Флоранс?.. Ах да, Флоранс! Он направился к лифту, перечитывая телеграмму. Сам еще не понимая, счастлив он или разочарован. Она распоряжается им со своей обычной бесцеремонностью. «Ей вздумалось приехать, — подумал он, — и я должен быть на месте. А если я уехал? Если у меня нет желания встречаться с ней!..» Но в нем уже разгоралось нетерпение, все сильнее и сильнее… Лифт еле поднимался. Флоранс! Воспоминания о ней давно перестали причинять ему боль. Теперь же они вернулись к нему нетронутыми, не потеряв яркости и мучительной остроты. Глупо, как разволновалось сердце! Он вышел из лифта, приложив руку к груди, но боль была от радости. Флоранс! Как ты могла?.. Но сейчас не время для рассуждений. Сначала надо сообщить ей, что он ее ждет, что она будет дорогим гостем. Он подбежал к телефону, набрал номер почты и продиктовал телеграмму:

Потом выпил стакан воды, набил трубку, сел и сразу же встал. Он не мог оставаться на месте. Сколько же времени до прилета самолета?.. Ждать еще четыре часа. Умереть можно за эти четыре часа. Ах, Флоранс! Как глупо! Забыл, что люблю тебя. Уже начал превращаться в маленького старикашку, в маленький мумифицированный сгусток привычек и установленного порядка. И вот ты приезжаешь! К черту Майяра! Во-первых, он вернется, Майяр. Кто мне сказал, что он убежал?.. Ну а если и убежал, начну все сначала. При условии, что ты останешься. Конечно, я все понимаю. Знаю, что ты замужем. Но можно же иногда встречаться, то здесь, то там. Как друзья, если хочешь. Фло! Помнишь, тебе нравилось, когда я называл тебя Фло?

Он открыл книжный шкаф, порылся в бумагах, сваленных на нижней полке. Фотографии лежали в конверте. Пять снимков, сделанных уличными фотографами на Променад дез англе. Какая она на них молодая, как нежно прижимается к нему! Из-за ветра волосы у обоих спадают на лицо. Значит, это все-таки было! Боже мой!.. Тогда он не понимал, что это были самые насыщенные, самые драгоценные дни жизни. Неделя за вечность!

К горлу подступил комок, и он подумал, стоит ли им обоим еще раз встречаться. Убрал фотографии, посмотрел в зеркало ванной, решил, что надо подстричься. Время еще есть. И сбрить баки, которых он раньше не носил. Было бы хорошо стать таким, как прежде, избавиться от морщин и забыть обиды. Ну а какая она? Узнает ли он ее? От этой мысли ему стало смешно. Шесть лет — разве срок? Что ему надеть? Открыл платяной шкаф. Серые брюки и чуть более светлый джемпер. Ботинки тоже серые. Полутраур какой-то! Это ее позабавит. Она чувствует нюансы, оттеняющие юмор и нежность. Аллио быстро оделся. Он уже был как бы с ней. В тот момент, когда он в последний раз критическим взглядом осматривал свое отражение, раздался звонок. Ну нет, не надо визитов! Только не сейчас! Приоткрыл дверь и увидел тощего парня, на голове у которого красовалась немыслимая фуражка с помпоном, а на животе висело нечто похожее на сумку для патронов.

— Господин Аллио?

— Да.

— Телеграмма.

От нее. Сообщает, что задерживается в Париже. Он развернул телеграмму и вновь обрел дыхание.

В этом она вся. Решила лететь самолетом, не узнав, есть ли места. Он приподнял манжету рукава. Два с четвертью. Она уже возле Жуаньи. Теперь мысленно он будет следить за ней по всему маршруту, хорошо ему известному. Никуда ей больше не деться. Быстро прикинул в уме. Жаль! Телеграмму его она не получила. Не знает, что он будет там, в первых рядах встречающих, родственников, друзей. А он — больше чем родственник или друг, он — человек, которого она отметила, как хозяин, ставящий клеймо на принадлежащую ему скотину. А если они проведут вместе ночь? Почему бы нет!..

Размечтался! Он сел, набил трубку и начал спокойно анализировать эту гипотезу. Перечитал обе телеграммы, пытаясь за обычными словами увидеть скрытые в них намерения и надеясь найти там хоть намек на обещание. Зря он горячится. Она проезжает через Ниццу и просто хочет по-дружески повидаться с ним. И все же! Лучше быть готовым ко всему.

