Суровый японец знал, зачем идет, знал, куда он идет, и знал, что другого выбора нет. Альтернатива проста — смерть. В пытках, каких еще не знал этот презренный мир. С одной стороны, церемония перехода — не сюрприз. Десять лет безупречного служения клану должны окончиться именно так — переходом в новый статус руководителя. Когда-то ему снилась эта перспектива. Он мечтал, как станет решать судьбы тысяч и тысяч… Как от одного его желания любого человека на планете настигнет смерть. Как откроются вековечные тайны, как люди будут стелиться перед ним, а он будет шагать по их головам и плевать на них сверху, а, может, не станет, потому что те будут недостойны даже его слюны. И вот желаемое стало действительным. И так часто бывает — желаемое больше не желалось.

После пяти лет в Слепой Дюжине его допустили к секретным архивам клана. Тогда, прочтя их за одну долгую, как жизнь, ночь, он поседел. Теперь ему тридцать три, а он уже напоминает белую крысу. Из жертв клана можно было назвать такие имена: Авраам, Джон, Фердинанд… Клан убивал своими руками и чужими. Нет, не было и не будет на земле лучших убийц, чем члены клана Слепой Дюжины. Сразу после этого «чтения» он побывал на церемонии перехода. И редкие черные волоски на голове посерели окончательно. А теперь его ведут на собственную церемонию перехода. Он станет вожаком клана. И японец старательно думал: а хочет ли он стать одним из двенадцати? Но время пролетело, пришла пора новой церемонии. Сегодня он получит то, что заслужил по праву.

Японец уже старался забыть свое имя. Не пройдет и часа, как он станет Рооми. Пробегут еще пять лет, и он умрет. Жалел ли японец о том, что вступил в клан в двадцать два года, услышав о нём от хромого Чеуше? Или, быть может, он хотел вернуть те долгие шесть лет, когда он почти не ел, не спал, работал за гроши, всё для того, чтобы его взяли? Наверное, нет.

Первые несколько лет пролетели, как прекрасный сон. Сколько сильных мужчин стояло перед ним на коленях, умоляя о пощаде. Сколько прекрасных женщин прошло через его постель. Нет им числа. А власть! Да, власти членов клана завидуют все, даже те, кто не знает о его существовании. Слугам слепцов открыты все двери. Денег сколько хочешь — это отнюдь не фигуральное выражение. Если бы японец захотел, мог бы иметь столько денег, сколько хранилось в знаменитом Форт-Ноксе. Тотальное уважение. Это, пожалуй, самое приятное, что давал клан. Ты можешь идти по улице, и если тебе что-то не понравится, ну, допустим, как на тебя посмотрели, вытаскивай пистолет и стреляй. Клан настолько могущественен, что можно изнасиловать жену мэра Токио прямо перед правительством, а тот ничего не скажет. А если решится, всю его семью вырежут, как свиней, вырежут всех родственников и друзей, не говоря уж о том, что станет с ним… В клане только одно правило — слепое подчинение. Сначала японец думал, именно от этого и пошло название, но спустя пять лет разгульной жизни понял, что ошибался.

Пройдя меж сотен стеллажей с образчиками старого оружия, японец, наконец, добрался до неприметной двери. Над ней значок — перечеркнутый человеческий глаз. Для посетителей музея это означало — посторонним вход воспрещен; для японца — символ клана. Несколько кастрированный, правда. На настоящем символе глаз зашит шестью крупными неровными стежками. Японец достал ключ и открыл дверь. Спереди она ничем не отличалась от других — обычная деревянная. На самом деле толщина двери примерно в фут титана. Он посмотрел в черный проем и различил очертания своей судьбы. Кто-нибудь на его месте мог вздрогнуть или позволить позорному поту стечь по лбу, или попятиться в нерешительности. Но японец не таков. Он лишь расправил плечи пошире и вошел внутрь. Не пройдет и часа, как он станет одним из самых могущественных людей на планете. Японец отдал бы всё на свете, если бы это оказалось правдой, в местоимении «он».

