— Подождите, — продолжал он разговор. — Тот, кто это сделал, — совершенный придурок, он ведь перед уходом зажег две свечи по обе стороны изголовья кровати. Что вы об этом скажете, вы же пишете романы?! Признайтесь, что такое вам бы и в голову не пришло. Правильно говорят, что действительность превосходит вымысел.

Жантом, чтобы не потерять самообладания, пил. кофе мелкими глотками.

… В газетах об этом уже появились статьи? — спросил он.

— Нет. Пока нет. Еще рано

— Известно, когда это произошло?

— Ночью. Но «Скорую помощь» вызвали около пяти часов. Она и подняла тревогу. В тринадцатичасовом выпуске новостей узнаем все подробности.

— Вы слышали разговор полицейских, поэтому, может, знаете, как… преступник проник в квартиру?

— Очень просто. Старик засиживался допоздна, все вокруг об этом знали. Чтобы войти к нему, убийца просто нажал кнопку домофона.

— Да, правильно, — задумчиво произнес Жантом. — Достаточно было просто сказать, что с кем–то из близких майора случилось несчастье.

— Вот–вот, — воскликнул бармен. — Именно так думает комиссар, надо признать, что следствие началось очень быстро. Ведь у майора Шайу везде было смазано.

Он рассмеялся.

— Смазка — нефть. Извините. Такое сравнение… И все же грустно. Эй! Мсье Жантом, вы забыли расплатиться… Ну, ну, я вас прекрасно понимаю. Со мной творится то же самое. Все эти истории сводят меня с ума.

Жантом вышел из кафе озабоченным, взволнованным, слегка встревоженным. Это преступление как будто бы имеет к нему отношение, хотя он и не осознает почему. Возможно, из–за своих слов о домофоне. Сам он спит очень плохо и если вдруг услышит: «С вашим сыном или с вашей сестрой произошел несчастный случай…» Конечно, у него нет ни сына, ни сестры, это простое предположение, но все равно, открыл бы он дверь подъезда? Почему бы и нет? От неожиданности… Из любопытства… Или просто машинально. Но непонятным остается, почему затем майор открыл дверь своей квартиры. Просто потому, что он ждал посетителя. Но ведь тот должен знать, что на ночь дверь запирают. Значит, не телеграмма. Остается телефон. Неизвестный голос может прочитать текст телеграммы. «Сыном несчастный случай. Точка. Мари приедет ночным поездом». И приписка: «Целую». Старина майор в изумлении впускает посланца, чтобы затем объяснить ему, сказать, что он наверняка ошибся адресом. «Именно так, — подумал Жантом, — я бы и поступил. Все это притянуто за уши, но у романиста полное право вольно обращаться с жизненными фактами».

На что сам себе возразил: «К несчастью, дело Шайу — это не фантастика». Но тут же заартачился. «Действительно ли в нем нет фантастики?» Зажженные свечи отдают какой–то инсценировкой». Ускорил шаг, но из головы не выходил этот образ. Похоронное освещение восхитительно.

И тут его осенила странная мысль. Этот таинственный убийца, даже если допустить, что он пришел как вор, оставил на память о себе необычное поэтическое воспоминание.

Жантом остановился, пошарил в карманах, открыл записную книжку и записал: «Кража, облагороженная поэзией». Вот это находка. Настоящая писательская находка. В этом убийстве на улице Катр–Ван — звучит уже как будто из Бальзака — надо как следует разобраться и как следует его проанализировать. Оно обязательно подскажет романтическое продолжение. Одни только свечи у изголовья — это уже великолепно.

Жантом увидел, что прошел мимо своего дома, вернулся назад. Неведомым ему образом он теперь уверился, что замешан в этом происшествии. Внутри у него все как будто дрогнуло. Писатель только что нашел тему! Он чувствует себя созревшим, горящим от нетерпения, открытым, стоит в непристойной и чудесной позе готовой к работе матрицы. Скорее! Не потерять бы творческого вдохновения. Набросать несколько строк. Он уже на лестнице. Бежит вверх. Временами хватается за поручни, боится остановиться. Но зачем горячиться, когда еще не знаешь всех деталей?.. Хотя ведь именно детали можно додумать. Вовсе не обязательно копировать, их нужно создавать заново. Чего хочет Дельпоццо? Чтобы я предложил ему мифологического героя, этакого Фантомаса. Бандита–эстета. Хорошо вижу, как он разукрашивает своих жертв, готовя их к церемонии погребения, он, хозяин печали. Великий Распорядитель Смерти. Совсем не то, что убогие придурки из «Черной серии», убивающие из–за своего творческого бессилия.

