— О чем ты, собственно говоря, хлопочешь?

— Я хочу наконец избавить тебя от болезненного честолюбия! Бахвалитесь друг перед другом, как прыщавые мальчишки перед девчонками. Смешно смотреть.

— Ты опять хочешь поругаться?

— Я хочу, чтобы ты наконец понял, до чего мне противны и твоя зависть, и твое бахвальство. Я хочу уважать тебя, а не стыдиться.

Не сказав в ответ ни слова, Камил вышел из комнаты и рывком захлопнул дверь.

— Сильней хлопни, пусть старики проснутся. Можешь им пожаловаться, что тебя обидели…

В ванной зашумела вода. Удрал, как мальчишка. Еще одна сцена, а в итоге — только злость и разочарование.

Здена убрала бутылки и рюмки, высыпала из пепельницы окурки, и тут на нее обрушилась страшная усталость, ей до смерти захотелось спать; подождав, пока в ванной стихнет шум воды, она пошла принять душ.

В спальне было темно и тихо, слышалось только дыхание Диты и Камила.

— Зденка, — прошептал Камил и протянул к ней руку.

— Я хочу спать, — ответила Здена, отвернулась к стене и глубоко вздохнула.

Почему он такой? Чужой, непонятный и неприступный… Однако нельзя же все время ссориться. И вообще, возможно ли, чтобы такой человек и вдруг переменился?

V

Наступление пятницы было отмечено едким дымом с близлежащих электростанций. В шесть утра город был темным и скользким от тумана. От вчерашней весны не осталось и следа. Моросило. Собственно говоря, это был не дождь, а мелкие хлопья едкого пепла, который несло с электростанций. Они оседали на крышах домов, на голых деревьях, аллеей выстроившихся вдоль улицы, кружились в воздухе, а те, что достигали земли, сливались со скользкой пленкой жидкой грязи.

Шагая по тротуару, Камил хмуро смотрел на грязные камни мостовой. Что это накатило на Здену? Вчера весь день кусалась и нападала, ночью отвергла его, спать, мол, хочет. А сегодня осталась дома. Якобы нужно идти с Дитой на прививку. Странное совпадение. Нет ли у нее кого? Но кто это мог быть? Сама она никуда не ходит, к ней тоже… У нее и времени-то нет по гостям расхаживать. А впрочем… Доктор Краус. Она зовет его просто Павел. Восемь часов в день они проводят вместе, из них не меньше четырех они вообще наедине… И дважды в месяц дежурят на «скорой помощи». Целую ночь вместе…

Более чем двадцатиметровый островок платформы был заполнен толпой ожидавших трамвая людей. Битком набитые вагоны останавливались на почтительном расстоянии от островка, выплевывали горстку пассажиров и почти все, не забрав никого, проносились мимо. Очередь убывала медленно, зато сзади подходили все новые и новые жаждущие уехать. Заурядная утренняя сцена, обычно Камил переносил ее довольно терпеливо, но сегодня это было выше его сил. А виноват был отвратительный день, уничтоживший в зародыше приметы весны, и Здена, враждебная сварливая баба, которая вместо того, чтобы создать дома приют, убежище, оазис покоя, где можно отдохнуть от неудач, рождала все новые и новые ссоры.

— Прямо как черепаха! — бушевал какой-то пожилой человек рядом с Камилом, грозя кулаком водителю, который равнодушно взирал на них со своего места в стеклянной кабине. Когда вагон проходил мимо платформы, в его железный бок забарабанили кулаки.

Так дальше не пойдет. Надо что-то предпринимать. Вместо отдохнувших за ночь людей едут на работу сгустки желчи, злился Камил и с ненавистью провожал взглядом легковые автомобили, мчавшиеся мимо островка платформы к химическому заводу. Их было много. Непрерывный поток. И Камил поклялся, что в этом году у него будет машина, даже если ради этого пришлось бы влезать в долги. Это необходимость. Неизбежность. Машина — это копилка времени и гарантия покоя. Если хочешь чего-нибудь добиться, нужно во всем иметь строгую систему. Как отец. Телефон дома, телефон на даче и машина с полным баком бензина, всегда готовая к отъезду. Перманентная готовность. Одна из автомашин вдруг затормозила у тротуара, и из окошечка выглянул Рихард.

— Камил! — окликнул он своим жизнерадостным голосом.

Камил заколебался. Сделать вид, что не заметил? Он чувствовал унижение, подобное вчерашнему, когда Рихард великодушно предложил ему два свободных места для поездки на Балканы. Однако комфорт победил. Перебежав через дорогу, Камил удобно расположился в теплой кабине.

