Но за эту ошибку я заплатила сполна. Хотя бы всеми теми месяцами, что я провела у туарегов. А потом еще двумя месяцами в алжирской тюрьме, ожидая своего приговора. Знаешь, на что похожа алжирская тюрьма? О, это страшное место. В одной камере содержали до дюжины человек зараз. Между собой камеры были отделены лишь не слишком узкими решетками — спать, прислонившись к ней, нельзя было, иначе на утро бы обнаружили тебя либо задушенным, либо с перерезанным горлом.

Уже когда я потеряла всякую надежду, перестала верить в чудо и стала медленно готовиться к эшафоту, это самое чудо и произошло. В тот день в тюрьму пожаловал давний друг начальника тюрьмы, которому решили устроить парочку показательных казней — чего уж греха таить, начальник тюрьмы любил таким образом себя развлекать. В числе тех, кто должен быть к полудню повешен во внутреннем дворе тюрьмы, была и я — содержать меня в тюрьме было невыгодно, поэтому от меня решили избавиться, не вынося даже приговор. Но когда я стояла напротив висевшей меня петли, это самое чудо и произошло — друг начальника тюрьмы каким-то образом заметил меня, и меня увели со двора.

Он узнал от своего друга, за какие такие заслуги я сюда попала, и сказал, что его это очень впечатлило. Также он сказал, что именно такая, как я, ему и нужна для выполнения какого-то очень важного задания. Для чего именно он не сказал. Но тогда я была согласна на что угодно, лишь бы избежать виселицы.

Этот мужчина оказался европейцем. Правда, я так и не знаю, кто он именно — я слышала, как он говорил и на английском, и на французском, и на арабском и даже немного на немецком. Но мне было плевать на все — ему удалось вывезти меня из Алжира.

Спустя пару дней мы прибыли на пароходе в Англию, а после — в Лондон. Он сказал, что должен меня немного подготовить для той работы, которую подготовил мне. Я не спрашивала, что это за работа, ведь я с самого начала знала, что ничего делать не буду, а сбегу при первом же удобном случае.

Так оно и вышло. На четвертый день я сбежала из поместья, где жил тот мужчина, забрав из его сейфа все деньги, что нашла. Не думаю, что забрала все — он жил слишком роскошно и богато, так что… то, что я украла — лишь малая доля того, что у него было. Тем не менее, этих денег мне хватило, чтобы три недели спокойно пожить в Дувре и немного прийти в себя после всего, что произошло со мной за последнее время.

Спустя эти три недели я вернулась в Лондон с одной лишь мыслью — вернуться в Париж. Я хотела раз и навсегда покончить со своим прошлым и вернуться в родной Париж, и ничего больше мне не надо было. Я хотела начать новую жизнь, все с чистого листа…

Тогда-то началась история Мэрион Монтер. Получив новые документы, я купила на оставшиеся деньги билет на Арльберг-Восточный экспресс до Парижа. Я не знала, что ждёт меня в моем родном городе, я не знала, чем я буду там заниматься. И тут внезапно в вагоне-ресторане я подслушала вас…

Я клялась себе, что больше никогда не свяжусь с этим делом, что больше никогда не буду воровать, что хватит с меня всех этих афер, но… деньги того мужчины почти закончились, а мне надо было на что-то жить. Я догадывалась, во сколько примерно обойдётся ожерелье — на полученные деньги я смогла бы еще долго беззаботно жить. Вот поэтому я и ввязалась в это дело…

Теперь-то ты знаешь всю историю, Джон. Все, что ты так хотел узнать и так долго выпытывал у меня — теперь ты все знаешь. Надеюсь, ты удовлетворил свое любопытство, — Мэрион замолчала, вздохнула и, поднявшись со своего места, отошла к окну. Остановившись рядом с едва колыхающимися занавесками, она обхватила свои плечи руками и замерла.

Джон молча следил за ней взглядом. Он и не представлял, что все это время таила от него Мэри. И теперь, узнав все, он думал о том, что стоило ему это знать или нет? Потому что сейчас, смотря на ее худую спину, которую закрывал шелковый халат, он все равно видел длинные шрамы, которые оставили после себя хлыст или плеть.

— Мне так жаль, — наконец нарушая повисшую в комнате тишину, произнес Смит.

