— Ладно, зови.
Кадровик снова бросается к двери и вводит обильно вспотевшего и по-рачьи красного Дробанюка. Садись, — жестом показывает управляющий. Дробанюк сиротски пристраивается на кончик самого дальнего от управляющего стула.
— Ну, что скажешь нам, Константин Павлович? — пристально смотрит на него Младенцев.
Дробанюк, натужно сопя, промакивает шею носовым платком.
— Чего воды в рот набрал? — набрасывается на него Куколяка.
Тот шморгает носом и, собравшись с духом, обреченно говорит:
— Друг на Колыму приглашает, там кадров не хватает… Замом управляющего предложить могут…
— Ну а ты? — спрашивает Младенцев.
— А что я? — безотрадно опускает голову Дробанюк. — Сами ж знаете…
— Да, Константин Павлович, сложная перед тобой проблема, — говорит управляющий. — Колыма, конечно, место хорошее, но ты ж туда не поедешь, я знаю. Тебя ж с родным трестом не разлить водой, верно?.. Да мы тебя и не отпустим никуда, дорогой. В общем, так, товарищ Дробанюк, — переходит на торжественный тон Младенцев. — Решено рекомендовать тебя одним из моих заместителей. Должность, сам понимаешь, солидная и ответственная…
— А-а, — по-прежнему не поднимая головы, безотрадно машет рукой тот. — Так я и знал!
— Ты хоть вслушайся в то, что тебе говорят! — зло бросает ему Куколяка.
Дробанюк поднимает голову и немигающим взором уставляется на управляющего.
— Геннадий Михайлович тебя своим заместителем рекомендует, понял? — растолковывает ему зам, в сердцах сплевывая.
— Да, Константин Павлович, все вместе мы решили, что ты по своим данным вполне подходишь на эту должность, — важно подчеркивает Младенцев. — Все вместе, — повторяет он. — Считаю… считаем, что здесь ты сможешь лучше проявить свои качества руководителя.
— Я-a? Заместителем? — Пораженный до глубины души Дробанюк поднимается и остолбенело стоит. — Э-э… — пытается он что-то сказать.
— Товарищ ты деятельный и энергичный, — продолжает управляющий, явно довольный тем, что произвел такой сильный эффект на Дробанюка. — А это — главное. Как сам считаешь — справишься?
Дробанюк делает нелепое движение своими куцыми, обрубистыми руками.
— Э-э… — все так же пытается он что-то сказать. Потом, наконец, обретает дар речи: — Все силы!.. — преданно таращит он глаза на управляющего. — Не пожалею!..
— Вот это другое дело, — удовлетворенно говорит тот. — Но учти, Константин Павлович, ты будешь заместителем по общим вопросам. Дело это сверхсерьезное, понял? Тут есть где развернуться…
ХАМИЛЬЯРНОСТЬ
Дробанюк с женой сидят в кухне, завтракают, и от этого вопроса у него валится из рук вилка.
— Ты что?! — отшатывается он.
— Я-то ничего, — спокойно отвечает жена. — Вот что с этим Ухлюпиным, мне неясно.
— Ничего не понимаю, — сердится Дробанюк. — То кто такой Ухлюпин, то что с ним? В чем дело?
— Скажу, все скажу, — говорит Зинаида Куприяновна. — Но сначала ты все же мне объясни — кто такой Ухлюпин? Он над тобой начальник или ты над ним?
— Это в каком смысле? — никак не может уразуметь тот, к чему клонит жена.
— Ты не юли, — по-своему воспринимает это Зинаида Куприяновна. — Как понимать, что этот Ухлюпин вчера звонит и спрашивает: «Зина, где твой муж Котя?» Что за панибратство такое? Ну, был бы он тебе близкий друг— можно было бы понять еще… Хотя даже и близкий друг не должен позволять себе такого хамства, если имеет дело с крупным руководителем. Ты ведь теперь заместитель управляющего целым трестом! Или я ошибаюсь?
— Ну, заместитель, конечно, — соглашается он.
— А Ухлюпин кто? — не унимается Зинаида Куприяновна.
— Ну, пониже меня… — осторожничает тот. Кто знает, как все повернется? Иногда с женой лучше не связываться. Женщина она временами крутая, возражений не любит.
— Вот-вот! — с чувством неоспоримой правоты подчеркивает Зинаида Куприяновна. — Именно пониже. А ведет себя так, будто наоборот.
