«Нет, все, никаких больше каблуков», - качала я головой, разминая ступни.

- Милка, ты в порядке? – услышала я голос Иринки за дверью.

- Да, все нормально. Я сейчас выйду, – непорядок, если виновница торжества отсиживается в ванной.

Вернувшись в комнату, я поискала глазами Ромку. Я надеялась, что он не обиделся на такой мой уход, но его нигде не было видно.

- Ты не знаешь, куда Ромка делся? – спросила я у Макса.

- Они с Ксюхой куда-то пошли. Она тут на нем так висла, как стриптизёрша на шесте, - ответил одноклассник.

- С Селезневой?! – нахмурилась я.

В животе снова завязался тугой комок тревоги. Я прошла по коридору, в моей квартире было не настолько много комнат, чтобы спрятаться. Если только они не ушли вместе. Подойдя к закрытой спальне моих родителей, я услышала там какое-то шебуршание.

«Неужели кто-то из одноклассников решил облюбовать кровать моих родителей?!» - сама мысль об этом меня возмутила, и я толкнула дверь, кипя от гнева, чтобы выпроводить наглецов.

Луч света осветил два полуголых тела на постели. В темноте комнаты мне не сразу удалось разглядеть их лица, но когда удалось, я почувствовала, что ноги подкосились, заставив меня медленно осесть на пол, а к горлу подошла тошнота.

На кровати был Ромка, а под ним, нагло улыбаясь, лежала Селезнева. Она явно наслаждалась моей реакцией на произошедшее.

- Что происходит? – в дверях комнаты возникла Иринка.

Осознав ситуацию, она тут же накинулась на одноклассницу:

- Ах, ты сучка! Черт, у тебя вообще есть совесть?! Тварь! И ты хорош, кобель! Вышли вон отсюда! Проваливайте! Пока я вас сама отсюда не вышвырнула!

На крики подруги начала собираться толпа любопытствующих. Я вскочила на ноги, не в силах это все слушать, побежала к входной двери. Сорвав с вешалки куртку, кинулась вон из квартиры. Слезы душили, все съеденное и выпитое рвалось наружу. Я шла, плохо осознавая, куда. Ноги в туфлях скользили на льду и быстро замерзли. Заскочив в только что подошедший автобус, села у окна. Какой-то пьяный пассажир приставал ко мне, «такой нарядной и красивой», а у меня перед глазами все стояла сцена: Ромка, обнимающий полуголую Ксюшку.

Как добралась до квартиры опекуна, помнила плохо, но, видимо, обманутых девушек охраняет свой ангел – хранитель. Смыв окончательно весь праздничный макияж, который стараниями слез и снега давно превратился в черные полосы на щеках, пошла на кухню: мне была необходима кружка горячего чая.

- Не ждал тебя так рано, - услышала я голос Андрея Владимировича.

- Так получилось, - ответила я, пряча заплаканные глаза.

Он положил передо мной небольшой сверток:

- Вот, не успел отдать до того, как ты ушла на праздник.

Я удивленно посмотрела на мужчину, потом снова на сверток.

- Открывай, не бойся, это подарок, - улыбнулся он.

Я стала осторожно разворачивать оберточную бумагу. Передо мной лежала простая деревянная рамка. Я застыла: с фотографии на меня смотрели родители и мое собственное лицо.

- Но это же фотография…

- Которую разорвали в приюте, - закончил за меня Андрей Владимирович.

- Но как?

- У меня есть фотохудожник, как–то я нашел обрывки фотографии в мусорном ведре, и решил, что он, возможно, сумеет восстановить ее. Просто не знал, что тебе еще подарить.

- Это лучший подарок, - улыбнулась я.

Боль и обида от предательства Ромки отошли на второй план. Я держала рамку и вглядывалась в любимые черты. С этим изображением ко мне словно вернулась частичка родителей, их тепла и любви. Я почувствовала, что слезы снова защипали глаза.

Что-то в последнее время я стала совсем плаксой. Не зная, как выразить Андрею Владимировичу всю признательность, все счастье, которое он мне подарил этим фото, я обняла его. Учитель, кажется, был ошарашен и несколько секунд стоял неподвижно, но потом я почувствовала, как его руки опустились на мою спину.

- Спасибо. Спасибо, - шептала я, уткнувшись ему в грудь и заливая его футболку слезами.

