Он узнает ее по первому слову, по единственному взгляду черных бездонных глаз, в которых презрение смешивается с насмешкой, когда она поднимает их на него, соблазнительно дуя губки.

Он должен убить ее на месте, но вместо этого Клаус застывает, не веря в происходящее. Даже рыжеволосая ведьма, что срывает свадьбу брата, отходит на второй план, когда он видит чертову потаскушку, которая смотрит на него, не скрывая триумфа. Совсем не так, как тогда, в библиотеке, когда он трахал ее, прижимая роскошной грудью, что и сейчас отлично вырисовывается через тонкий топ, к резному комоду.

Ее рыжеволосая наперсница, всплывает в памяти гибрида, и он легко складывает факты - когда-то Кол женился на ней из-за старинного камня с рунами, который единственный, кроме оружия из белого дуба, мог убить Первородных, а потом убил, потому что лишь она могла его активировать, и то, что они рядом не может быть простым совпадением.

Наплевав на разгорающийся во дворе пожар и крики испуганных гостей, Клаус устремляется в библиотеку. За те секунды, что он на вампирской скорости движется к тайнику, понимание накрывает его, и он даже не удивляется, обнаружив, что артефакт исчез.

И перед глазами вновь встает вчерашний день, который теперь и он сам и его братья (особенно это касается Элайджи) еще долго будут помнить, как день его худшего позора, когда черноглазая шлюшка, что он застал в библиотеке, обвела его вокруг пальца, выкрав оружие, способное погубить всю их семью.

Клаус опускает веки, и будто вновь оказывается в просторной комнате, где красивая брюнетка с черными глазами, большей грудью и длинными ножками, напевая песенку, подтягивает ажурные чулочки, соблазнительно выгибая спину.

— Ты кто такая и что тут делаешь? — зло спрашивает он, изучая ее недобрым взглядом.

Девчонка хороша, даже очень, но то, что она стоит прямо возле его тайника с артефактами кажется гибриду подозрительным, пока на красивом девичьем лице не расцветает сладкая улыбка, и она не шепчет смущенным тоном, кусая пухлые губки:

— Ой, простите. Я просто уборную искала. Я — Мари, должна была подменить подружку на шесте, но она заявилась и я теперь останусь без оплаты, — невинно хлопая длинными ресницами, лепечет она, — а о Вас я слышала, Вы очень строгий брат жениха.

Маленький язычок скользит по розовым губкам, и Клаус почти против воли следит за его движением, пока девчонка не подходит к нему вплотную, касаясь его груди своей пышной, часто вздымающейся грудью, которую почти не скрывает откровенный корсет.

«Точно, шлюшка» — думает он почти с облегчением, и в этот миг осознает, что его плоть в полной боевой готовности, до боли натягивает молнию брюк.

«Девка здесь как нельзя кстати» — проносится в голове ленивая мысль, и Клаус обводит похотливым взглядом ладную девичью фигурку.

— На шесте должна была выступать? А какие еще у тебя таланты? — обманчиво мягко улыбаясь, спрашивает он.

— У меня много талантов, — не двусмысленно отвечает девчонка, и совсем не сопротивляется, когда он подхватывает ее под ягодицы, усаживая на резной комод.

— Что ж, — усмехается Клаус, — сейчас мы это и проверим.

Его длинные пальцы скользят по точеным скулам, тонкой шее, замирая на выступающих округлостях налитой груди. Одно резкое движение, и атласный корсет летит в сторону, а девица сидит перед ним обнаженная до талии, не сводя с его лица своих чертовых бесстыжих глаз, которые распаляют еще сильнее, чем ее более чем соблазнительные прелести.

Нарочито грубо он сжимает нежную округлость, и ее приятная тяжесть на миг наполняет его ладонь, пока он не переключает внимание на розовые соски, сжимая их между большими и указательными пальцами.

Девчонка все так же смотрит на него, не отрывая взгляда, и на ее губах мелькает тонкая улыбка, когда он задирает до самой талии коротенькую юбочку, и срывает с нее кружевные трусики. Он опускает взгляд, и видит гладкую, без единого волоска промежность, и от этой картины, его член начинает пульсировать от желания, но затем, чертова шлюшка шире разводит обтянутые чулками бедра, позволяя ему видеть больше, и Клаус на миг замирает, не в силах отозвать глаз от нежных складок кожи между ее ножек.

