- О, смотрите, что тут у нас, - она покачала фотографией моих родителей. - Это твои предки, а, домашняя девочка? - зло ухмыльнулась она. - Твои папочка и мамочка.

- Оставь их в покое, - процедила я сквозь зубы, ощущая, как меня начало трясти от злости.

- А то что, малышка? - фыркнула она мне в лицо. - Бросили тебя твои предки, не нужна им такая дочка. А может, они сдохли?

По мне от ее слов прокатилась волна боли, а на глаза навернулись слезы. Да как смеет эта сучка! Эта тварь! Так говорить о моих родителях! Я стала еще сильнее вырываться из клещей Машки и Оли.

- Значит, сдохли, - догадалась "атаманша" по моей реакции. - Значит, и это тебе больше не нужно, - она бросила рамку с фотографией на пол и наступила.

Треск раздавленного стекла ударил по ушам, я и сама не заметила, как приступ гнева перешел в приступ удушья. И только когда я повисла на руках девчонок, держащих меня, и стала ловить воздух широко открытым ртом, словно рыба, об этом догадались другие.

- Эй, Лариска, с ней что-то не так, - услышала я голос той, что держала меня справа.

Тут же я почувствовала, что меня уже отпустили. Колени подогнулись, и я упала на пол.

- Черт, а если она сейчас откинется?! - с тревогой в голосе другая. - Что делать-то?!

Я хотела сказать, чтобы мне дали ингалятор, который до сих пор валялся в моей сумке, но изо рта вырывался лишь хрип.

- Так, Машка, беги за медсестрой, - приказала Лариса. - А я пошла. И всем молчать о том, что тут было. Ясно?

"Атаманша" скрылась за дверью. Машка вышла вслед за ней. Глаза слезились, горло разрывалось от жжения, голова кружилась. Вот так умереть в сиротском приюте...

Тут кто-то подбежал ко мне и стал помогать сесть, облокотив на спинку кровати.

- Дыши, слышишь, дыши, - причитал тоненький голосок. - Ноги к груди, и рот открой.

Я послушно выполнила то, что мне сказали.

- Где твой ингалятор? - спросила незнакомка.

Я махнула в сторону сумки-почтальонки, до которой не успела добраться Лариска. Быстрые шаги, шум открывающейся липучки, шуршание, и вот в моей руке баллончик. Руки дрожали, не сразу удалось вставить ингалятор в рот. Два нажатия, и я снова дышу. Откинув голову назад, я пыталась прийти в себя до конца. Я с пяти лет страдаю астмой, но никогда приступы не были такими сильными, как сейчас. Хотя где-то я и сама виновата, расслабилась, перестала таскать с собой ингалятор везде, как раньше. А так поступать нельзя, особенно сейчас. Девчонка, которая мне помогла, сидела рядом. На вид ей можно было дать лет десять, максимум, двенадцать. Русые волосы стрижкой каре, узкое лицо и большие карие глаза.

- Спасибо, - поблагодарила я, как только почувствовала, что могу говорить.

- Не за что, - отозвалась она. - Алина, - протянула мне хрупкую ладошку.

- Камилла, - улыбнулась я и пожала руку.

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошли Маша и незнакомая женщина в белом халате, видимо, медсестра.

- Что тут происходит? - оглядела она беспорядок. - Кому плохо?

- У меня просто был приступ астмы, - я поднялась с пола, где сидела до сих пор. - А это, - я развела руками, - девочки просто искали мой ингалятор.

Женщина с сомнением изогнула бровь. Было видно, что она мне не поверила, но решила не ввязываться. Она подошла ко мне, осмотрела глаза, потрогала лоб. Как будто при астме бывает температура.

- У тебя еще есть лекарства? - спросила она после такого "детального" осмотра.

- Да, - кивнула я, - еще пол-упаковки осталось.

- Дай ее мне, - потребовала она.

- Как? Но мне они нужны! - возмутилась я.

Я и так сейчас чуть не умерла, а она еще хочет забрать у меня лекарства! Может, ей еще и ингалятор отдать для полного комплекта?

- Правилами запрещено, чтобы у подопечных были на руках какие-либо медикаменты.

- Но как? Они мне нужны.

- Будешь приходить ко мне в медпункт, - настаивала на своем женщина.

