Пашка снова брел по однообразным улицам столицы Огненного Царства. В голове шумело, он начал различать больше слов из унылой песни, доносящийся из Алого Дворца. Вроде старуха пела о чем-то интересном. Слышались какие-то имена, частенько упоминалось слово «темный». Из имен Пашка различил: Иблис, Шайтан и еще говорилось о каком-то наместнике. Но общий смысл пока прослеживался слабо. Вдруг Пашка увидел впереди фонтан. Над ним возвышался водяной гриб, громко журчавший в тиши Вабара. Пашка побежал к нему, но с каждым преодоленным метром фонтан становился меньше и меньше. Когда Пашка подбежал вплотную, тот размерами не превышал чашку, а тонкая струйка воды била максимум сантиметров на пять вверх. Но это хоть что-то, Пашка упал на колени. Когда он поднес лицо к фонтану, тот еще уменьшился и стал не больше наперстка. Пашка попытался обхватить его губами, но в рот ударила струя горячего пара. Он одернулся и упал на мостовую. По щекам опять потели слезы, но быстро высыхали. Пашка взял себя в руки и поднялся. Когда он посмотрел направо, перед ним предстало очередное удивительное зрелище.

Маленький домик разительно отличался от остальной архитектуры Вабара. Во-первых, сделан из камня, а во-вторых, раскрашен в приятные глазу розовые тона, вместо коричнево-желтых глиняных домов Вабара. Из трубы выходил пар, Пашка двинулся к нему, в надежде найти там хоть каплю влаги. Деревянная дверь раскрашена розовой краской и срублена из трех досок. Между ними зияют толстые бреши и вообще, подойдя, Пашка понял, домик совсем не такой красивый, как казался с расстояния. Камни отесаны грубо, окна донельзя грязные и закопченные, а запах из щелей в двери идет отвратительный. Пашка открыл дверь. Петли на ней смазали плохо, послышался скрип. Внутри мальчик в первый раз увидел жителей Вабара.

Два скелета сидят на табуретах и пьют чай из кружек с отколотыми краями. Вернее делают вид, что пьют — чашки пустые. Скелеты одеты, Пашка сначала не понял, что такого знакомо-пугающего в одежде, но потом догадался. Скелет повыше, судя по фигуре, мужской, одет в точную копию костюма Никодима. Ковбойский наряд, широкополая шляпа и пустая кобура на бедре. А вот скелет пониже, принадлежавший женщине, облачился в одежду его сестры. Маринкино платье с выпускного вечера сидело на голых костях до ужаса неестественно. Платье зияло дырами, в нескольких местах кости отлично виднелись.

— Ну наконец-то он пришел, — проскрипел скелет мужчины голосом отца.

— Да, мог бы, и поторопиться, — ответил скелет в платье сестры.

— Кто вы? — прохрипел Пашка. В горле пересохло настолько, что говорить стало больно.

— Он еще спрашивает, кто мы! — сказал мужчина. — Не узнал папашу и родную сестру?

— Вы не мой отец, а она не моя сестра, — сказал Пашка твердо, но на грани сознания зашевелился червячок страха.

— Да ну? — скелет мужчины поднес чашку с несуществующим чаем ко рту, посмотрел на мальчика пустыми глазницами. Из левой в правую пробежала сороконожка. — Ничего другого от такого оболтуса я и не ждал. Нет, Паша, мы — твои родные. Я провел в пыточных Вабара полтора года, а Марина покончила жизнь самоубийством, пока ты развлекаешься здесь. Теперь наши души навсегда заперты в чертогах Вабара и виноват в этом ты.

— Нет, это неправда! — прохрипел мальчик. Но логика подсказывала, это вполне может оказаться правдой. Откуда тогда скелет мужчины знал его имя?

— Правда-правда. И ты знаешь, что это так. А теперь ответь мне, сын, почему ты не пришел в Вабар раньше? Почему ты столько тянул, хотя уже после Предрассветного Царства знал — меня поймали джинны? Почему ты позволили себе исследовать остальные Царства, вместо того, чтобы прийти сюда сразу? Почему ты допустил, чтобы твоя сестра забросила учебу и не смогла поступить даже в самое вшивое ПТУ? И почему не заметил, что Марина медленно сходит с ума? Ты же остался последним мужчиной в семье! Твои обязанности оберегать сестру или спасти меня, если не способен! Но нет, ты слишком эгоистичен и глуп! И теперь, когда проснешься в этом дурацком катере и придешь домой, ты обнаружишь сестру в петле. А когда навестишь меня в больнице, тебе скажут, что я умер.

