— И зачем? Зачем… — она не имела сил правильно сформулировать свою мысль. Всё, на что была способна — это пытаться до последнего подавлять рыдания. Почему столь неприятно слушать его? Глупая, безвольная дура.

— Да, ты права, — мягко произнёс мужчина. — На твоём месте я бы убил себя после стольких глупостей. Могу даже помочь, если хочешь… Но, погоди, ты хотела спросить меня, зачем я вёл эту игру, сладость моя?

Она кивнула и вновь захотела оттолкнуть его от себя. И он больше не мешал этому случиться. Свободно вдыхая без чьих-то сжиманий ставший жарким воздух, Кира с мукой ждала продолжения рассказа Фревина. Чёртова мазохистка.

— Я делал это и до тебя пару раз в несколько столетий. Элементарное поддержание сил, Кира. Мне нужно, нет, мне доставляет удовольствие разбавлять скуку захватом чьей-то души и постепенной возможностью поистязать их. Мне нравятся ещё живые люди. Как ты… Умирающие и мёртвые всегда могут видеть меня, но они уже обречены, с ними неинтересно.

— Рэй…

— Поняла теперь? — он ненадолго просветлел. — Хорошо.

— Что случилось с теми, кого ты преследовал так же?

Кажется, он начинал испытывать раздражение от её многочисленных вопросов, судя по беглому взгляду на проём лестницы на нижние этажа и последовавшему быстрому будничному тону:

— В конечном итоге, они отдавали мне власть над их телом. Думали, я помогу им. Но, конечно, я учинял ещё больше бед и доводил их наблюдавшие со стороны души до нужного мне — безоговорочной продаже взамен на забытье.

Невозможно. Это сказка. Ещё одна сказка.

Её шатало. Кажется, похожее состояние было перед той лихорадкой. Его лицо всё чаще расплывалось.

— Значит, и меня ты убьёшь… — Кира даже не понимала, сказала она это вслух или только попыталась. Схватившись за перила, головокружение удалось немного угомонить.

— Нет. Что за наивность! Хоть я пару раз и был в тебе…

— Ты убил Ворсула…

— Именно. Я и сам не думал, что ты настолько спокойно поддашься мне, станешь танцевать со мной.

Удивительно, как какое-то обыкновенное слово способно разнести в пух и в прах её лёгкую сонливость то ли от стресса, то ли от настоящей измотанности организма. Правда, длилось это пробуждение, резкие ноты в голосе и ясный взгляд слишком мало.

— Что?! Нет, ты не мог только из-за танца…

— О, так ты помнишь, как мы чудесно провели время?

— Я не знала, что танец равен согласию на убийство! — казалось, даже на улице сквозь закрытое окно могли услышать её крик. — Ты не предупреждал меня!

— Прости, — извиняющимся тоном ответил мужчина, через секунду приторно улыбнувшись. — У нас разные понятия о согласиях.

— Ты помогал мне, — она уцепилась за последнюю веточку, чувствуя, несмотря на хрупкость, всю её важность. Может быть, превосходящую даже его откровения. — Не только в убийствах! Ты предупреждал меня, наставлял, разве нет? Тебе не всё равно, иначе бы ты позволил усадить меня за решётку или сдать в дурдом, иначе Ноэль не раздражал бы тебя, иначе бы мой поцелуй с Рэем не вызвал такой гнев!

Да, очевидно, что Фревин прекрасно осознаёт это и не знает, как оправдать эти свои поступки. Она задела, она нашла способ достучаться до него!

— Всё это… — Несколько рассредоточенно окликнулся мужчина и как робот без лишних отклонений и запинок провёл рукой по распущеным, но вполне не спутанным волосам. Фревин холодно осмотрел Киру с ног до головы, а потом заключил: — В прошлом. Я дарую тебе долгожданное одиночество, о котором ты вечно просила меня.

Она хотела вновь крикнуть ему остановиться, не сметь уходить, была даже мысль втащить его в комнату и запереть дверь квартиры, будто это могло остановить порождение Ада, но в итоге ничего не предприняла, продолжая оставаться на одном месте, жалко свесив болтающиеся безжизненные руки.

— Почему?