- А если он будет закрыт? - продолжала упираться я: не слишком хотелось отдавать то, от чего зависит твоя жизнь.

- Медпункт работает круглосуточно, - безапелляционно заявила медсестра и протянула руку в ожидании.

Черт. Это все мне нравилось все меньше и меньше. Не приют, а тюрьма строгого режима какая-то. Если меня отсюда не заберут, хоть кто-нибудь, сама сбегу. Может, так даже будет лучше. Незаметно вытащив две ампулы из коробки, я протянула остальное женщине. Она проверила наличие лекарства, пересчитала:

- Хорошо, зайдешь, когда пузырек закончится. Первый этаж, третья дверь слева, там есть табличка, не ошибешься. И еще, девочки, приберитесь тут, - она вышла.

Мне уже стало надоедать, что со мной разговаривают, как с умственно отсталой. Хотелось просто забиться в истерике от бессилия. Ну почему все так? Ну почему со мной? Чтобы не разреветься, как полная дуреха, я начала собирать раскиданные по полу учебники и одежду. Как только дошла до фоторамки, опустилась на колени, стала осторожно убирать осколки. Фотография была помята и порвана в нескольких местах.

- Это твои родители? - спросила Алина, помогающая мне прибираться.

Я кивнула.

- Что с ними случилось? - спросила она, виновато потупив взгляд, а потом быстро добавила: - Можешь не отвечать, если не хочешь.

- Они пропали, - тихо ответила я.

- Мне жаль, - печально ответила она. - Ты не обижайся на Лариску. Она с пяти лет в детдоме, ее два раза удочеряли и возвращали назад. Вот она и озлобилась.

Меня не тронула история "атаманши". Тяжелое детство не дает права становиться сволочью.

- А ты откуда знаешь? - удивилась я такой осведомленности моей новой знакомой.

- Я ее сестра.

Тут моя челюсть отвисла. Как эта милая маленькая девочка может быть сестрой «атаманши»?! Никогда бы не подумала.

- А что случилось с вашими родителями? – настала моя очередь любопытствовать.

- Папа пил, мама заболела и умерла, - совершенно будничным тоном ответила она.

- Сочувствую, - сказала я.

- Да ладно, проехали.

В комнату вернулась Лариска. Даже не посмотрев в мою сторону, она прошла к своей кровати. Алинка пожала плечами, помахала мне рукой и пошла к сестре. Я не прислушивалась к их разговору - и своих проблем хватает.

Следующие три дня были затяжным кошмаром. По приезде у меня забрали паспорт, деньги и мобильный, как сказали, для сохранности. Так что я осталась без какой-либо связи с внешним миром. Лариска с остальными девчонками не лезли ко мне, чему я была несказанно рада. По-моему, они объявили мне бойкот или просто боялись повторения приступа, но даже тихоня Алина со мной больше не разговаривала. Я осталась один на один со своими не слишком радужными мыслями, и чем дольше начинал длиться этот «тет-а-тет», тем больше я ловила себя на мысли, что нужно что-то делать, иначе просто сойду с ума. Школа, а назвать эту двухэтажную пристройку к главному зданию школой было сложно, была тут просто никакая. Учителя нисколько не учили, а просто ходили из одного класса в класс и орали на учеников. Ученики же делали что угодно, кроме уроков, и плевать хотели как на преподавателей, так и на все остальное. Еще тут были дежурства по столовой, по уборке комнат и классов, что выматывало физически. Хотя я была этому рада - усталая, я просто валилась в кровать, не думая, не вспоминая.

- Самойлова, к тебе пришли, - в комнату заглянула Инга Дмитриевна - воспитательница. Как я заметила за три дня - самая адекватная из тех, что тут работает; остальные воспитатели, нянечки и учителя у меня упорно ассоциировались со сторожевыми псами.

Я пошла в «комнату для свиданий». Так здесь называлась небольшая комнатушка со столом и двумя скамейками, куда обычно провожали посетителей. Ещё там была стеклянная стена, так что можно было почувствовать себя рыбкой в аквариуме, ну, или манекеном на витрине, кому что нравится.

- Ромка! - кинулась я на шею парню.

- Привет, - улыбнулся он, - Я приехал, как только узнал, куда тебя увезли. Выглядишь паршиво.