— Вообще-то ты правильно говоришь, — соглашается Дробанюк. — Но ты же знаешь Ухлюпина. Что с него возьмешь?
Зинаида Куприяновна уставляется на мужа с благородным возмущением во взгляде.
— Эх ты! «Что с него возьмешь?» — передразнивает она. И с пылом добавляет: — С него и не надо ничего брать! Ему надо дать!
Дробанюк удивленно моргает: что значит дать?
— Дать ему по рукам! — объясняет Зинаида Куприяновна. — Чтоб знал свое место!
— Ты так считаешь? — неуверенно произносит Дробанюк. Жена, конечно, права, нельзя позволять садиться на шею кому бы то ни было, в том числе и Ухлюпину. Но, с другой стороны, действительно не хочется связываться с ним. Характерец-то у того дикий, необузданный. Его только зацепи — не раз потом пожалеешь.
— Не только считаю, — напирает жена. — А если ты окажешься тряпкой и не одернешь его, я сама это сделаю!
— Да что он, собственно, такое сказал? — пытается смягчить ситуацию тот. — Он же вообще так… ко мне… и ко всем тоже.
Зинаида Куприяновна удручающе качает головой.
— Вот-вот! К тебе! Именно к тебе, а не ко всем! Он тебя не то чтобы за ровню считает — даже пониже. Все правильно, он такой человек, ему простительно, так что можно и на голову садиться. Между прочим, — со значением подчеркивает она, — так точно вчера Напреева попыталась мне нахамить. Идем мы втроем — она, я и Тина Эдуардовна…
— Какая Тина Эдуардовна?
— Господи, ну Валентина Эдуардовна. Фомушникова, кто же еще? Так вот, она принципиально стала звать меня Идой.
— Как? — изумляется Дробанюк.
— Деревня! — реагирует на это жена. — Ида, да будет тебе известно — всего-навсего сокращенное от Зинаиды. Зина — Ида! Ясно? Мог бы сам догадаться!
— А зачем? — с наивностью спрашивает тот, и это окончательно выводит из себя жену.
— Мужик ты был — мужиком и останешься, хоть и в заместители управляющего выбился! — с сердцем бросает она. — Ну что это за имя — Зинаида? Пережиток, а не имя! От него отсталостью отдает, периферией! А вот Ида — совсем другое дело. Незатасканно, оригинально, а в чем-то даже изысканно. И совершенно правильно рассуждает Тина Эдуардовна, когда говорит, что пора мне покончить с Зинаидой раз и навсегда, поскольку люди теперь по-новому смотрят на меня. Ты, говорит, Ида, теперь жена видного руководителя в городе и имеешь полное право на должное уважение. Лично для меня, говорит, ты теперь только Ида Яновна… И нечего, говорит, некоторым хамильярностью…
— Яновна? — перебивает Дробанюк с недоумением.
— Ох! — вздыхает жена. — До чего же ты темный человек, если и этого тоже не понял! Да, Яновна! Именно Яновна! Причем, опять же сокращенное от Куприяновны. Купри — Яновна!
Дробанюк качает головой. Вот так поворот, елки-палки!
— И Тина Эдуардовна права, я ее понимаю, — продолжает жена. — Ведь Куприян — это еще хуже, чем Зинаида. Куприян, Куприяновна — это вообще прошлая эпоха, лапти. Я, например, и не слыхала такого отчества у приличных людей… А вот Ида Яновна — это звучит вполне современно.
— Так что — и я теперь должен называть тебя Идой Яновной? — спрашивает Дробанюк.
— Только попробуй иначе! — категорическим тоном заявляет жена.
— Ида Яновна, Ида Яновна, — произносит тот, как бы пробуя на звучание.
— Нравится тебе или не нравится, а иначе я себя называть не позволю! — подводит черту под этой темой Зинаида Куприяновна. — И Напреевой не позволю! Пусть тоже знает свое место! Кто у нее муж — шофер! И я вынуждена была напомнить ей о том, что она — жена шофера! А ты, — с презрением смотрит она на мужа, — между прочим, будешь тряпкой, если не дашь по рукам этому нахалу Ухлюпину!
— Ну что ты так?.. — недовольно кривится Дробанюк. — Может, человек по привычке?.. А может, и вообще не в курсе, что я в замы перешел. Он ведь был в командировке, когда это случилось.
— Как это не в курсе? — возражает жена. — Целую неделю ты в тресте сидишь, а он не в курсе? Расскажи эту сказку кому-нибудь другому!