— Миравэль, ты можешь сказать Тейрку то, что хочешь, пока я еще держу связь, он рядом со мной и слышит каждое твое слово.
На миг всем присутствующим показалось, что безмятежное лицо Миравэль исказилось от боли, а в глазах промелькнуло осмысленное выражение тоски и жалости, но это быстро исчезло, оставив невольным свидетелям лишь маску посмертного спокойствия. Тейрк впервые перестал трястись и смотрел на свою погибшую alere, как на чудо.
— Скажите ему, что я была счастлива идти с ним одной дорогой, но уже решено, что мы встретимся только здесь и уже в другой жизни. Я жду тебя, Тейрк, но ради всех богов, не торопись ко мне…
Миравэль продолжала что-то говорить, но у Ведары заканчивались силы, и ей пришлось прервать контакт. Распахнув глаза, она увидела вытянутые лица вампиров, смотрящих на как раз на то место, где только что парил призрак девушки и не веривших, что такое происходило на самом деле и на их глазах. Они спокойно относились к неизбежности смерти и знали, что их ждет потом: волей-неволей научишься мириться с этим, когда вперед практически вся вечность и так порой хочется ее прервать. Но чтобы напоминание с того света пришло вот так, лицом к лицу, они оказались к этому не готовы.
Ведара покачнулась, ноги держали плохо, но она по праву могла гордиться собой: раньше она могла выдержать подобный ритуал не больше десяти минут, а сейчас спокойно держала связь между двумя мирами почти полчаса! Рядом тут же возник вездесущий Лейврн, но вместо восхищенного комплимента, он придержал ее за локоток и процедил на ухо:
— Я смотрю, вы захотели лечь рядом с той девушкой. Вы же почти были на грани!
Ведара блаженно улыбалась: плевать, кто и что говорит, все равно она поработала классно!
— Перестаньте, барон, завтра же Вальпургиева ночь, так что всего полчаса, и я снова буду полна сил. А вы что, переживаете за меня?
— Даже не рассчитывайте на это, я переживаю за успех общего дела. А если бы сейчас, не было такой энергетически заряженной недели? — ехидно прошептал мужчина, на что она беспечно хмыкнула:
— Тогда я бы придумала что-то другое.
К ним незаметно подошел Мердо, который сразу заметил, что с его гостьей что-то не так и, оттеснив сэра Маккендзи в сторону, предложил свою помощь. Против воли, Ведара смутилась. Она не помнила, чтобы кто-то вообще волновался о ее здоровье, единственная подруга и то больше беспокоилась об отсутствии у нее личной жизни, а как ведьма при этом себя чувствует ей было все равно. Но ответить что-то определенное Ведара не успела. Рядом, пользуясь моментом, что пока его никто не трогает, отчаянно застонал Тейрк, осознавая глубину своей потери. Он закрыл лицо руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, чувствовалось, что истерика не за горами. Ведара прикусила губу, ненавидя в такие моменты свою службу, когда не хочется приставать с вопросами, но надо, другого такого случая может и не быть.
— Сэр Тейрк, — твердым не пререкающимся тоном позвала она, — я бесконечно вам сочувствую, но мне очень нужно знать, не находили ли вы письмо или записку в комнате вашей невесты?
Вместо ответа вампир буквально повис на руках подошедшего ближе бледного Эмиля, который не хотел пропустить ни одного слова. Граф буркнул что-то по поводу безусых юнцов, которых упиваются своим горем, когда надо рыть носом землю и мстить обидчику, а потом тряхнул своего вассала за грудки и рявкнул:
— Соберитесь!
Тейрк мученически возвел глаза к потолку и прошептал:
— Ничего не было, я и прибывший шериф обыскали каждый угол в доме, каждый куст в саду и даже долго исследовал дороги, ведущие к нашему поместью. Ничего, абсолютно ничего. И никто из чужих не приезжал.