— Что тебе жаль? — девушка грустно усмехнулась. — Это просто моя жизнь. И в том, что со мной происходило, виновата лишь я одна. Но за все свои ошибки я уже сполна отплатила. Так что… Кстати, ты не спросил, как меня по-настоящему зовут. Неужели тебя это не интересует?

— Если ты сама не назвала свое настоящее имя, значит, мне этого знать не следует.

— Какой же ты все-таки странный… Теперь ты знаешь обо мне все, кроме моего имени, — она тихо усмехнулась.

— Но почему же ты сразу обо всем не рассказала? — Джон поднялся с кушетки и подошел к девушке, остановившись в нескольких дюймах от нее. — Почему скрывала все это?

— А зачем мне было рассказывать? — она резко развернулась и посмотрела ему в глаза. Смит заметил в ее глазах слезы. — Что бы это изменило, Джон? Никого не волнует никакая другая жизнь, кроме своей собственной. Уж я-то это хорошо знаю… Я не хочу, чтобы меня жалели, не хочу, чтобы… чтобы…

Она так и не договорила — опустив голову, тихо заплакала. Джон, мягко улыбнувшись, прижал ее к себе и стал успокаивающе гладить ладонью по спине.

— Я верила ему, — прошептала она срывающимся голосом. — Я так верила ему… Я думала, что он любит меня. Все то время, что я жила у Амессана, я не переставала думать о том, что мы с Гийомом выберемся оттуда вместе и заживем спокойно где-нибудь во Франции. Или просто уедем куда-нибудь подальше… лишь бы вдвоем! А он, он… Я не верила, что он мог так легко бросить меня в той тюрьме. Он же сам понимал, что одной мне там не выжить, и все равно он оставил меня одну. Если бы вы знали, как я его ненавидела все это время!.. Если бы вы знали, как я хотела ему отомстить!..

— Надеюсь, это не… — начал говорить Джон, но девушка перебила его.

— Его убили немцы, — заикающимся голосом произнесла Мэри, все еще прижимаясь щекой к груди Смита. — Гийома… Это нацисты его убили. Я уверена в этом. Ведь в Алжире он ушел с ними, значит, стал работать на них… Не знаю, что могло произойти, но я уверена, что это были они.

— Что ж, — Джон чуть опустил голову и коснулся губами ее волос, — он получил по заслугам. И знаешь, мне почему-то совсем не жаль его.

— Знаешь, Джон, — всхлипнула Мэрион, — если честно, то мне надоело гоняться за этими проклятыми русскими бриллиантами. Порой мне даже начинает казаться, что никаких бриллиантов вовсе не существует, что все это простая шутка вашего заказчика.

— Тогда почему ты все еще с нами?

— Мне интересно с вами. Это… такой опыт, если честно, — тут девушка грустно улыбнулась. — Но это все надоедает. Я, кажется, устала от всего этого. Я даже начала задумываться о том, чтобы остаться здесь. Или вернуться в Марсель. А что? Там так тепло… Знаешь, Джон, — Мэри, встретившись взглядом со Смитом, замолчала и так и не закончила свою речь.

Они простояли в тишине, нарушаемой лишь судорожными всхлипами девушки, еще пару минут. Затем американец нехотя отстранил от себя Мэрион, внимательно посмотрел на нее и произнес:

— Тебе стоит отдохнуть.

Джон нежно поцеловал ее в висок и пошел к двери. Уже когда он взялся за дверную ручку и собирался ее открыть, как услышал позади себя тихий голос Мэри.

— Я пойду завтра на вокзал, — прошептала она.

Джон, услышав ее слова, еле заметно кивнул самому себе и вышел.

Глава 12

Джон с Бернардом стояли за стеклянными дверьми вокзала и внимательно следили за перроном. Мэри обещала появиться несколько позже.

— Мы битый час стоим здесь, — ворчал Морель, который успел за все время раз шесть выйти наружу и покурить. — У меня ощущение, будто эта дамочка все-таки оставила нас в дураках.

— Я так не думаю, — довольно ухмылялся Смит. — Поезда-то еще не было.

— А ты вообще уверен, что этот мистер Тейлор приедет сегодня? Почему, скажем, не завтра?

— Я звонил, и мне сказали, что он проехал Париж, так что скоро мы с тобой его встретим. А точнее, наша с тобой подруга.