Поздно он вспомнил, что из запасного у него только оставленные кем-то в Форде шорты. Они должны были подойти по размеру, но вот с другим все было более проблематично. Джимм угонял из Буффало только с тем, что было в его брошенном любимом «Мерсе». Естественно тогда его мало заботила одежда или еще что-то, потому что первоочередным все же являлся быстрый перехват и спасение Сэм, а не какое-то там удобство. Мужчина скептично осмотрел подаренный судьбой предмет одежды – яркие шорты с гавайскими мотивами. Та еще хрень, но не ходить же ему по дому голышом. Это как-то неэтично. Вздохнув и изрядно попотев, ему все же удалось напялить цветастое чудо, которое неудобно давило в бедрах, но (алиллуя!) оказалось достаточно свободным, длиной чуть выше колен.

– И так сойдет, – буркнул Бротт, аккуратно развешивая на перилах второго этажа мокрую футболку, джинсы и трусы.

Босыми ногами прошлепал на кухню и присвистнул. Если Руп вернется в такой срач и увидит раны Сэм, то точно решит, что, пока его не было, они решили устроить потасовку.

Вампир в который раз за последние полчаса посмотрел на свою правую руку, где еще недавно была кровь Саманты, пока он, трясясь от жажды, не смыл ее. Получилось. У него вышло не сорваться. Хотя чего было проще поднести конечность к губам и всего раз лизнуть, но Джимм решил, что лучше лишний раз даже не думать об этом, ибо кто знает, что могло с ним случиться впоследствии.

Сэм снова навзрыд начала плакать в его сознании, связанная и испуганная.

Этернель мотнул головой, прогоняя всплывшее в памяти видение.

Мужчина, как мог быстро, убрался на кухне и, пуская слюни, вынес все окровавленные салфетки из дома, а теперь стоял, задумчиво глядя на бурление воды в электрическом чайнике. Наверное, девушка уже спала, но все же Джимм решил сделать хоть что-то. Сделав мысленное усилие, Бротт попытался проникнуть в голову Сэм и к удивлению понял, что девушка еще не спит. Образ был нечеткий, смазанный, но то, что глаза ее сейчас открыты, басист не сомневался.

Аккуратно постучавшись в дверь и услышав тихий голос Саманты, Джимм осторожно заглянул в комнату девушки.

– Сэм, мне показалось, что было бы не плохо тебе попить чего-нибудь теплого. Поэтому, – он улыбнулся и показал в щель, через которую разговаривал с ней, кружку с напитком и печенье, – тут какой-то травяной чай, который Руперт взял в магазине, и овсяное с шоколадом. Будешь?

– Проходи, – кивнула девушка, наблюдая за тем, как Джимм входит в ее комнату. Саманта куталась в кофту, которую, слава богу, не оставила дома, понадеявшись на все еще стоящую, несмотря на конец лета, жару. Сейчас теплая вещица была кстати, впрочем, как и длинные спортивные черные штаны с махровыми носками, также лишь чудом оказавшимися в сумке. – Я как раз хотела спуститься вниз и поставить чайник, но услышала, что ты идешь наверх, – Сэм пожала плечами. – Садись, – указала она на кровать рядом с собой. Девушка все еще ощущала себя довольно странно. Казалось, всего несколько мгновений назад она вышла из себя, и все это закончилось обидной ссорой, а в следующий миг Саманта уже была насквозь мокрой, и Бротт помогал ей остановить кровотечение. Наверное, именно про такие случаи говорят нечто вроде: «друг познается в беде», верно? Джимм моментально забыл про все, что они с Сэм наговорили друг другу, и кинулся ей помогать.

Остановить кровотечение… Ну, конечно…

– Джимм, как ты? Там было столько крови, а в тот миг я даже не подумала об этом… Как ты себя чувствуешь? – она ждала ответа, но мужчина лишь пожал плечами и криво усмехнулся. – Ладно. Рада, что ты в порядке, – Саманта приняла из рук Бротта кружку и обхватила ее ладонями, чувствуя, как приятное тепло растекается по озябшим рукам, а от них и по всему телу, даря успокоение. Сэм просто сидела рядом с мужчиной и маленькими глотками пила чай, задумавшись о том, что, похоже, мало знает о Джимме. Он явно что-то вложил в свой голос, там, в гостиной, а потом и на улице. И его жажда, с которой он борется... Смешно, но у них так и не было времени просто поговорить об относительно новом для Сэм мире этернелей. Все знания Саманты заканчивались лишь тем, что поведал ей отец, но ведь Джимм, сидящий рядом, вовсе не был чудовищем, о которых она знала по рассказам Уильяма. Нет, только не он. А значит, ее знания уже можно было ставить под вопрос.

