Между ними воцарилась тишина, но Тревор чувствовал, как в голове Марка на огромной скорости крутятся колесики.

— У меня две отличные почки, — сказал Марк. Он кивнул, и решимость зажглась в его глазах. — Я хочу, чтобы одна была у тебя. Мы пойдем завтра, и я начну обследование.

Тревору сдавило грудь, он пытался сдержать слезы. Он не мог этого вынести. Улыбаясь сквозь слезы, он повернулся к Марку и погладил его лицо, его яркие глаза также сверкали непролитыми слезами.

— Мне приятно, что ты готов сделать это для меня, даже больше, чем я могу выразить словами, но…

— Пожалуйста, Тревор. Позвольте мне сделать это. Даже если между нами ничего не получится, мне нужно знать, что ты живешь. Счастливой, здоровой и полноценной жизнью, — Марк положил обе руки Тревору на колени и крепко сжал. — Пожалуйста, позволь мне спасти тебя, если смогу.

Тревор больше не мог сдерживаться. Слезы, с которыми он боролся, прорвались и прочертили влажные дорожки вниз по его щекам. Он отрицательно покачал головой.

— Это не так просто.

— Конечно, это так.

Тревор вдохнул. Он мог влюбиться в этого человека.

— Адвокат-идеалист. Так вот в чем дело?

— В этом нет ничего смешного.

— Нет. Нет, это не так, но скажи мне, какая у тебя группа крови?

— Ммм… — нахмурился Марк. — На самом деле, я не знаю.

Тревор поднял брови.

— Как ты можешь не знать?

Марк пожал плечами.

— Наверное, у меня никогда не было причин это выяснять, но я пройду тест. Завтра первым делом я найду лабораторию и проткну свой палец.

— Тут вот еще в чем дело, — Тревор накрыл руки Марка своими. — Я так долго был в списке ожидания трансплантата еще и потому что у меня очень редкая группа крови — первая отрицательная. Такая кровь у чуть больше шести процентов населения. Знаешь, что самое интересное? Несмотря на то, что моя группа крови делает меня универсальным донором, но я могу получать кровь и, следовательно, трансплантат только от кого-то, кто также с первой отрицательной кровью. У большинства людей она первая положительная или вторая положительная, поэтому шансы на то, что мы будем соответствовать, невероятно малы.

— Но у меня тоже может быть первая отрицательная, — сказал Марк, с неприкрытой надеждой в голосе, душераздирающей, чтобы ее услышали. — Не сбрасывай меня со счетов, пока мы не убедимся.

Тревор покачал головой.

— Шансы у нас с тобой ноль отрицательных… У нас обоих больше шансов попасть под удар молнии.

— Поверить в это не могу, — сказал Марк с достаточной убежденностью, чем озадачил Тревора. — И не буду.

— Я не могу позволить себе надеяться, — тихо сказал он, желая, чтобы Марк его понял. — Даже если у нас совпадет кровь, это не значит, что мы совпадем тканями. И скажут, что мы не подходим друг другу? Тогда что? Мне повезет, если у меня останется еще год, в том положении, в котором я сейчас нахожусь, — он посмотрел на их соединенные руки, качая головой. — Нет. Надежду у меня отнимали уже много раз.

— А что, если мы совпадем?

— Мое тело может отторгнуть орган, и я вернусь туда, где и был. На диализ, но с еще меньшим временем. И, вероятно, с более высоким риском осложнений.

Марк протянул руку и зажал пальцами подбородок Тревора, нежно прося его посмотреть ему в глаза. Когда они встретились взглядами, сердце Тревора разбилось еще больше.

— Если мы не совпадем, значит не совпадем, — сказал Марк, низким и прерывающимся, но все еще командующим голосом. — Но это не должно мешать нам быть вместе. Разве один год полноценной жизни не дает шансов?

— Но на этом все и закончится. Разве ты не понимаешь, Марк? У нас нет такой возможности, — утверждал Тревор. — Пойми, это больше, чем каждый день просто наблюдать за моей диетой, больше, чем сидеть три часа подключенным к аппарату, которая очищает мою кровь каждые три или четыре дня всю оставшуюся часть моей жизни. Сколько бы мне ни осталось. Есть еще и качество жизни.