Из скучных помещений с множеством старых, ржавых винтовок и кортиков, в зал, где расположился настоящий крейсер, каково вам? Контраст громаден, как громаден зал, да и крейсер тоже. Здесь страшная жара — градусов пятьдесят не меньше. Из труб крейсера валит черный дым, изнутри металлическая пещера покрылась толстенным слоем копоти. Еще бы, дым делает свою работу почти век. По легенде всего существовало три крейсера. Один сейчас перед японцем, второй при загадочных обстоятельствах потопили у берегов СССР, а третий плавает по морям и поныне. Крейсер чёрен, за ним как бы нависает гора угля. Всё в зале нереально: от атмосферы до обитателей. Здесь в наш мир словно прорвался ад, японцу то и дело кажется, в непроглядной тьме плавают черные демоны. Иногда он видит сверкание их глаз с треугольным зрачком. Но японец не дает страху прорваться наружу. Он идет к вырезанной в корпусе дыре, оставляя белые следы на густо усыпанном пеплом полу.

Внутри японца уже ждали. Двенадцать фигур в коричневых балахонах с низко надвинутыми капюшонами. Стоят полукругом и, естественно, не видят японца. И не потому, что капюшоны мешают, они вообще ничего не видят. Однако не они главенствуют в мрачном крейсере. Это и крейсером-то назвать нельзя — это храм. Храм клана Слепой Дюжины. И здесь тот, кому они молятся, кому поклоняются и кому служат. С одной стороны от статуи серпом выстроились двенадцать главарей клана. С другой японец, готовый к переходу. А между ними невысокое изваяние. Самое отвратительное из всех, что видел японец.

Если в общих чертах: статуя не имела конкретной формы. Не круглая, не человекообразная, не еще какая, а жуткая смесь правды и вымысла, вышедшая из снов спятившего зоолога. На пятиугольной плите сделанный из мрамора бегемот, пожирающий крокодила. Вот только крокодил пролез в его пасть и вырвался из спины. Челюсти крокодила раскрыты, в них бьется антилопа. Ее шея изогнулась, рога вошли крокодилу в глаза. В зубах антилопы зажат ворон, клюв птицы терзает глаз антилопы. Сзади в анус бегемота вползает удав. Голова удава рвет бегемоту бок, в ее челюстях большой скорпион. Жало скорпиона вонзается в змею, а клешни держат осу. Оса жалом вспарывает скорпиону брюшко и, выйдя из спины, прокалывает мотылька. И только мотылек из всех зверей, птиц и насекомых бьется в бессилии, ибо не может растерзать мучителя. Завершая безумную статую, из спины бегемота вырастает толстый, с человеческую руку, второй скорпионий хвост. Вместо жала у него глазное яблоко размером с кулак. Если присмотреться повнимательнее, можно увидеть, это единственный уцелевший у скульптуры глаз. Остальные или выколоты животными, или зашиты крупными стежками. На пятиугольной плите начертано несколько непонятных рун. Но японец знает, что там написано — ему объяснили это еще пять лет назад. «В стране слепых и одноглазый — король».

Японец знает, что надо делать. Он всё видел раньше, ему ясно — никаких разговоров не будет. Незачем. Из полумесяца закутанных в балахоны фигур отделяется одна. Она подходит к статуе и ложится перед ней. Японец поклонился и лег рядом. Еще одна фигура выходит из строя, подходит к бывшему Рооми. Она откидывает капюшон, японец не выдерживает и смотрит. Знает, СМОТРЕТЬ ему остается недолго.

Его звали Якома. Или «Якома Потрошитель» для друзей. Пять лет назад они дружили. И даже больше, Якома учил его. Сколько премудростей кровавого дела он передал ученику, сколько саке они выпили, поедая суши с тел обнаженных красавиц… И вот однажды он привел его в музей. Японец еще не знал, что произойдет. Якома оставил его в каком-то зальчике, а сам пошел в крейсер. Японец расхаживал и смотрел на ржавые полоски стали, искореженные ружья и даже на несколько ядер. Перед церемонией они слегка выпили, всё казалось забавным. Вскоре за ним пришли и сказали идти следом. В зал вели два входа, с другой стороны крейсера зияла длинная продольная дыра. В комнате со статуей есть маленькое окошечко на потолке. Сейчас в него за церемонией наблюдает ученик самого японца. Сегодня он узнает, что ожидает его, если проживет еще пять лет. Впрочем, японец не особенно хорошо готовил его. Далеко не так, как его готовил Якома. И всё потому, что не хотел ученику своей участи. Нет, пусть лучше он умрет, плохо подготовившись к заданию, или допустит другую ошибку. Участь японца определена, но у тех, кто еще жив, есть выбор.