Девушка подвинулась ближе к Джимму и склонила голову набок, чуть улыбнувшись.

– Расскажи мне о себе. В ответ можешь задавать любые вопросы о моей жизни. Прошу лишь сначала рассказать про себя, – мягко проговорила она. – В каком на самом деле году ты родился и как долго был в клане? Как у тебя появились все эти способности? Они просто приходят, когда этернели обращают в себе подобных? И… – Саманта помедлила, закусив губу, – что ты сделал в гостиной? Я думала, тебе подвластен лишь людской разум, но ты полон загадок, – протянула девушка, насмешливо прищурившись. – А еще я все время чувствую зуд в голове. Будто ее щекочут прямо изнутри. Это ведь ты, правильно? Что тебя так привлекает в моем сознании? Если что-то хочешь узнать, просто спроси. Я никогда бы не хотела чувствовать себя, как Роз. Твоя сила огромна, и это иногда пугает. Мне страшно, Джимм. Страшно за тебя, – она вздохнула, отведя взгляд от его внимательных глаз. – Страшно даже от одной мысли, что эта сила могла достаться кому-то другому, – Сэм сглотнула. – Я понимаю, что бывают некие ситуации, в которых манипуляции с разумом порой необходимы. Но от этого я не сменила свою точку зрения. В теории всегда хочется, чтобы каждый сам распоряжался своей судьбой, – усмехнулась она и вновь замолчала, подбирая слова для следующего вопроса. – Джимм… скажи, это больно? Когда тебя обращали? И когда ты кусаешь? – Саманта повела плечом – Просто вдруг стало интересно.

Мужчина задумчиво покрутил в руках овсяное печенье, которое она не стала брать. Попробуй Джимм откусить хоть кусочек, и его просто-напросто вырвет. Отвращение к человеческой пище – почти «врожденный» инстинкт у каждого из них.

– Сколько сразу вопросов, – ухмыльнулся он, бросив бесполезное разглядывание печенья. – Отвечу все по порядку, окей? – он вздохнул. – Я родился сразу после Гражданской войны в Нью-Йорке. Отца я не знаю, мать была официанткой в захудалом пабе, над которым мы жили. Когда я взрослел, повсюду разворачивались небольшие стенды с зазывалами, выкрикивающими лозунги о становлении на ноги разрозненной страны и призывающими вступать в свои партии. Везде развешивали листовки, плакаты, флаги, и, казалось, город горит огнями новой Америки. Только никто так и не чувствовал ее, улучшенную страну. Меня обратили в то время, когда миллионы ирландцев, бегущие от голода, денно и нощно прибывали к нам на кораблях. Это случилось в тысяча восемьсот девяносто первом году. Я играл тогда на скрипке у одной палатки на ярмарке. Поздно вечером, прямо перед тем, как я уже собирался уходить, ко мне подошла одна женщина, – Джимм прикрыл глаза, восстанавливая в памяти те события, и еле заметно улыбнулся. – Никогда до того не видел такую внешность. Только слышал от стариков, что гречанки те еще красотки, с некой ленной походкой и улыбкой. Она сказала, что долго наблюдала за мной и захотела прогуляться. Это была леди Орифия – глава моего будущего тогда клана. Мы просто разговаривали, вроде на какие-то отстраненные темы, как потом я узнал, она проверяла, подхожу я Сшиллс или нет. Однако оказалось, что мои убеждения несколько отличаются от тех, которые приняты в клане, впрочем, по какой-то своей прихоти Орифия обратила меня. Может, она заранее знала, кем станет жалкий музыкантишка с улицы, а может, это было мимолетное желание, кто знает, – он открыл глаза и посмотрел на притихшую девушку. – Ты не подумай, ничего не было. Эта женщина стала моей матерью на долгое время. Да и до сих пор я уважаю и люблю ее, леди многое сделала для меня и всех нас.

Решив сделать паузу, вампир приподнялся и положил печенье на прикроватный столик. Ему надоело его держать, тем более эта зараза крошилась.