— Ты выглядишь…усталым, — беспокойство. Именно оно берет верх, поэтому мой голос вздрагивает.
Он делает шаг вперёд и, выйдя на крыльцо, осматривается по сторонам, словно в поисках свидетелей. Возвращается обратно в дом и отходит в сторону, жестом приглашая меня.
Мой взгляд всё ещё сфокусирован на его лице, а мозг пытается понять, что у него на уме. Но связь обрывается, как только он отворачивается, чтобы закрыть дверь.
— Не выспался, — отвечает он, пройдя мимо меня. Некоторое время я хмурюсь в непонимании, а потом вспоминаю свой заданный ранее вопрос.
Следую за ним на кухню, где уже достаточно сильно пахнет свежезаваренным кофе, и наблюдаю за тем, как он присаживается на стул, придерживая ладонями кружку так, будто пытается согреться.
— А если точнее, я вообще не спал, — поднимает он голову, взглянув на меня из-под густых ресниц.
— Этому есть причина? — интересуюсь я, пустив в ход весь свой профессионализм.
Этот короткий диалог возвращает меня на две недели назад, когда вместо нужной мне информации, в мою сторону сыпались гадкие словечки.
Он…холоден.
— Ты узнала про отца? — меняет он тему.
Видимо, причина есть, и очень серьёзная, раз он не хочет о ней говорить. Но говорить надо, чтобы знать, насколько всё плохо.
— Нет. Вчера мне было не до этого.
— А до чего тебе было? — сощурив глаза, смотрит мне в душу, словно пытаясь что-то отыскать. Пытаясь понять.
Руки холодеют лишь от одной мысли, что он сомневается во мне. Что в какую-то из этих секунд он подорвётся из-за стола и выкрикнет своё излюбленное «Идиотка-Прайс».
— До этого, — вытянув руку из кармана, кладу пистолет на стол и толкаю в его сторону.
Брови Уэльса ползут вверх и на несколько секунд он замолкает. Сверлит взглядом чёртово оружие и молчит.
— Что это значит? — наконец-то подаёт он голос, так и не взглянув на меня.
— Это значит, что тебе угрожает опасность. И я пытаюсь тебя защитить.
В горле встал ком, а взгляд самопроизвольно ускользнул куда-то вниз, к лакированной поверхности чёрных шпилек. Почему? Потому что это…правда. И мне не хочется выглядеть слабой. Слабой от того, что я рискую всем, лишь потому, что хочу ему помочь.
— Мне не нужна защита, Джейд. И…где ты его взяла? — с облегчением выдыхаю. Узнав голос того, с кем я провела последние несколько дней.
— Это мой.
— Твой? У всех социальных работников есть пушка? — я слышу, как он встаёт из-за стола и ставит кружку на стол.
Отмахиваюсь от его вопроса и поднимаю голову:
— Ты ведь знаешь, как им пользоваться. Судя по ситуации, тебе он нужней.
— Ты говоришь так, словно меня разыскивают какие-то наркобароны, которым я задолжал. Я всего лишь под защитой свидетелей, и всего лишь…блять, да я реально в дерьме, — всплеснув руками, он тяжело выдыхает, а затем запускает пальцы в волосы, оттягивая их.
Топчусь на месте и молю богов, чтобы сдержаться и не подойти к нему. Не обнять это исхудавшее тело. Не уткнуться носом в ключицу и не вдохнуть запах его одеколона.
Будь проклят хренов день, когда я всё равно сделала к нему шаг.
Будь проклят чёртов Уэльс, который позволил мне обнять его, уткнувшись носом куда-то мне в шею.
Всё стало слишком сложно.
Глажу руками его спину, ощущая гладкость кожи, а затем останавливаясь на его вздрагивающих плечах. Немного отстраняюсь, пытаясь найти взгляд Остина. И ловлю.
Измученные, словно из них высосали всю жизнь, смотрят на меня с мольбой.
А затем влажные губы произносят:
— Я вспоминаю.
И весь мир рушится к чертям.
Летит к чёртовой матери, нашёптывая мне о том, какой идиоткой я была, если согласилась на это.
— Вспоминаешь? — как же фальшиво я пытаюсь сохранить своё самообладание.
Он безмолвно кивает, прикусив губу.
— Какие-то отрывки постоянно возникают у меня перед глазами, но всё настолько непонятно, что мне кажется, что я схожу с ума, — он отпускает меня, сделав шаг назад.
— Что именно ты видишь? — я не шевелюсь.
— Элизабет. Кровь. Белый кафель. А ещё…ещё крик того мудилы-полицейского.
— Что? — не веря своим ушам, спрашиваю я. Мои руки похолодели, а удары сердца отдавались где-то в затылке.
— Помнишь, я говорил, что мне знакомо его лицо? Так вот, он был там. Он стоял на коленях перед какой-то мёртвой девушкой, которую звали Элизабет.
— Был…где?
Остин хмурится, словно пытаясь вспомнить, и я понимаю — он не помнит.
— Я не знаю, — мотает он головой, и, кажется, его это огорчает.
Именно поэтому он окунает своё лицо в ладони и пытается сосредоточиться.
— Я не уверена, но…может в этой аварии погибла его знакомая, или…я не знаю, девушка? — в каком-то смысле я не врала. Гэвин действительно любил Элизабет, и скорее всего пришёл в шок, когда увидел её мёртвой. Может, именно поэтому и кричал.
Идиотка, конечно же поэтому.
Боже правый, Прайс, как же ты завралась.
Скажи ему правду, черт бы тебя побрал!
Ты же видишь, как он мучается. Как крепко сжаты его ладони в кулаки, которыми он постукивает по подоконнику позади него. Как напряжена его челюсть, а глаза метаются из стороны в сторону, обрабатывая информацию.
Хватит думать о себе. Хватит думать о своих чувствах. Подумай о нём!
— Остин, я дол…
— Ты останешься? — перебивает он меня.
Слова, которые должны были вырваться наружу, застревают где-то в горле, и я тяжело их сглатываю.
— Я не знаю, я…
— Пожалуйста, — шёпот. Почти мольба.
Хриплый, почти свистящий в повисшей тишине.
Что ты на это скажешь, Джейд? Что сделаешь теперь? Бросишь его? А не ты ли виновата, что он в таком состоянии? Что он не может разделить реальность от воспоминаний и именно поэтому его взгляд так сильно расфокусирован.
— Да, — киваю, обхватив его лицо руками. — Я останусь.
И всегда бы осталась, если бы ты попросил.