Элайджа и сам не знает, почему его так задевают слова совершенно незнакомой ведьмы, мгновенно вызывая ярость. Хватает лишь пары фраз, сказанных ее нежным голоском, который совсем не соответствует характеру беседы, для того, чтобы вывести его из себя меньше чем за минуту и это абсолютный рекорд. Но не успевает он прижать ее к стене, занося ладонь для удара, как тонкое тело оседает в его руках, потому что измученная пленница попросту теряет сознание.

Он подхватывает ее на руки, и направляется к лестнице, на верхних ступенях которой его уже поджидают братья.

— А она хорошенькая, — насмешливо тянет Кол, накручивая на палец локон белых волос, когда Элайжа оказывается с ними совсем близко.

— И наверняка такая же потаскушка, как и ее сестра, — зло цедит Клаус, поднимая на старшего брата тяжелый взгляд, — выпытай у нее все, что она знает. Не мне тебя учить.

Элайджа коротко кивает, и направляется к своей машине, где, не церемонясь, бросает ведьму на заднее сидение. Стараясь не смотреть на то, как ее задравшееся вверх платье обнажило стройные бедра, вампир садится за руль, впечатывая педаль газа в пол до упора. Он выруливает на лесную дорогу, уезжая от Нового Орлеана все дальше и дальше, и в какой-то миг ловит себя на том, что слишком уж часто его взгляд безо всякого к тому поводу устремляется к зеркалу заднего вида, отражающего так и не пришедшую в себя пленницу.

Он изучает ее лицо, рассыпавшиеся по сидению пряди белокурых вьющихся волос, изгиб точеной талии, и даже успевает отметить наливающийся на изящной коленке багровый синяк, когда сон ведьмы стремительно меняется. В этот миг они уже преодолевают магический барьер, и Элайджа на миг отвлекается от ведьмы, когда же он останавливается у низкого крыльца, с розовых губок уже срывается томный стон, не оставляющий ни малейшего сомнения в том, что именно привиделось растрепанной ведьмочке, которая едва распахнув глаза, испуганно смотрит на него, потягивая к себе точеные бедра.

И Первородный почти помимо воли скользит взглядом по раскрасневшемуся лицу, опускаясь на часто вздымающуюся от сбившегося дыхания девичью грудь, увенчанную затвердевшими сосками.

— Я вижу, тебя возбуждает страх и боль, — насмешливо спрашивает он, — что ж, тогда тебе здесь точно понравится.

Ведьма на его вольность возмущенно округляет глаза, но Элайджа, не обращая на ее сопротивление ни малейшего внимания, тянет ее за собой, пока они не оказываются в гостиной старого дома, в которой явно давно не знал жильцов.

Первородный толкает девушку на пыльный диван, и нависает над ней, глядя прямо в широко распахнутые голубые глаза.

— Я не буду повторять дважды, ведьма, — цедит он, — поэтому запомни с первого раза. Ты жива лишь до той минуты, пока я это позволяю, поэтому советую вести себя хорошо. Тогда, возможно, если твои сообщницы не конченые дуры и сами отдадут нам камень, ты вернешься к ним в целости и сохранности. Это понятно?

Девушка не говорит ни слова, едва дыша, и это еще больше злит Майклсона, потому что в этот миг она выглядит совсем беззащитной.

— Послушай, — уже мягче говорит он, отступая на шаг, — Хелен…ты ведь Хелен? Я слышал, как одна из твоих… подруг так обращалась к тебе.

— Да, — еле слышно отзывается ведьма.

— Я не причиню тебе вреда, Хелен, — говорит Элайджа, тут же добавляя, — если ты будешь делать то, что я скажу. И даже не смей думать о побеге. Договорились?

Девушка осторожно кивает, смиренно опуская взгляд, но все же Первородный видит как на миг, крошечную секунду в ее голубых глазах вспыхивает непокорность. Похоже он еще и сам до конца не понимает, какую навлек на себя чертову прорву проблем, думая, что легко справится с похожей на ангелочка белокурой ведьмочкой.

Первая из них всплывает через несколько минут, после того, как Элайджа находит две смежные спальни, в одной из которых располагается сам, а во второй оставляет Хелен. Но не успевает он скинуть с плеч пиджак своего напрасно сшитого на заказ смокинга, когда в его дверь раздается решительный стук.

Майклсон не сомневается, кого именно он увидит на пороге, но все же его ладонь ложится на стальную ручку.

