Но на деле унижение женщины осталось, подобно унижению жертв расовых предрассудков. Существует миф о вечно женственном, как существует миф о черной душе или еврейском характере. Но только женщины не составляют меньшинство, как негры Америки, на земле столько же женщин, сколько и мужчин. Однако они смирились с тем, что к ним относятся то как к предмету роскоши (кокотки, куртизанки Бальзака), то как к вьючным животным (изнуренные домашние хозяйки наших пригородов), то как к орудию дьявола (Андре Жид). Функция мужчины — жить, функция женщины — продолжать жизнь. Мужчины должны производить на свет творения ума, женщины — детей. Такой долгое время была установка мужчины. Почему женщина принимала ее в стольких различных обществах? Начертано ли ей природой такое положение «другого», существа низшего порядка, объекта?

Симона де Бовуар ищет ответа у биологов, марксистов, психоаналитиков. Вот что говорит биолог: «Женщина физически слабее мужчины. Тот, кто убивает и охотится, властвует над той, которая рожает детей… Сын, обладающий силой, скорее наследует привилегии отца, нежели дочь — слишком слабая, чтобы ими пользоваться».

На это Симона де Бовуар отвечает, что понятие слабости имеет смысл лишь при сопоставлении его с законами, мнением и состоянием культуры. Женщина, охраняемая законами, перестает быть слабой. Это правда, продолжает биолог, но что такое законы, если не отношения, вытекающие из сути вещей? Закон должен был охранять женщину потому, что она и в самом деле слабее. То, что супружеская измена женщины карается суровее, нежели измена мужчины, кажется несправедливым? Но это «естественно», поскольку супружеская измена женщины может привести к появлению в семье внебрачного ребенка. На это женщина могла бы еще возразить, что физическая сила уже не имеет никакого значения в эпоху, когда для убийства достаточно нажать на гашетку или кнопку, и что нечего бояться появления детей теперь, когда существуют противозачаточные средства. Однако этот спор можно вести бесконечно, и могут ответить, что грубая сила самца продолжает терроризировать (или ободрять) многих женщин. Подумайте о проститутках — рабынях своего сутенера. А противозачаточные средства никогда не будут гарантией от внебрачного ребенка, если женщина пожелает его родить.

Марксисты выводят историю нравов из истории техники. В эпоху натурального хозяйства женщина участвовала в работе наравне с мужчиной; ремесло превратило ее в рабыню; более совершенная техника, упраздняя физический труд, эмансипирует женщину. Симона де Бовуар не убеждена в правоте этих упрощенных взглядов, не учитывающих индивидуальные отношения. Ничто не помешало бы мужчине, даже более физически сильному, обращаться с женщиной как с равной, не будь у него желания властвовать над ней.

Наконец, психоаналитики заявляют, что женщина страдает комплексом неполноценности, так как она считает себя существом неудавшимся, несовершенным и завидует мужчине. Но так ли это на самом деле?

Почему мужчина упорно старается низвести женщину до положения рабыни? Потому, что она — объект, принадлежащий ему по праву, владея которым он рассчитывает покорить природу. Адам надеется найти в Еве сверхчувственность, средство превзойти самого себя; Флобер считал, что женщина поможет мужчине открыть бесконечность. Обреченному на болезнь, старость и смерть мужчине по наивности хотелось бы найти в женщине панацею от всех этих бед. Он хочет, чтобы она была молодой, здоровой, полной сил, в особенности если сам он слаб и стоит у порога смерти. Чем он старее, тем сильнее жажда молодой плоти. «Женщина принадлежит ему по праву, и он задаром пользуется тем, что женщине отпущено природой. Но вместо того, чтобы спасти Адама, Ева все больше погружает его в то, что ему присуще. Вместо того чтобы обрести в ней бесконечность, он находит у нее все несовершенства человеческого существа: запахи, усталость, болтливость, тоску. Женщина не избавляет Адама от греховности, а погружает в нее. И вот он с беспардонным упорством относит эту греховность на ее счет. Она станет Паркой, Смертью, Цирцеей, Дианой, женщиной-вамп[869], ведьмой, что не мешает ей, однако, быть в минуты близости идеалом, поэзией, богиней. Это слишком, говорит Симона де Бовуар. Не возносите женщину слишком высоко, но и не ставьте ее слишком низко, а хотя бы на одну доску с собой. Освободите ее от мифа о вечной женственности и позвольте ей делать себя».

