С развевающимися фалдами пальто и освещенный луною мчался профессор Архимед Кв. Портер в своем блестящем цилиндре по следам улепетывающего м-ра Самюэля Т. Филандера.

Перед ними выдавался узкий мысок, заросший деревьями, и к этому-то убежищу и направил м-р Самюэль Т. Филандер свои изумительные прыжки, в то время как из тени этой рощи два зорких глаза с интересом наблюдали за паническим бегом стариков.

Это был Тарзан, который улыбаясь забавлялся этой странной игрой в перебежку. Он знал, что оба джентльмена были вне опасности от непосредственного нападения. Тот факт, что Нума воздержался от такой легкой добычи, говорил лесной мудрости Тарзана, что брюхо льва уже полно.

Лев может выслеживать их, пока не проголодается вновь, но были шансы и за то, что, если его не рассердят, он скоро утомится забавой и скроется в свое логовище в джунглях.

Единственной действительной опасностью являлось то, что один из стариков мог споткнуться и упасть, и тогда желтый дьявол будет на нем в тот же миг, и радость убийства окажется слишком большим искушением, чтобы от нее воздержаться.

Итак Тарзан быстро спустился на более низкую ветку. И когда м-р Самюэль Филандер, запыхавшись и отдуваясь, очутился под ним уже слишком усталый, чтобы сделать еще одно усилие и искать безопасности на ветвях дерева, Тарзан перегнулся, схватил его за ворот и поднял на ветку рядом с собой.

Еще минута – и профессор в свою очередь, оказался в сфере достижения дружеской руки, и он тоже был подтянут вверх, как раз когда Нума, обманутый в своих ожиданиях, с ревом прыгнул, чтобы вернуть себе исчезающую добычу.

Несколько минут двое беглецов, порывисто дыша, цеплялись за большую ветку, в то время как Тарзан, усевшись спиной к стволу дерева, наблюдал их со смесью любопытства и веселости.

Первым прервал молчание профессор:

– Я глубоко огорчен, м-р Филандер, что вы проявили такое отсутствие мужества и смелости в присутствии одного из низших существ и вашей необычайной робостью заставили меня догонять вас и принять такое несоответствующее моему достоинству положение. Но возвращаюсь к нашей теме… Как я говорил, м-р Филандер, когда вы прервали меня, мавры…

– Профессор Архимед Кв. Портер! – перебил м-р Филандер ледяным тоном. – Настает время, когда терпение уже становится преступлением, а желание оскорбить облекается в мантию добродетели. Вы обвиняете меня в трусости. Вы намекаете, будто вы бежали только для того, чтобы догнать меня, а не для того, чтобы спастись от когтей льва. Берегитесь, профессор Архимед Кв. Портер! Я человек, впавший в отчаяние. Даже червяк, и тот, раздраженный долгим терпеливым страданием, поднимает свою голову.

– Тише, тише, м-р Филандер, – удерживал его профессор, – вы забываетесь.

– Я пока еще не забываюсь, профессор Архимед Кв. Портер, но, верьте мне, милостивый государь, я почти готов забыть ваше высокое положение в мире науки и ваши седые волосы!

Профессор несколько минут сидел молча, и темнота скрыла грозное выражение, появившееся на его морщинистом лице. И вот он заговорил:

– Послушайте, Скиппи Филандер, – сказал он воинственным тоном, – если вы ищете драки, то снимите свой сюртук и спуститесь на землю, и я пробью вам голову, как сделал это шестьдесят лет тому назад в переулке за гумном Норка Эванса.

– Арк! – воскликнул удивленный м-р Филандер. – Господи, как мило то, что вы говорите! Когда вы человечны, Арк, я люблю вас всем сердцем; но иногда мне кажется, что за последние двадцать лет вы забыли, что значит быть человечным.

Профессор протянул худую старческую руку, пока в темноте она не нащупала плечо своего друга.

– Простите, меня, Скиппи! – сказал он мягко. – Это было не совсем двадцать лет тому назад, и одному богу известно как усиленно я старался быть человечным ради Джен.

Другая старая рука протянулась со стороны м-ра Филандера, и пожала ту, которая лежала на его спине, и ничего не могло лучше передать вести одного сердца к другому.

