— Ничего я не помню!

— Вот как.

Просторный луг, ветер с цветочным запахом, и ни намёка на пожар или тот выжженный круг. Всё закончилось.

Кира стояла в центре всего прекрасного и тяжело дышала. Она не была ранена, она не видела нигде следы произошедшего, она была здесь одна. Но как можно было заснуть, не ложась?

***

— Ты в порядке?

Ах, если бы только беспокойство в тоне было не фальшивым… Если бы.

— Да. Конечно, — покорно кивнула Кира отцу и ответила на его улыбчивую маску тем же. Он более не стал тревожить её расспросами и погрузился в поедание ужина. — Напрасно ты всё-таки заказала пиццу. На ночь такая пища ни к чему желудку.

И его по-настоящему беспокоит только это? Питание? Серьёзно?

Идиот.

Назло ему, Кира откусила от пиццы значительную часть, и теперь медленно пережевывала, как бы намекая, что сейчас она не в состоянии говорить внятно. Помимо разногласий с отцом, у неё был просто зверский аппетит, и, казалось, невозможно насытиться до конца. Не будь при ней чувства меры, она бы давно умерла от переедания. На счастье, метаболизм был неплох у Митчелл. Терпя недовольный взгляд мистера Митчелла, уже гораздо быстрее принялась доедать, дабы избавиться от его общества. Уж сомнений нет, мысленно тот в очередной раз вспоминает прошлое, а затем, глядя на дочь, борется с приступами злобы и ненависти. Репутация важнее человеческих чувств. Жертвовать всегда чем-то нужно.

— Я, пожалуй, пойду в свою комнату, папа. Ужин был чудесен, — со скрипом отодвинув стул в сторону, она встала и мельком посмотрела в сторону его тарелки, наполненной одной травой. Жаль, не в прямом смысле. — У меня чудесен.

Напоследок бросив это и вызвав новые причины ненавидеть Киру, девушка развернулась и направилась к выходу. При слабом освещении мистер Митчелл не замечал, как бледна сегодня была Кира. Впрочем, он не мог ей ничем помочь, кроме разве что дать таблетку или вызвать доктора на дом. Из-за долга отца. Опять же.

Как всё это мерзко. Ему самому не тошнит от этого вечного притворства? Разве не проще покончить со всем этим, а не мучиться годами?

В любом случае, она не могла дольше минуты размышлять об этом, оставшись одной в комнате.

Да и сможет ли теперь в ближайшее время чувствовать себя комфортно? Этот странный случай на лугу настолько встревожил и озадачил Киру, что она опасалась уже ложиться спать. Или, что ещё хуже, провалиться в сон прямо тут, стоя у зеркала и глядя на своё измученное отражение. Кажется, рыжие растрёпанные волосы только увеличивали болезненный цвет кожи.

И что теперь ей следует делать? Она не должна вспоминать имя — эта мысль первая промелькнула у неё в голове, когда Митчелл едва не бегом ринулась прочь с местности, лишённой людей. Удивительно, как быстро может меняться мнение: ненавидя людей всем сердцем, Кира мечтала о любой человеческой душе на пути, лишь бы вернуться к обыденности, где точно нет странных типов, пожаров и ожогов, боль от которых была настолько ощутима, что, очнувшись, она поначалу думала, что как раз-таки сейчас – сон, и Кира всего-навсего потеряла сознание от едкого дыма.

Глубоко дыша, решила привести себя в порядок. Этой ночью точно она ни за что не уснёт. Так лучше ринуться обратно в сердце Лондона, смешаться со всеми, забыться и восстановить своё равнодушие к жизни. Стоило признать, для Митчелл беспокойство и страх перед неизвестностью был уже таким далёким и чуждым, что теперь они подействовали на неё в двойной дозе.

Проклятая одежда. Куда она дела свой бардовый шарф? Под руки попадалось одно барахло, и это только больше злило, хотя времени до ухода отца в свою опочивальню для сна было ещё предостаточно. Не сдержавшись, девушка тихо выругалась, и в этот момент злосчастная вещица наконец была найдена. Закон подлости повсюду, ведь она хотела уже было пойти без него, наплевав на обещанный ночной прогноз о похолодании и возможном граде. Забавно, лето уже наступает весне на пятки, но на сам Лондон словно и не влияет это. Город живёт своей собственной жизнью.

