приблизился и, взяв меня под руку, проговорил:

— Вам необходим постельный режим и покой. После случившегося организму требуется восстановиться.

Руку я выдернула и до кровати дошла сама, но ложиться не стала. Вместо этого присела на край и, в упор посмотрев на лекаря, спросила:

— Какой сейчас день?

— Вторник, — отозвался тот, разводя водой один из порошков.

— Число?

— Двадцать четвёртое.

Выходит, прошло всего два дня. Хотя, какое «всего»? Целых два, которые я бессознательно пролежала в постели! И одним высшим силам известно, что случилось за это время.

— Кроме мне в замок…, - я запнулась, силясь подобрать подходящее выражение. — Доставили кого-нибудь?

Лекарь набирал лекарство в шприц и, не отрываясь от своего занятия, ответил:

— Мне ничего об этом не известно.

Я чувствовала, что его слова были ложью, а он знал, что я это понимаю. Остатки заторможенности слетели, и я одним взмахом руки сбросила пробирки, стоящие на тумбочке. Со звоном ударившись о пол, они разлетелись на множество осколков, окропив паркет полупрозрачными разноцветными каплями налитых в них жидкостей.

— Где они? — несмотря на выходку, спросила по-прежнему спокойно.

— Мне ничего об этом неизвестно, — дословно повторил лекарь, склоняясь ко мне, вооружённый шприцом. — Не упрямьтесь, это всего лишь успокоительное. Вы поспите, и после станет легче.

— Поспите?! — выкрикнула я, окончательно лишившись внешнего безразличия. — Меня привезли сюда против воли, вынудили противостоять полусотни турьеров, два дня пичкали какими-то лекарствами, и вы считаете, что от очередного укола мне станет лучше?!

Мною овладела та ярость, какая присутствовала в первые минуты стычки с магами. Захотелось вцепиться в лекаря, силой заставить его дать ответы, и на этот раз сдерживать порывы я не собиралась. Убедившись, что запястье не сковывает серебряный браслет, я призвала внутреннюю силу, намереваясь обратиться и…ничего не произошло.

Привычного белого света не было, как и ощущения второй сущности.

Воспользовавшись моим секундным замешательством, лекарь перехватил мою руку, и в синюю бороздку вены вошла игла.

— Пустите! — я изо всех сил дёрнулась, пытаясь вырваться. — Где Арден? Где мои родители?! Пустите меня, вы…

Так же, как в недавнем кошмаре, язык внезапно онемел, а тело превратилось в безвольную тряпичную куклу, послушно опустившуюся на смятые простыни. Сквозь щёлочку между слипающимися веками я увидела склонившееся надо мной худощавое лицо и с трудом разобрала прозвучавшие слова:

— Отдыхайте и набирайтесь сил. Спешить некуда, возможность увидеться с родителями вам ещё представится…

В следующие дни жизнь для меня чётко разделилась на два состояния: сна и бодрствования. Мне постоянно снились кошмары, которые были страшны тем, что с пробуждением не исчезали. Сны оставались всего лишь снами, но гораздо хуже было находиться в трезвом уме и осознавать свою вину. Хотя чем дальше, чем больше мне казалось, что вскоре я лишусь и его — сознания.

Стоило начать истерить, кричать, стучать в дверь и требовать, чтобы меня выпустили, как приходил лекарь и вкалывал мне успокоительное. Я погружалась в сон, просыпалась, корила себя, и всё снова заканчивалось срывом.

Так продолжалось недолго, всего дня три, но для меня этот период казался едва ли не длиннее всей прожитой жизни. После я поняла бесполезность истерик и держала себя в руках, но и это помогало мало. Одно успокоительное сменялось другим, я сбилась со счёта того, сколько раз за день выпивала восстанавливающие отвары — как их называл лекарь. Были ли они таковыми на самом деле, я не знала. Кроме этого мне давали маленькие ампулы, говоря, что это витамины — их я не пила. Прятала под язык и благодарила высшие силы хотя бы за то, что лекарь не проверял, проглотила я, или нет.