— Мне нужно в душ, — с ходу говорит ведьма недовольным голосом.

— И? — вскидывает бровь Элайджа, — мне что, составить тебе компанию?

Девичье лицо становится красным от злости, а огромные глаза превращаются в щелки, когда Хелен поднимает вверх закованные в цепи запаястья.

— Я имела в виду это, — шипит она, — и еще мне… мне нужна одежда, — уже мягче добавляет она, и в этот миг Первородный замечает, что ее белое платье, после того, как ведьма погостила в их подвале стало похоже на пыльный мешок.

— Подожди, — прочищает горло он, — сейчас что-нибудь придумаем. Сиди здесь.

Ведьма послушно отпускается на краешек его кровати, а Майклсон, закрыв за собой дверь, идет по коридору, пытаясь отыскать хоть одну из комнат, которую могла занимать Ребекка. Вскоре удача улыбается ему и Элайджа сваливает в найденную по пути коробку все найденные предметы туалета, не особенно разбираясь. Вернувшись в спальню, он ставит ее перед не сводящей с него настороженных глаз Хелен.

— Это одежда, — говорит он, и ведьма осторожно опускает пальцы в ворох ткани, вытягивая за кружевную бретельку тончайщее неглиже, один вид которого вызывает откровенные желания.

— Здесь что был публичный дом?

Элайджа на миг немеет от вопроса Хелен, а после он отодвигает от нее коробку, и, стискивая девичье запястье тянет ее к двери.

— Не нравится, так ходи голой, — холодно цедит он, на что девушка, упиваясь, жалобно шепчет:

— Нет, прости, я передумала… Эта одежда подойдет…

Майклсон резко отпускает ее, и не ожидавшая этого ведьма, едва не падает на пол, но вампир успевает подхватить ее, крепко сжимая тонкую талию. Очень медленно он отводит ладони от ее тела, и Хелен поднимает на Первородного нерешительный взгляд.

— Спасибо, — едва слышно говорит она, — и не мог бы ты… Сними цепи, чтобы я смогла сходить в душ. Всего несколько минут. Даю слово, что не буду пользоваться магией.

— Если ты это сделаешь, то, поверь, это будет твоей огромной ошибкой, — холодно отзывается Элайджа. — Я буду стоять за дверью. Малейшее подозрение…

Хелен часто кивает, не сводя с вампира нетерпеливого взгляда, и Элайджа сдается. Он снимает с рук ведьмы магические ограничители, и девушка облегченно вздохнув, скрывается за дверью душевой, прихватив с собой то самое откровенное неглиже, первое попадающееся ей под руку.

Майклсон только качает головой, стараясь сосредоточится на звуках, доносящихся из ванной комнаты, но вместо шума воды, он слышит шелест шелка когда ведьма снимает с себя испачканное платье, за которым следуют трусики, которые мягко скользят по бедрам. То, что блондиночка не носит лиф, Первородный успел заметить еще в машине.

Она ступает в душевую кабину, прикрывая двери, и включает воду, а перед глазами Элайджи почти помимо воли встает картина того, как теплые капли стекают по ее хрупкому телу, лаская гладкую кожу. К счастью для Майклсона ведьма держит слово, и шум воды прекращается через пару минут, но и их было более чем достаточно для того, чтобы разыгравшееся воображение Первородного, стало причиной существенного дискомфорта в ставших неожиданно тесными брюках.

Вот только Элайджа не знает, что главный сюрприз ждет его впереди, и он забывает как дышать, когда Хелен открывает дверь и изо всех сил, но без особого результата старается прикрыть куцым полотенцем черное кружево короткого неглиже, едва прикрывающего бедра.

— Отвернись, — смущенно шепчет она, и Майклсон без слов набрасывает на тонкие девичьи плечи тонкий плед.

Все так же сохраняя молчание, он возвращает на свое место магические цепи, после чего отворачивается к окну, а Хелен, прошептав на прощание что-то вроде «спокойной ночи», скрывается за дверью своей спальни.

Элайджа стискивает кулаки почти до боли, стараясь погасить возбуждение расползающееся по коже, бурлящее в горячей крови от одного только взгляда на точеную фигурку, которая, стоит ему только прикрыть глаза, вновь и вновь встает перед ним, подчеркнутая как нельзя лучше эти чертовым неглиже, которое он сам же и принес.