На миг в голове гибрида возникает совершенно безумное желание попробовать эту шелковистую, пряную плоть на вкус, но он тут же одергивает себя, зло щуря глаза.

«Не хватало еще делать подобное со шлюхой!»

Девчонка наверняка ждет ласки, но вместо этого он грубо разворачивает ее к себе спиной, заставляя опустить грудь на гладкую поверхность комода, и шире раздвигает ее ножки, наслаждаясь видом.

В этот миг Майклсона пронзает странная мысль. Даже не мысль, а слабый зов инстинкта, звоночек интуиции, о том, что что-то в происходящем неправильно.

За тысячу лет Клаус не раз имел дело со шлюхами, и все они пахли одинаково — похотью и безразличием, глаза каждой из них, даже когда они громко смеялись, были пустыми, та же что стоит перед ним, выгнув изящную спину и прижимаясь точеными бедрами к его паху, не имеет с ними совершенно ничего общего. Он замирает, не делает больше ни единого движения, обдумывая то, что пришло ему в голову, но в этот миг, девчонка, будто почувствовав неладное, разворачивается к нему лицом, и ее тонкая ладонь накрывает его пах, поглаживая каменный член через ткань брюк.

— Может быть, теперь ты покажешь мне, что есть у тебя? — вскидывает бровь она, томно вздыхая, и Клаус тут же забывает то, о чем думал секунду назад.

Он возвращает ее в прежнюю позу, и, расстегнув брюки, приспускает вниз белье, высвобождая напряженную плоть, а затем резко подается вперед, входя в нее до самого основания.

Девчонка оказывается такой тесной, что у гибрида мгновенно срывает крышу от остроты ощущений. Она принимает его с тихими стонами, скорее от боли, чем от удовольствия, потому что, Клаус чувствует это, ее лоно не было готово к вторжению. Это распаляет еще сильнее. Он с силой сжимает нежные бедра, с садистским удовольствием наблюдая, как на них расцветают акварельные синяки, и время от времени с хлопком опускает ладонь на округлые ягодицы, пока движущаяся ему навстречу попка не становится совсем алой.

Он трахает ее грубо, жестко, совсем не церемонясь, но потом… Клаус сам не знает, что происходит, что движет им, когда он склоняется к дрожащей спине, накрывая ее своей грудью, и одна его ладонь сжимает полукружье девичьей груди, и вторая накрывает гладкую промежность, безошибочно направляясь к развилке меж длинных ножек.

Большим пальцем он трет клитор извивающейся под ним девчонки, чьи фальшивые стоны становятся настоящими, и вскоре она кончает, еще плотнее стискивая своим жарким лоном его пульсирующий член, и через мгновение Клаус следует за ней, последний раз с силой толкаясь в глубины нежного тела, изгибающегося в экстазе.

Странное ощущение становится сильнее. Шлюхи не могут быть такими тесными, шлюхи не кончают с клиентами, особенно если таковым оказывается первородный гибрид, шлюхи не краснеют после секса, не находя в себе силы взглянуть отымевшему их клиенту в глаза.

Клаус гонит его от себя, качая головой, и грубо отталкивает девчонку, дрожащими руками приводя в порядок свою одежду. Он бросает на пол несколько крупных купюр, и цедит глухим голосом:

— Это за работу, ты - способная девочка. А теперь проваливай, тебе здесь не место.

Девчонка молчит, опускаясь на пол, и собирая скомканные банкноты, на что Клаус лишь презрительно кривится, устремляясь к выходу. Когда через пару минут он возвращается в библиотеку, ее уже там нет, лишь тонкий едва ощутимый пряный запах ее тела витает в воздухе, напоминая ему о случившемся.

Клаус хмурится, открывая глаза. Это чертов запах он ощущает и сейчас. Он качает головой, подхватывая с низкого столика бокал с бурбоном, но прежде, чем он успевает сделать хотя бы глоток, в комнате появляется бледный Кол.

— Клаус, идем в гостиную, — говорит он, сверкая черными глазами, — Элайджа поймал ведьму.

Часть 4

— …надо убить!