Несколько раз эхо повторяло её слова, вынуждая невольно оседать на ступеньки от потери всех существующих сил. Больше ничего не осталось. Она одна, она даже не имеет себя. Она потеряла это.

Пусто.

— Потому что сумасшедшие не попадают в Ад. Их участь и твоя — жить с этим всегда, в наказание обретя после смерти только бесконечные муки.

— Какие?

— Терпеть этот мир в виде призрачных следов и смотреть, — он вдруг запнулся, помогая зарождаться глупой надежде в сердце девушки на лучшее, — как тело гниёт и обнажает кости.

Глава 19. Дважды проснуться

Гудки, гудки, сброс, снова гудки. Бесконечно можно ждать ответа, но постепенно её начинало тошнить от одного улавливания слухом этих отрывистых звуков. Это что, издевательство? Ноэль не берёт трубку намеренно, она уверена! Как бы много Кира отдала бы за возможность послать через радиоволны самые «наилучшие» ему пожелания. Почему он не желает отвечать?!

Они все хотят замучить её до полного безумия.

Кира срывает злость на начавшем вдруг издавать новый звук телефоне — уведомление о разряжающейся батареи — и швыряет его вперёд, в окно. Но ожидаемого фонтана осколков не последовало (это помогло бы прийти в себя). Мобильник оставил лишь царапину на весьма удачном по качеству стекле и с потухшим экраном шлёпнулся на паркет. Судя по свистящему удалявшемуся скрипу, он отлетел куда-то в угол.

Как же погано. И поганее ещё больше, стоит вспомнить причину такого состояния Киры. Она не должна ощущать это, эти чувства не знакомы ей уже несколько недель с его появления. Но прошёл час с наступления её полного одиночества.

Одна. Физически, психологически, астрально. Какие ещё имелись виды одиночества? Неважно, ведь, будь их миллион, ровно в каждом Кира ощутит эту ноющую грудную боль, не объяснимую докторами. Потому что всё в голове. Сам человек по своей глупости имеет тягостное стремление к растягиванию, смакованию несуществующей проблемы. Для Вселенной ничего не значат её переживания, но она продолжает испытывать их, только она одна. У неё не выходит прекратить. Почему отсутствовала возможность выключить себя? Не полностью, если говорить о смерти, а частичные функции.

Фревин, это ты виноват. И она, раз позволила провести себя, искренне, как и в раннем детстве, поверив в каждое его слово. Может быть, он и сегодня солгал ей, и на самом деле он не чёрт, а какой-нибудь суккуб, а Кира всё равно принимала каждое его слово за чистую монету. Только ничего чистого не бывает, благодаря микробам, ничего не смыслящим одноклеточным, атомам. Снова всё сводилось к вечному — бесконечной Вселенной.

Будь ты проклята! И ты, и она сама, и Фревин, и Лондон!

Дождь барабанил за окном, как в последний раз, словно пытался показать людям свою прекрасную мощь, количество и различную интенсивность влаги. К такой погоде добавлялись и порывы почти ураганного ветра, способного, наверное, унести в далёкие края Киру, очутись она на улице. Неужели близился конец света?

Она будет молиться о нём. Была слабая надежда, что хоть это способно угомонить, убить в ней… Что? Страдания? Какое противное слово.

Сколько ещё придётся вот так просидеть на стуле посреди полупустой спальни, которую Ноэль отвёл для неё? Не имелось сил что-либо сделать, хотя следовало бы. Это помогло бы отвлечься рано или поздно, показать, доказать самой себе, что она продолжала взаимодействовать с миром, совершать скучные, никому не нужные бытовые вещи в виде расстилания простыни на немного пыльный матрас или открытия окна для проветривания затхлой комнаты. Ноэлю явно было не до ежедневной уборки в собственной квартире. Возможно, он не делал этого по причине редкого появления здесь. В первые минуты прихода сюда Кира не замечала за вполне приличной мебелью и в целом обстановкой признаки заброшенности. Фревин потрудился на славу, переключив внимание девушки на его откровение.

Ещё больнее. Не надо напоминать себе об этом. Лишний повод болезненно морщиться, тяжело выдыхать и инстинктивно глядеть в сторону распахнутой двери. За пределами комнаты ничего не было видно из-за позднего времени и выключенного света.