С чувством некоторого смущения он уложил в «дипломат» пижаму и зубную щетку. В машине «дипломат» в глаза не бросается, он обычно ассоциируется с делами по работе. Теперь оставалось выдержать долгое ожидание. Лучше всего отправиться сразу же. Вдруг случится какая-нибудь поломка или он попадет в пробку и опоздает к поезду. Мысль была нелепой, но от внезапной тревоги перехватило дыхание. Он запер квартиру и спустился на стоянку. Машина была довольно грязной. Ничего, вымоет в Ницце. Запустил двигатель, подумал о «Мистрале», который через всю страну нес к нему Флоранс, прижался лбом к рулю. Почему счастье причиняет такую боль?

В комнате было накурено. Жорж и Влади опустошили целую пачку «Голуаз». Жоэль жевал резинку.

— Мы несколько связаны временем, — объяснил Влади. — Понимаете, что я хочу сказать? Если протянем, психологический эффект будет не тот! Подумают, что мы колебались…

— И главное, — перебил его Жорж, — Жерсен будет начеку.

— Не говоря о том, — продолжал Влади, — что его так или иначе будут охранять. Поэтому надо действовать быстрее, но со всеми предосторожностями.

Жоэль молчал. Время от времени он прекращал жевать резинку и проводил пальцами по усам, как актер, желающий убедиться, что грим у него держится хорошо. Он гордился своими усами, спускающимися к подбородку, и каждое утро тщательно подправлял их бритвой.

— В идеале, — продолжал Влади, — было бы хорошо похитить его прямо сейчас… тепленького… Но поймите! Сейчас — это не значит сегодня или даже завтра… Надо сначала понаблюдать за ним, проследить за его передвижениями… Вы согласны?.. Жоэль?

— Я бы напал сразу, — ответил Жоэль. — Явился бы к этому типу домой. Пистолет к животу. Выходи, малыш. Он бы и глазом не моргнул.

— А если он будет защищаться?.. Надо соблюдать осторожность, ни в коем случае не причинять ему вреда. Это отразится на Клоде. И он будет за нас расплачиваться… Поэтому повторяю: никакого насилия над Жерсеном. Похитим его и поставим условие: отпустите Клода, и мы вернем Жерсена.

— А если не выгорит? — спросил Жорж.

— Выгорит. Когда есть заложник, всегда получается. Клод для них — простой хулиган. Он больше не опасен. Вы ведь тоже слышали радио… У него нет руки, и он списан со счетов. Не будут же они рисковать жизнью Жерсена ради того, чтобы засадить Клода.

— А что думает Морей? — поинтересовался Жорж.

Влади ответил не сразу. Снял очки, поднял их к свету от окна и протер левое стекло. Усталыми, покрасневшими глазами посмотрел на Жоржа, который всегда всем противоречил, причем не на основании каких-то аргументов или объективных фактов, а просто по настроению, как ребенок, который иначе не может спорить со взрослыми.

— Морея нет, — ответил он. — Уехал в Ренн на демонстрацию.

— Думаешь, он был бы за?

— Нет, он против силовых действий, я знаю это не хуже тебя. Но речь идет не о Морее. Речь идет о Клоде и Жерсене, так или не так?

— Клод знал, что рискует.

— Неправда. В принципе риска не было. Еще раз спрашиваю: согласны ли вы похитить Жерсена?

— Я за, — ответил Жоэль.

— Я тоже, — сказал Жорж, — но видишь ли, меня учили избегать импровизаций.

«Мальчишка, — подумал Влади. — Книжки и теории… Левин и Морено… Хочет прочитать мне лекцию. У него-то рука цела».

— Мы как раз и собрались для того, — вслух проговорил он, — чтобы избежать импровизации, во всяком случае в определенной мере, ведь вам наверняка придется принимать решения самим без подготовки, прямо на месте…

— Проблема не в этом, — прервал его Жорж. — Вопрос вот в чем: что произойдет потом?.. Ты утверждаешь, что все пройдет гладко. А если они не уступят? Если не выйдет?.. Вот почему мне хотелось бы знать мнение Морея.