Объяснений никто не давал, а в комнату, ставшую для меня тюрьмой, заходил лишь всё тот же лекарь. Попытки задавать ему вопросы я оставила практически сразу, так как на любой из них всегда получала один и тот же заученный ответ.

Постепенно злость сошла на нет, и сдерживать себя не было необходимости. Я могла часами сидеть в постели, обхватив колени руками, и смотреть в окно. Больше всего я боялась, что в один из таких моментов просто сломаюсь. Потеряю себя, превратившись в послушную пустышку без желаний и чувств. Наверное, этого от меня и ждали и этого же добивались.

Как ни странно, самым сильным чувством, не позволяющим окончательно потеряться, оставалась всё та же вина. Я испытывала её ежесекундно, и она давила настолько сильно, что не позволяла пролиться слезам, которые могли бы принести хоть какое-то подобие облегчения.

Арден, Диан, Рэй, даже турьер Весборт — я всех их подвела, и этого не изменить. Неизвестность представала самым суровым мучителем, и существовать с ней по соседству было невыносимо. А стоило вспомнить об Алисе и Лиске, провалиться глубоко под землю или бесследно раствориться хотелось ещё сильнее. Если Диана схватили, что, скорее всего, и произошло, то как они будут жить?

Как будет жить Эрик — мой милый задиристый хулиган, к которому я обещала всегда возвращаться? Что сейчас с ним? Может, он, как и я, находится где-то в этом проклятом замке и не выходит из своей «клетки»?

В моменты, когда осознание вины становилось совсем невыносимым, мне хотелось исчезнуть. Знала, что это признак слабости, но поделать ничего не могла. Тем не менее, что-то, находящееся глубоко внутри меня, заставляло жить и продолжать бороться за эту самую жизнь, не давая окончательно сломаться.

Несколько раз я серьёзно размышляла над тем, как можно сбежать, но всякий раз заходила в тупик. Покинуть это место не представлялось возможным. Дверь всегда запиралась на ключ, а на окнах стояли железные решётки. Самая настоящая тюрьма, и даже внешний комфорт в виде дорогого убранства и личной ванной этого не менял.

По моим подсчётам, прошло около недели перед тем, как я увидела в комнате новое лицо.

Тильду.

Её появлению я ничуть не удивилась — кажется, умение удивляться окончательно меня покинуло. Зато появилось нечто сродни радости от произошедших изменений. От одного вида мужчины в белом халате мне становилось тошно, и так называемая повариха внесла неожиданное разнообразие.

Вдобавок, появился шанс на получение ответов, но на сей раз задавать вопросы я не спешила. Тильду встретила в своей излюбленной позе — сидя на кровати, обхватив колени руками. Как только она вошла, я подняла на неё взгляд, но ничем не выдала всколыхнувшихся чувств. Наверное, со стороны могло показаться, что мне всё равно.

С нашей последней встречи Тильда сильно изменилась. Сейчас в ней нельзя было узнать ту ревнивую, грубоватую повариху, какой я её знала. В её слегка прищуренных глазах светился ум, плечи были широко расправлены, и в целом держалась она совсем не так, как прежде.

Букет 28. Реальность во сне

Опустившись в стоящее у кровати кресло, которое, к слову, всегда занимал и лекарь, Тильда сцепила в замок руки и окинула меня внимательным взглядом. Мы смотрели друг на друга, словно пытаясь заново познакомиться, и каждая из нас хотела понять, о чём думает другая.

— Ты с самого начала была в приюте по приказу короля? — первой нарушила я воцарившуюся тишину.

Тильда усмехнулась:

— Мне нечасто выпадала честь быть приглашённой на аудиенцию к Его Величеству. Задание я получила от особого отдела безопасности, хотя суть от этого не меняется. Да, я изначально появилась в приюте с целью разузнать, для чего придворный маг послал туда Рэя.