Короче, речь идет о том, чтобы вернуть женщину в лоно рода человеческого. Мужчина сам делает себя в каждый момент жизни. Действуя, осуществляя свои планы, мужчина постепенно низвел женщину до степени бессловесного животного, которое его обслуживает. Женщина никогда не приобщалась к его планам. Мать и хозяйка, она почти не имела досуга для личной жизни. Женщина сможет подняться до уровня мужчины, только проявив собственную активность, что, впрочем, подтверждается жизнью Симоны де Бовуар, ее личным опытом.

Во второй части этой работы, озаглавленной «На собственном опыте», автор прежде всего разбирает проблему формирования женщины, ибо женщины вообще, как и негра, не существует. Она продукт своего положения. У нее выработалась привычка считать себя существом низшего порядка. Она убеждается, что христианский священник, представитель бога в воспитании, всегда мужчина, но это движение вспять по сравнению с античностью, имевшей своих жриц. В родительской семье она наблюдала, что ее отец обладал большей властью и престижем, нежели мать. Детская литература представляла ей мужчин как героев или как чудовищ с недюжинной силой (Волшебный принц, Синяя борода), а женщин — как жертв (Золушка, Белоснежка). Позднее классический театр, романы в свою очередь преподали ей миф о вечной женственности, обучили искусству соблазнять и восполнять слабость кокетством. Так, каждая мать кует новое звено в «цепи неполноценности».

Возражение: можно ли говорить, что женщина и в самом деле искусственное сооружение, построенное на утеху мужчине? Нет ли тут действительно физиологической фатальности, налагаемой на нее материнством? Не является ли для нее брак самым верным выходом из положения и не должна ли она поэтому, вступив в него, «завоевывать» мужа, то есть соблазнять его?

Симона де Бовуар не считает брак лучшим решением проблемы отношений между мужчиной и женщиной. Она противопоставляет любовь — бескорыстный дар браку — экономическому и общественному институту. «Сам принцип брака непристоен, поскольку он превращает в право и обязанность то, что должно основываться на непроизвольном порыве». Бернард Шоу сказал: «Успех брака в том, что он сочетает максимум соблазна и удобства». Вот откровенное до цинизма суждение мужчины. Неузаконенный брак остается возможным выбором, и многие женщины соглашаются на него, хотя это одна из форм проституции.

Разумеется, «большинство женщин сегодня замужем, были замужем или готовятся выйти замуж и страдают от того, что не вышли замуж. Но, выходя замуж, женщина приобщается к миру своего супруга. Родители говорят, что выдают дочь замуж, муж говорит, что он берет ее в жены. До сих пор считается, что для женщины близость — услуга, которую она оказывает мужчине; он получает наслаждение и за это обязан компенсировать женщину — обеспечивать ее». Это значит, что женщина не свободна в выборе спутника своей судьбы. Она «принадлежит» мужчине. Ее желание и наслаждение зависят от брачного договора, и долгое время мужчина даже не понимал, что и у нее есть право на наслаждение. Монтень считал опасным «распалять» законную жену. «Мы хотим, — сказал Монтень, — чтобы наши жены были здоровыми, крепкими, в хорошей форме, упитанными и в то же время целомудренными, то есть горячими и холодными».

Такова непоследовательность мужчины: он хочет, чтобы жены были страстными с ним, но бесстрастными и безразличными ко всем другим мужчинам. Он требует, чтобы его супруга была всегда при нем и никогда ему не докучала; он хочет, чтобы она целиком принадлежала ему, но не хочет принадлежать ей, хочет жить супружеской жизнью и оставаться свободным. «Таким образом, начиная с момента женитьбы муж обманывает доверие жены». Драма брака заключается в том, что мужчина обещает счастье и не дает его, что он калечит молодую женщину, обрекая ее на однообразное повторение, обыденность. Она связана с одним мужчиной, у нее на руках дети. Жизнь ее кончена. До двадцатилетнего возраста жизнь была щедра по отношению к ней — учение, дружеские связи, первые желания, ожидание любви наполняли ее до краев. И вот она лишена своего личного будущего, независимого от будущего мужа, и зачастую не. испытывает наслаждения. Ведь «брак в его традиционной форме создает далеко не самые благоприятные условия для пробуждения и расцвета женской любви. Брачная ночь, предварительно не подготовленная естественной любовью, представляется девушке несуразным припадком разъяренного эпилептика».