Ее завели в лифт. Впоследствии я никогда не пожалею об этих словах…
Когда мы с миссис Меландер снова оказались в их гостеприимном обиталище, я выпил с Джо и отправился в «Мэлинсон». В гараже попросил техника залить полный бак и установить давление во всех шинах на двадцать девять.
Поднявшись в номер, я позвонил вниз и попросил разбудить меня завтра в восемь.
Я очень устал, но не скис. Теперь, когда Эсмеральда больше не висела на мне, я почувствовал некоторое облегчение.
Подумав о миссис Айвери, я вспомнил слова миссис Рико о ней. Может, мое мнение о ней было ошибочно?
Наверное, так… Ну… и что же дальше?
Я залез в кровать и моментально уснул.
II
Меня разбудил телефонный звонок. Взглянув на наручные часы, я обнаружил, что было только восемь утра. Заказав «мартини», выкурил сигарету, вымыл голову холодной водой, оделся и принялся за коктейль.
При мыслях о Рико мое самочувствие сразу ухудшилось. В конце концов я пришел к выводу, что проблему с ним можно решить только одним способом.
По дороге в ресторан я зашел к портье. Там меня уже ждал маленький пакетик от Блой Стивена со свежевырезанными ключами от офиса Пэлла. Оба ключа я надел на брелок, где уже болтался ключ от квартиры Эсмеральды.
После обеда покатил в Монтекют. Оставив машину на боковой улице, я оглядел дом 18, который оказался довольно высоким зданием с большими затемненными окнами.
Входная дверь была открыта, к моему удивлению, я не заметил портье в холле и вскоре обнаружил номер 6 на первом этаже. Вошел внутрь.
Плотно задернув шторы, я зажег свет и тщательно осмотрел квартиру.
Это было приятное жилище, состоявшее из гостиной, спальни, к которой примыкала маленькая маникюрная, со вкусом оформленной ванной и еще одной небольшой комнатки, использовавшейся, по-моему, как класс. В конце короткого коридора находилась кухня, спальня и ванная для прислуги. С первого взгляда было видно, что прислуги здесь давно не было.
После такого поверхностного осмотра я вернулся в главный блок. В классной на столе, стоящем в углу, лежал распечатанный конверт, на котором стояла пометка «Эсмеральде». Я открыл его и вытащил голубой, ни чем не примечательный листок, на котором было:
«Моя очаровательная, бедная Эсмеральда,
Как ты? Если судить по обстоятельствам, то… Бедная моя… Если бы не было маков, стало бы поле красным?
Любимая, мне надоело нынешнее положение вещей. Кроме того, я собираюсь на Багамы, где светит солнце, плещется голубое море и много женщин, которым я вовсе небезразличен!
Но ты получишь свое, если будешь благоразумной. Все зависит от тебя. Ты должна быть в «Кроссвейз» не позже десяти вечера, В одиннадцать тридцать у меня дело, но наш разговор не займет много времени.
Ты сможешь убедиться, что в экстраординарных обстоятельствах я становлюсь очень рассудительным и трезво оцениваю ситуацию.
Пока…
Алексис.
Я положил послание в карман. В гостиной, в ящичке маленького бюро оказалась стопка такой же голубоватой бумаги. С каждой минутой я все больше убеждался в том, что Алексис побывал здесь после Меландеров. Он хотел встретиться с ней, не обнаружил ее и оставил письмо, которое писал за бюро.
В уголке бюро лежало несколько листков чистой бумаги. Я поднес верхний листок к стенному зеркалу и смог различить фрагменты послания Эсмеральде. Тут выяснилось, что перед тем, как написать письмо жене, Рико писал еще кому-то. Буквы были едва различимы и переплетались с другими, но я смог различить: …«Кроссвейз» …двенадцать часов… позже…
Интересно, кто был вторым? Может быть, это относится ко второй встрече? Он написал Эсмеральде, что занят после одиннадцати тридцати. Если вторая встреча в двенадцать, у Рико достаточно времени, чтобы убрать Эсмеральду с дороги. А «одиннадцать тридцать» — чтобы был запас по времени. Так часто делают.
Теперь я думал о месте встречи, но ничего логичного в голову не приходило. Эта квартира не подходила из-за своей запущенности. За ней либо «следила» Эсмеральда, либо никто вообще не следил.
Я вышел на улицу, не встретив никого в доме. Закурив, поехал к офису Пэлла. Машину я оставил в ста ярдах от дома, на боковой улице, а остальную часть пути прошел пешком.