Они молчали в продолжение нескольких минут. Лев под ними нервно шагал взад и вперед. Третье существо на дереве было скрыто густой тенью ствола. Оно тоже молчало, неподвижное, как резное изображение.

– Вы подняли меня на дерево как раз вовремя, – сказал, наконец, профессор. – Мне надо поблагодарить вас. Вы спасли мне жизнь.

– Но я не поднимал вас на дерево, профессор! – сказал м-р Филандер. – О, господи! Возбуждение той минуты почти заставило меня забыть, что и меня самого подняла сюда какая-то посторонняя рука. Кто-нибудь или что-нибудь находится с нами вместе здесь, на этом дереве!

– Э… – протянул профессор. – Вполне ли достоверно это ваше утверждение, м-р Филандер?

– Как нельзя более достоверно, профессор, – ответил м-р Филандер, – и – добавил он-я думаю, нам следует поблагодарить это третье лицо. Оно, быть может, сидит как раз рядом с вами теперь, профессор.

– Э! Что это такое? Ой, ой, м-р Филандер, ой, ой! – сказал профессор Портер, осторожно подвигаясь ближе к м-ру Филандеру.

Как раз тогда обезьяний приемыш решил, что Нума достаточно долго рыскает под деревом, и потому он поднял молодую свою голову к небу, и затем в ушах перепуганных стариков раздался страшный предупреждающий крик антропоидов.

Оба приятеля, дрожа, прижимались друг к другу на своем ненадежном насесте; они увидели, что большой лев в беспокойстве остановился под деревом, когда крик, замораживающий кровь, поразил его слух, затем быстро скользнул в джунгли и мгновенно пропал из виду.

– Даже лев, и тот дрожит, – шепнул м-р Филандер.

– В высшей степени замечательно, в высшей степени замечательно! – пробормотал профессор, отчаянно хватаясь за м-ра Филандера, чтобы восстановить равновесие, которое потерял от страха. К несчастью для обоих, центр равновесия м-ра Филандера был сдвинут в сторону, так что понадобился лишь незначительный толчок профессора Портера, чтобы столкнуть с ветки преданного секретаря.

Одно мгновение они неуверенно балансировали, и вдруг с общим жалобным криком слетели головами вниз с дерева, крепко сцепившись в отчаянном объятии.

Прошло несколько минут прежде, чем кто-либо из них двинулся, так как оба были уверены, что такая попытка обнаружит у них столько переломов и вывихов, что всякое передвижение окажется невозможным.

Наконец, профессор Портер попытался двинуть одной ногой. К его удивлению, нога повиновалась его воле, как в былые дни. Тогда он согнул другую ногу и снова вытянул ее.

– В высшей степени замечательно, в высшей степени замечательно! – пробормотал он.

– Слава богу, профессор, – шепнул горячо м-р Филандер, – вы значит живы?

– Тише, м-р Филандер, тише, – предостерег его профессор, – я еще доподлинно этого не знаю.

С бесконечными предосторожностями профессор Портер рискнул согнуть правую руку: о, счастье, – она была невредима! Еле дыша, он махнул левой рукой над своим распростертым телом – и рука махала! – В высшей степени замечательно, в высшей степени замечательно! – повторял он.

– Кому вы сигнализируете, профессор? – спросил м-р Филандер возбужденным тоном.

Профессор Портер не снизошел до ответа на такой ребяческий вопрос. Вместо того он осторожно приподнял с земли голову и закачал ею взад и вперед.

– В высшей степени замечательно, – чуть слышно шепнул он. – И она осталась цела!

М-р Филандер не двинулся с того места, куда упал; он не осмеливался сделать такую попытку. Как можно, в самом деле, двигаться, когда руки и ноги и спина, – все сломано?

Один глаз его был залеплен мягкой глиной, а другой скосившись, устремился на странные вращательные движения профессора Портера.

– Какая жалость, промолвил вполголоса м-р Филандер – сотрясение мозга вызвало в нем полную умственную аберрацию! Действительно, очень, очень грустно! Особенно для такого еще молодого человека!

Профессор Портер лег на животе и осторожно выгнул спину, пока не стал похож на огромного кота, стоящего перед лающей собакой. Затем он сел и начал себя со всех сторон ощупывать.