Боже мой, как это высоко — седьмой этаж. Надо было поехать на лифте. Жантом сел на ступеньку и отдышался. Потом резко встал. Зря он позволил себе остановиться. Ведь этого оказалось достаточным, чтобы из наигранной горячности выросло странное чувство тревоги, которое ничто не оправдывает и ничто не умиротворяет. Как будто какой–то спокойный голос говорит: «Иди–иди, далеко не уйдешь». Посмотрел на часы: девять часов. Постоял в Нерешительности на шестом этаже у двери Мириам. В девять часов он никогда к ней не заходит. Но с другой стороны, Жантом никогда не противится своим побуждениям, а ему вдруг стало важно задать жене кое–какие вопросы, вопросы, которые неведомыми тайными узами связаны с так глубоко взволновавшим его убийством. Позвонил и вошел. Он все же как бы у себя дома.

— Это я, — объявил он с порога.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Нет.

— Ну ладно, заходите. Не станем же мы кричать друг другу из одной комнаты в другую. Но ненадолго, пожалуйста.

Сидя за столом, не оборачиваясь, она показала на стопку бумаг.

— Вот первый урожай, — сказала она. — Садитесь… Катапультировать пишется с двумя «т»?.. Впрочем, мне наплевать. Этим обязана заниматься Клер. Итак? Вы заплатили управляющему?

Повернулась на крутящемся стуле. Что за манера приобретать стул для пианино, не имея пианино. Но он позволяет ей внезапно развернуться, пронизав собеседника пристальным взглядом, или наоборот повернуться к нему спиной, используя тщательно разработанную технику от демонстрации постепенной потери интереса до резкого отторжения в зависимости от того, желает ли она дать понять, что ей начинают надоедать или уже надоели до смерти. Сейчас она показывает себя в три четверти, это значит, что она сдержанна, но не враждебна.

— Сегодня заплачу, — поспешно пообещал Жантом. — Но сейчас не об этом. Я все думаю о вашем телефонном звонке. Раньше вы никогда не говорили, что мой приемник вам мешает.

— Ну и что, теперь говорю.

— А вы слышите, как я хожу по квартире?

— Как будто вам это неизвестно.

— А прошлой ночью я вам не мешал?

— Не помню.

— Вы не слышали, как я ходил?

— А вы ходили?

— Да нет. Просто встал попить. Большого шума наверняка не наделал. Наверно, около четырех часов.

Она медленно повернулась на стуле и подозрительно на него уставилась.

— Вы хотите сказать, что это опять началось?

— Нет, нет, — запротестовал он. — Совсем нет. С этим покончено. Но я знаю, что вы много работаете, и никоим образом не хочу нарушать ваш сон. — Чтобы положить всему этому конец, добавил: — Знаете, о чем я подумал?.. По всему полу неплохо бы постелить палас.

— Тогда вы сможете не ночевать дома… Послушай, Рене, не дури мне голову. У тебя есть подружка. Ты хочешь подхватить СПИД?

— Ну ладно, — ответил Жантом. — Если вы так все это себе представляете…

— Подойди, пожалуйста. Тебе бы надо пройтись по одежде щеткой… На галстуке крошки от булки. А о чем говорят в кафе?

— О чем там говорят! О скачках, о гонках «Тур де Франс».

— Ты нарочно издеваешься! Я говорю об убийстве.

— О! Пока ничего особенного. Убийца задушил беднягу, а потом…

Жантом замкнулся, вспомнив о двух санитарах.

— А потом? — спросила Мириам.

— Потом он позвонил в–полицию, врачам или еще кому–то, не помню. Затем исчез. Тело обнаружила «Скорая помощь».

— Кто это?

— Убитый? Какой–то майор Шайу. Больше ничего не знаю. Подождем, что напишут в газетах.

— Что–нибудь украли?

Вопрос застал Жантома врасплох. Он об этом не думал.

— Возможно, — проговорил он. — В определенном смысле, мне жаль.