Кира не стала долго глядеть в зеркало, хотя ранее любила осматривать свой внешний вид и оценивать, насколько она будет примечательна или незаметна среди толпы. Она сразу повернула ручку двери и решительно вышла в коридор, не оставляя настороженность на последний план.

Тишина. Вероятно, отцу кто-то позвонил по работе, и он ушёл в свой кабинет, чтобы там вдоволь выразить свои несогласия и выиграть дело.

Интересно, он когда-нибудь проверял перед сном, спит ли его дочь, на месте ли вообще? Судя по всему, если бы ему и вздумалось так сделать, то сообщать об этом Кире не посчитал нужным.

Можно беспрепятственно спускаться. Везде потушен свет, но лишь в конце коридора под дверью ей удалось разглядеть желтоватую полоску. Да, она верно угадала. Отец был в своём кабинете.

Ночной воздух за секунду избавил её от всех сомнений. Только ночь, только Лондон и только Кира. В этом треугольнике не должно быть никаких снов, галлюцинаций, видений и прочей чепухи. Не стоит придавать этому значение. Она не какая-то там трусливая девчонка, что станет днями думать о происходящем и пытаться построить загадки, а затем самой же их разгадывать. Вместо этого она шагнёт в бурлящую жизнь, жадно глотая вкусный свежий кислород.

Всё в порядке. Она в порядке. Жизнь в порядке.

Не нужно так бояться людей вокруг. Почему она их боится? Всё ведь в порядке. Она в порядке. Жизнь… не в порядке.

И зачем Кира пошла сегодня бродить по городу, а не осталась дома? Уж лучше заснуть и видеть очередной непредсказуемый сон, чем быть здесь, когда повсюду таится опасность. Или у неё всего лишь паранойя? Шарахаться от каждого прохожего, видеть в каждом цвете глаз исключительно серый, а на губах недобрую улыбку, обязательно направленную ей — не это ли первая стадия того, что девушка начинает медленно сходить с ума от страха?

Нет. Какой ещё страх? Она не боится и не будет бояться! Просто дни выдались тяжёлыми, и выспаться хоть раз хорошо не удалось. Нервы на пределе, усталость, раздражённость — в этом вся проблема. Не более. А потому нужно сейчас же перестать так затравленно глядеть по сторонам и успокоиться. Она же ещё не прошла и половины пути до Темзы, а уже мечтает о возвращении домой! Идиотка.

Слишком часто в последнее время Митчелл использует это слово.

— Ты слышал? Завтра будет концерт того крутого рэпера, которого мы с тобой слушали…

— Я не могу найти этот чёртов телефон! Я положила его в карман…

— Посеяла, подруга.

— Не хочешь пойти в кино? Ночью народа поменьше, будет весело!

— Конечно!

— Да, я рада, что мы захотели посетить именно Лондон. Здесь чудесно.

Чудесно. Весело. Радость и отчаяние. Предвкушение, возбуждение, беспечность. Чувства людей были всегда такими разными, не похожими друг на друга, но в то же время они каким-то образом имели что-то общее, соединялись в одно энергетическое поле, а затем с силой давили на Митчелл, вытесняли из неё собственные ощущения, заставляя каждую секунду то радоваться за кого-то, то ненавидеть чужого врага.

Рука невольно сжалась в кулак, и Кира со всех ног бросилась сквозь эту неудачно образовавшуюся толпу, не обращая внимание на крики, недовольства и ругательства. Крепко зажмурилась, мечтая только о тишине, казавшейся сейчас самым дорогим и ценным, что есть на свете. Господи, да что происходит с этими людьми? Почему они все так бурно выражают свои мысли? Или это ей опять только так кажется, и на самом деле всё соблюдено, как надо?

Тогда что происходит с ней?!

— Девушка, вы с ума сошли?!

— Вот дура!

— Эй!

Это же невыносимо! Почему они все стремятся вставить своё слово, словно от этого изменится их репутация, взаимоотношения с товарищами? Ничего не будет! Всё просто бессмысленно, и они не могут понять. Не хотят.

Как же она раньше спокойно гуляла здесь все эти пару лет?

Кира уже чувствует, что на грани, и лишь один крошечный шаг отделяет её от того, чтобы просто разорваться от всего этого гула. Никогда, никогда больше она не выйдет из дома без необходимости! Прямо сейчас. Нужно. Убраться отсюда.