— Ты плохой брат! — закричала Маринка дурным голосом. — Почему ты допустил?!

— Замолчите, — прохрипел Пашка.

— Нет, ты выслушаешь нас, — сказал отец. — Я хочу, чтобы каждый раз, когда ты закрывал глаза, мой голос слышался тебе. И я хочу, чтобы образ мертвой сестры и отца запомнился тебе до конца твоей глупой жизни! Теперь ты останешься один, тетка не станет возиться с тобой вечно. И даже знаешь, что? Она вообще занималась с вами только потому, что хотела захапать мою квартиру! Но теперь от Маринки квартира перейдет ей, а тебя отправят с детский дом. Там ты пробудешь до восемнадцати лет, за это время пристрастишься к траве или клею. И сомневаюсь, что твоя дальнейшая жизнь будет хорошей, а так и надо! Ты предал нас, будь ты проклят!

— Заткнись!

— Будь ты проклят! — сказал скелет сестры.

— Проклят, — вторил отец.

— ПРОКЛЯТ!!! — теперь их голоса слились в хор.

— А-а-а-а-а! — заверещал Пашка.

В руках мальчик всё еще держал нож, и он набросился на скелеты. Он вонзил нож в череп отца, тот осыпался на пол сухой пылью. Сестра закричала, чтобы ее заткнуть, Пашка снес ей голову ударом ноги. Ее череп врезался в стену и тоже обратился в прах. Но мальчик не остановился на этом. Он сбросил оба скелета на землю и начал прыгать на них. Кости хрустели и ломались, но — замолчали. Только когда под ногами остался пепел вперемешку с кусками изодранной одежды Пашка остановился.

Он выбежал из дома и упал на раскаленную мостовую Вабара. Упал на спину, глаза воззрились на оранжевое небо над городом джиннов. По щекам катились слезы.

Но тут на его лице опять появилась глупая улыбка, а в глазах забрезжило безумие. Послышалась заунывная песня, впервые несколько ее строк сложились в предложение:

Почему-то строчка показалась Пашке очень забавной, он рассмеялся. Но смех быстро перешел в кашель. Мальчик поднялся с мостовой и пошел. Больше не надо искать дворец — он узнал всё что хотел. Он нашел своего отца. Теперь надо выбраться из Вабара и проснуться. О том, что в кармане находится игла дикобраза боли, он забыл.

Пашка шел по узким улочкам, но как до этого не мог найти дворец, теперь не мог найти выход. Иногда ему казалось, он здесь уже проходил. Пару раз даже нашел собственные следы. Но успеха в поисках это не приносило, и он брел дальше. Голова почти отказала, мысли путались, и только одна стучала как гонг. Пить, пить, пить, пить! Так мальчик вышел на небольшую площадь и увидел свою собаку. Вот только радости от этого не почувствовал никакой.

Тим лежал на боку и отчаянно кусал остатки шерсти. На нём уже не осталось никакой одежды, по всему телу текла кровь. Он облысел почти на две трети, Пашка очень быстро понял, как это произошло. На его глазах Тим выдрал клочок шерсти, на том месте выступила кровь.

— Что ты делаешь? — спросил Пашка. Хотя его это совершенно не интересовало.

Тим на секунду оторвался от странного занятия и посмотрел на мальчика. В его взгляде Пашка увидел что-то знакомое.

— Блохи, — пролаял Тим и принялся снова кусать себя.

— Какие блохи? — спросил мальчик, подходя ближе.

— Большие, — опять пролаял Тим. Из голоса ушла вся вежливость. Теперь на земле сидел обычный зверь.

Тим перекатился на спину и начал извиваться в грязи. На свежие раны тут же налипла пыль. Он катался, катался, потом подскочил и отряхнулся. Теперь Тим стоял не на двух лапах, а на четырех и казался очень опасным. Весь в пыли и крови, почти лишенный шерсти он еще и скалил зубы.

— Ты куда пропал? — спросил пес.

— Искал отца, — сказал Пашка мрачно. В его ладони по-прежнему нож, пальцы сжались, обхватывая рукоять сильнее.