Улица была пустынна. Я открыл входную дверь большим ключом, поднялся по лестнице и зашел в офис. Тихо прикрыв дверь, с величайшей осторожностью начал пробираться в глубь комнаты. Дверь в кабинет Пэлла — не заперта. Задвинув жалюзи на окнах, я начал методичное изучение содержимого ящиков стола.
Все свои «частные» дела Пэлл держал под рукой. Мне была известна эта привычка. У него всегда были большие блокноты, в которых он записывал сведения о клиентах, краткое содержание дела, стоимость и прочее.
Двадцать минут спустя замок нижнего ящика поддался. Я вытащил блокноты и принялся за их изучение, начав с текущего года. Не было ни одного клиента с фамилией на «А» или «Р». Тогда я вернулся к предыдущему — 1945 году. Здесь мне улыбнулась удача. Под буквой «Р» значилось:
«Миссис Алексис (или Леонора) Рико, урожденная Айвери». Под «Р» стояла дата «12 сентября, 1945». Я перелистал на 12 сентября и нашел запись: «Миссис Алексис Рико (или Айвери) Стейнхаст, Уич Кросс, Суссекс. Предстоящий развод. Адрес мужа: Чилвертон Амс, Пятая авеню, Нью-Йорк, Н. У. Адвокат Хирам К. Метцлинг, Метцлинг. Фирне, Адвокаты, Мэйрик-Билдинг, Нью-Йорк, Н.Й. Оплачено по договору 1,500».
На этом запись обрывалась. Итак, миссис Айвери в сентябре 1945 года заплатила Пэллу 1,500 по договору.
Я снова перебрал все блокноты. В самом углу ящика лежала книжечка с адресами. Я начал ее просматривать и, натолкнувшись на имя Бирка, вспомнил его. Бирк ушел от Пэлла в 1946, чтобы работать в Трансконтинентальном агентстве на Мэддокс-стрит. В блокноте значился его адрес: Олбани-стрит, апартаменты Ферндейл, 17 и телефон 98765.
Из этих записей я понял, что миссис Айвери была у Пэлла три-четыре месяца спустя после расставания с Рико в Америке. Но она все еще была Рико, следовательно, развод не был завершен. Это случилось уже после ухода Бирка в Трансконтинентальное агентство. Я помню, что Бирк был хорошим детективом, и Пэлл с неохотой с ним распрощался. Может быть, Бирк и знает что-нибудь по поводу миссис Айвери?
Я выписал нужные сведения в свой блокнот, запер ящик отмычкой, которую использовал для вскрытия, запер все двери и вышел. Вернувшись в машину, я принялся размышлять.
Часы показывали одиннадцать. Я направился к круглосуточному почтовому отделению на Чаринг-Кросс-роад и послал телеграмму:
«Кэли Джерис. Расследования Джериса, Двадцать вторая улица 176, Нью-Йорк, Н.Й.
Срочно вышли всю возможную информацию об Алексисе Рико женатом на миссис Алексис Рико (Леонора Айвери) с января по июнь 1945 г тчк Развод Айвери-Рико начался приблизительно спустя три-четыре месяца после свадьбы тчк Как можно больше и быстрее тчк Всего хорошего тчк Обратный адрес Кэрил О'Хара отель «Мэлинсон» Лондон Англия».
Отправив телеграмму, я поехал в Ноттинг-Хилл-Гейт к Садо. Ответа на звонок пришлось ждать очень долго, и я уже решил, что он сменил адрес, но вот дверь отворилась. В дверях стоял Садо, как всегда, с открытым улыбающимся лицом.
Он поклонился и сказал по-японски:
— Здравствуй, О'Хара. Прочный тростник сгибается на ветру.
Я тоже поклонился и произнес в тон ему:
— Здравствуй, Садо. Тростник сгибается, чтобы не сломаться.
Это была наша давняя шутка.
Мы оба расхохотались и прошли в дом.
Садо был классный парень, истинный японец. У него были все достоинства своей расы и ни одного недостатка. А даже если и были, то никто их не замечал. Он сделал много хорошего для англичан в Японии во время войны. Если бы он попал сейчас в руки японцев, его бы сварили заживо.
Гостиная представляла собой переплетение культур Запада и Востока с вкраплениями американской культуры. Сам хозяин выглядел примерно так же: худой, с коричневым мудрым лицом, маленькими глазами, которые смотрели все время перед собой. С первого взгляда в нем был виден восточный боец-профессионал.