- Ну, хватит, хватит, - он отстранил меня от себя, и, посмотрев мне в лицо, стер с моих щек следы от слез. – Улыбнись.

Мои губы сами собой растянулись в улыбку. Он улыбнулся в ответ и в его глазах зажглись озорные огоньки.

- Могу ли я пригласить именинницу на танец? – подал он мне руку.

Я несколько секунд смотрела на протянутую ладонь, прежде чем вложить в нее свою. Мы прошли в гостиную, где уже звучала тихая, красивая мелодия.

Андрей Владимирович притянул меня к себе, одну руку положив на мою талию, а второй обхватив мои пальцы.

Мы кружились по комнате под звуки незнакомой мелодии, и мне в тот момент показалось, что это единственное место, где я хочу быть: в объятьях теплых, сильных рук, кружащих меня в танце. Я положила голову ему на плечо и закрыла глаза.

- Тебе очень идет это платье, - прошептал он и коснулся губами моих волос, которые давно свободно лежали на плечах.

- Спасибо, – засмущалась я.

Взглянула в окно, где отблески фонарей и неоновых реклам тоже танцевали свой собственный танец, сплетаясь в таинственный узор. Глаза закрывались сами собой, видимо, сказывалась усталость и вся нервотрепка этого дня. Вот я почувствовала, как Андрей Владимирович легко подхватывает меня на руки. Несколько шагов, постель, шуршание платья и уютное тепло одеяла.

- С днем рождения, - уже смутно услышала я его голос перед тем, как окончательно провалиться в сон.

10 Глава. Боль, слезы и…

Первые дни после вечеринки было совсем невыносимо: мало того, что весь класс шептался за моей спиной, так еще Селезнева наслаждалась своим триумфом. На переменах в женском туалете она преувеличенно громко рассказывала историю о том, как на дне рождения у одной лохушки ей удалось закадрить симпатичного парня, который, представьте себе, оказался бойфрендом именинницы. Делала стерва это всегда, когда я оказывалась в зоне видимости, и стоило мне пройти мимо, как Ксюшка поспешно замолкала и кивала в мою сторону.

Мне не раз хотелось схватить ее за волосы и хорошенько приложить о кафельную стенку туалета, но в последний момент я сдерживалась и с невозмутимым видом проходила мимо. Этим поступком я бы подвела не только себя, но и Андрея Владимировича. Приходилось тренировать силу воли и терпеть.

Что удавалось мне, не удалось Иринке. На одной из перемен мы зашли в уборную. Там возле окна уже привычно сгруппировалась стайка девчонок из параллельного класса, они курили и смеялись, среди них стояла и Селезнева. Ксюшка без стеснения затягивалась очередной сигаретой. Ее папочка в начале года подарил кабинету информатики новые компьютеры, поэтому на некоторые проступки ученицы преподаватели и администрация закрывали глаза.

- Так вот, завожу я его в комнату, - начала уже известную мне песню Ксюшка, украдкой посматривая в мою сторону. – А он как схватит меня за задницу, потом грудь лапать начал. И начал жаловаться, что ему его девушка не дает, а я типа вся такая красивая, сексуальная. – Она выпустила клуб дыма в воздух и рассмеялась. – Прикиньте, девчонки, в шестнадцать лет еще девственница, да при таком парне… Ну, не дура ли?

Девицы послушно закивали.

Я старалась не обращать внимания на болтовню. Иринка же буквально сверлила глазами отражение Селезневой в зеркале.

- Иринка, пойдем, - постаралась увести я подругу, чувствуя, что дело добром не кончится.

- Нет, Милка, может, ты и можешь это терпеть, а я не могу, - ее пальцы со всей силы сжали край раковины. – Кто-то должен ее заткнуть, - прошептала она и, прежде чем я успела что-то предпринять, подбежала к Селезневой.

Ксюшкины подружки–прихлебательницы и крикнуть не успели, как Иринка схватила одноклассницу за волосы и, стукнув головой об оконную раму, выхватила сигарету из рук.

- Ну, что ты сказала, сучка?! – кричала она на Селезневу. – Повтори, если не трусишь! Гордишься, что ты – шлюха, думающая только своей пиздой?! Парни только и клюют на денежки твоего папаши и на то, что ты готова лечь под любого, кто поманит. Давай проверим, останешься ли ты такой же привлекательной для них, когда я оставлю пару ожогов на твоем гламурном личике.