От свечей остался лишь дым и горькая, страшная пустота. Женщина с сочувствием смотрела на потерянного Тейрка, которому Миравэль сказал, что в этой жизни они не встретятся, только в следующем перерождении. Для вампира, потерявшего ориентир в жизни, это было хуже всего, хуже, чем приговор, поэтому он сел прямо на пол и беззвучно и страшно заплакал, невзирая на присутствие сюзерена и остальных. Эмиль скривился, хотел что-то сказать, но Мердо вспыхнул и, схватив отпрыска за шиворот, вытащил в коридор. Остальные торопливо двинулись следом. Ведара убежала из кабинета, чуть ли не вприпрыжку, ей было не выносимо слышать, как Тейрка рвет на части и хуже того, что в этот раз она ничем не могла помочь.
Мердо сказал сыну что-то неприятное и жесткое, а он, сгорбившись и не оглядываясь на гостей отца, быстро пошел на первый этаж, где все это время продолжался ужин. Лейврн вдруг отчетливо ощутивший себя лишним, буркнул:
— Я пойду еще пообщаюсь с теми лордами, а то пока эта девушка рассказывала о своей смерти, у меня родилась одна любопытная идея, хочу проверить.
Ведара не хотела оставаться с графом вот так наедине, но видимых причин для отказа не было, поэтому она нехотя кивнула:
— Действуйте, ваша милость.
Услышав это, Лейврн даже дернулся от неожиданности:
— Впечатлен, раньше вас ничто не могло заставить так обратиться ко мне, что-то изменилось?
— Раньше вы меня раздражали сильнее.
Барон чуть подумал и ослепительно улыбнулся, у него тоже куда-то пропала потребность топтать эту женщину и ставить ее на место, да такое, чтобы она больше никогда оттуда не вылезла.
— Вы меня тоже. Раньше.
Он откланялся перед графом и поторопился в ту же сторону, куда умотал и Эмиль минутой ранее. Между графом и комиссаром повисла тягучая пауза, которую рушить никто из них не спешил, наслаждаясь временной передышкой. Наконец, когда затягивать уже было нельзя. Это становилось все более неприличным, Ведара вздохнула и попробовала взять себя в руки, уже привыкнув к тому положению растерянности, которое она испытывает перед графом. Но тут Мердо предложил ей руку, спросив, не желает ли она пройти с ним в Оранжерею, посмотреть на зачарованное небо и цветы. А узнав немного больше о жизни и традициях вампиров, задать те вопросы, на которые ведьма не решилась при посторонних.
Что-то внутри женщины вдруг завопило, чтобы она не была дурой и быстро отправлялась в свои апартаменты, пока этот кровосос не начал прикладываться к нежной шейке. Ведара зло усмехнулась и мысленно показала своему внутреннему голосу язык, впервые в жизни решив пойти против разума и интуиции.
Протянутая рука Мердо дрогнула, а сам он со смешком поинтересовался:
— Вы таким жестами духов отпугиваете, показывая язык как деревенские бабки или демонстрируете, что я вам так неприятен?
Сообразив, что умудрилась показать язык не просто мысленно, а вполне себе на физическом уровне, ведьма расстроилась и разозлилась одновременно, отчего поспешно воскликнула:
— Нет, что вы! Ваша светлость, вы мне совсем не неприятны…
— Если не противен, значит, нравлюсь, — тут же сделал грандиозный вывод Мердо и обольстительно улыбнувшись, уточнил, — возможно, нравлюсь.
Ведара еще никогда не чувствовала себя так глупо, как сейчас, и стоять под насмешливым и всё понимающим взглядом мужчины, которого она никогда не обойдет ни по опыту, ни по уму, было выше ее сил. Мысленно взвыв (на этот раз действительно мысленно), она попыталась поспешно перевести тему:
— Вы собирались рассказать мне о ваших обычаях и о Книге Обрядов, кроме того, у меня будет несколько вопросов.
Мердо прекрасно понимал, что сконфуженная ведьма это что-то из ряда вон выходящее, но как бы ни хотелось ему продлить мгновение очарования, пришлось вспоминать о действительно важном деле и согласиться.
— Пойдёмте, в Оранжерее нам будет удобнее всего говорить.
Ведара ожидала, что они спустятся, по меньшей мере, на первый этаж, но его светлость свернул за угол, и чуть пройдя по коридору, уверенно толкнул неприметные двери. Они оказались в огромном стеклянном здании с круглым куполом, от которого шли ответвления в виде коридоров. Здесь были не только экзотически красивые цветы, но и удивительные по форме и цвету деревья, скалы, гроты, бассейны и водопады.