— Привет, — процедил он равнодушно и забросил свою черную дипломатку на бархатистое заднее сиденье.

В ответ Рихард даже не улыбнулся, он сосредоточенно следил за проезжей частью улицы, покрытой жидкой грязью, руки в кожаных автоперчатках крепко сжимали баранку руля, и только за вокзалом (и здесь островок был безнадежно облеплен людьми) недоверчиво, непонимающе покачал головой.

— Как только нервы выдерживают — каждое утро вот так портить себе жизнь. Почему ты не ездишь на работу вместе с отцом?

— Папаша исчезает в пять утра, в это время я еще бай-бай, — выдавил Камил небрежно и от ненависти стиснул зубы. Где бы ты был сейчас, воображала, оптимист с квартирой, дачей на берегу Огрже и белым «жигуленком», как бы ты добирался до работы, если бы твоя курица не получила от папеньки, латифундиста из Гаврани, минимум двести тысяч приданого? Двести тысяч помножить на диплом инженера-строителя… Он прикрыл глаза и сделал вид, что очень устал.

— Я тоже не езжу так поздно, но мы вчера так наклюкались…

— Известно, в будний день праздновать не впрок.

— Когда свою собираешься покупать? — не отставал от него Рихард.

— Нам должны дать квартиру через месяц, посмотрю, сколько останется после покупки мебели.

— В Обрницах?

— Нет, нет… — поспешно и негодующе запротестовал Камил, ибо обрницкие дома стояли в центре Мостецкой котловины, на химзаводе они были непопулярны, и многие претенденты отказывались от них.

— Там отличные квартиры, — тоном знатока отметил Рихард. — Я уже их видел, ко мне приходили люди советоваться.

Камил поежился. Ага, значит, Рихард подрабатывает, и весьма успешно, на интерьерах. Хотя и без патента, зато и без уплаты налогов. Сразу на лапу. Зарабатывает, пожалуй, побольше, чем директор.

Рядом с ним Камил чувствовал себя неполноценным замарашкой. Скверное ощущение.

— Отец говорил, завод должен получить несколько экспериментальных односемейных домиков, — загадочно произнес он.

— Не знаешь, что за домики? «Аквариумы»?

— Слишком много ты от меня хочешь.

— По-моему, это была бы удача. Отличные домики. Фантастика. Четыре комнаты, подсобки и гараж. Их будут продавать?

— Об этом пока никому ни слова.

— Ах так, понимаю.

Ничего ты не понимаешь, подумал Камил, когда они остановили машину у стоянки перед административным зданием. Он ощупью нашел свою дипломатку, попрощался и вышел из машины. Рихард дал газ, объехал стоянку и повернул обратно. Действительно, ездит на новую работу. Тренируется. Спокойно мог бы обойтись и без этой поездки, чертов фраер, мысленно выругался Камил и стал пробираться к проходной. Не было еще и половины седьмого. Двадцать минут в запасе. Какое наслаждение ехать на работу в собственной машине! Спокойно и удобно. Не обращая внимания на погоду, не думая о давке в трамвае, плыть по дороге к заводу…

С трамвайной и автобусной остановок валили толпы служащих.

Почему так рано? У них же прорва времени…

Дойдя до бетонной заводской ограды, Камил закурил. Над головой сипел один из аварийных факелов. Он присмотрелся. Багровые языки полыхали в нескольких метрах над венцом факела, с высоты восьмидесяти метров озаряя большое пространство. Их было видно очень далеко. Опытному глазу они говорили многое: как работают камеры, колонны, реакторы…

Неожиданно Камилу сделалось грустно. Как давно это было: мы с отцом стоим на балконе колдомской квартиры и с десятого этажа смотрим на мечущиеся в небе языки пламени… Я крепко держусь за пальцы его ручищи и благоговейно слушаю. Если огонь багровый и ровный, папа может спать спокойно. Спокойное пламя. А если огонь и дым, тогда нужно снять телефонную трубку. Огонек сердится. А если исчезнет белый промежуток между трубой и огнем и языки пламени лениво затрепещут в воронкообразном вихре, тогда папа должен скорей ехать на завод. Такое случилось только однажды. Тогда я всю ночь проревел на балконе. Боялся, как бы огонек не перепрыгнул на дома. Там был папа. Когда он вернулся, от моих слез на его синей спецовке расплылось грязно-серое пятно. Потом я уснул. Мне снилось, что серебристым наконечником пожарного шланга я целюсь на расползающиеся языки пламени, а вода все не течет и не течет…