Тревор остановился и провел рукой по волосам. Он должен был объяснить Марку. Он заслуживал кого-то, кто мог бы дать ему все, с тем, у кого на самом деле была вся жизнь впереди.

— Я очень быстро устаю, вот почему мне нужно было вчера вздремнуть. Мой желудок почти всегда беспокоит меня. Мое сексуальное влечение снижено — как тебе удалось меня так возбудить за последние пару дней, это что-то невероятное, и я никогда за последние годы не был таким активным, но это не продлится долго. В конце концов, ты будешь разочарован партнером, который не может полностью удовлетворить тебя в спальне или где-либо еще, — Тревор поднял руку, предвосхищая аргумент, который он видел в распахнутых глазах Марка. — Приступы депрессии заводят меня так далеко, что иногда я даже не могу покинуть свою кровать, не говоря уже о доме. Я не могу никуда поехать без предварительного планирования лечения в местных центрах диализа. Любая непредвиденная ситуация как выстрел из окна. Скоро мне, вероятно, придется увеличить лечение диализом, а затем… — его горло сжалось, и ему пришлось отвернуться, прежде чем он смог продолжить. — И потом я все равно умру, потому что моя кровь слишком редкая, чтобы найти хотя бы одного донора для трансплантации. Единственное, что у меня на горизонте, это осложнения, которые приходят с этой болезнью, которые в конечном итоге убьют меня, прежде чем мои почки окончательно откажут.

Но я прекращу диализ до того, как это произойдет.

— Но каждая минута каждого прожитого дня стоила бы того, — сказал Марк хриплым шепотом, а затем встал на колени и обнял Тревора.

Разум Тревора сопротивлялся, но его сердце не хотело бороться с объятиями. И именно тогда его сердце стало сильнее. Он хотел использовать этот момент для того, что это осталось прекрасным воспоминанием, которым он был одарен. Он обнял Марка, отчаянно цеплялся за него, пытался прижаться поближе, спрятаться в его безопасной гавани.

— В другой жизни, — пробормотал он Марку в плечо, ткань рубашки под щекой Тревора становилась влажной от слез.

— Я не могу тебя отпустить, — сказал Марк. — Не тогда, когда я только встретил тебя, и у нас может быть гораздо больше.

— Пожалуйста. Больше никаких разговоров, — Тревор вырвался из объятий Марка и встал. — Это так — поэтому не может быть больше. Мне больше нечего тебе предложить.

Глава 14

— Вот тут ты ошибаешься. У тебя есть все, что ты можешь мне дать, — Марк встал на ноги и взял руку Тревора, прежде чем тот успел отвернуться.

Разве может этот мужчина, стоящий перед ним, умереть? Именно сейчас? Он не мог это принять. Конечно, Тревор вчера был довольно измотанным, но и Марк тоже устал после испытаний метели и ночи страсти. Но в остальном Тревор выглядел здоровым, как конь. И рассказывая ему о таком страшном диагнозе, он старался изо всех сил, чтобы сделать для Марка отличное Рождество… Нет. Марк сделает все, что в его силах, чтобы спасти человека, в котором он как никогда нуждался.

— Пойдем со мной. Пожалуйста, — Марк дернул его за руку, но Тревор удержался.

— Марк…

Он прервал его нежным поцелуем.

— Пожалуйста, — он должен был знать, прямо сейчас, убедить себя, что Тревор был живым и здоровым, и, если бы у него было какое-либо право голоса в этом вопросе, он остался бы таким. — Ты сам сказал больше никаких разговоров, так что позволь мне просто показать тебе.

Он повел Тревора в спальню и остановился у подножия кровати, повернувшись к нему лицом. Тревор кивнул и опустил руки, в его глазах отражался калейдоскоп эмоций — боль, печаль, тоска — его разум кружился за этими синими глубинами. Но под всем этим была страсть. Это было то, что Марк хотел прямо сейчас, чтобы все, о чем он думал, подняло на поверхность желание и полностью перенесло Тревора в ощущения и чистые эмоции — жизнь в ее чистом проявлении.

Он поцеловал еще одним сладким поцелуем бархатистые губы Тревора. Отрешенность парила в воздухе вокруг Тревора, когда Марк медленно начал расстегивать рубашку, как будто он был за невидимым барьером.