- Слышали? – спросил наместник из деревни Троицкая.

- Чего? – отозвался глава Зеленого Яра.

- Да вот, говорят, Сияну гроза ударила.

- Зима же. Гроз ведь зимой не бывает.

- И я слышал, что не бывает, - сказал наместник из деревни Прибрежная, рядом с которой берегов отродясь не видели.

- Была, была гроза недавно, - подтвердил наместник из единственного в ближайших землях почтового села Полпути. – Я как раз на зайца ходил.

- Смотреть что ли?

- Очень смешно. Охотиться.

- По сугробам-то?

- Да в этом ли дело? Я сказать хотел, что не заметил, как из своего лесочка то забрел в лес Сияны.

- Известно, как забрел, - вмешался наместник из Зеленого Яра, - у тебя лес – три куста и два камня.

Раздался дружный смех. Наместник из Полпути продолжил говорить, только уже с покрасневшими ушами.

- И вот зашел я в ее лес, как ниоткуда, молния как трахнет куда-то в середку ее деревни, прям как дятел в темя. Да так странно, не одна стрела как бывает, а целый столб.

- Это ты потому зайца ни одного так и не подстрелил?

- Да, такой был гром, что мои собаки все по кустам разбежались. Одну так и не нашли потом.

- Слушайте, а если и правда ее молния ударила так, что Сияна разума лишилась, и она сейчас к нам приедет вся нагая, и скажет, забирайте меня?

- Ох, ну, чур я первый ее заберу, - сказал наместник из Троицкой и оттянул свои шаровары за промежность. – Я давно глаз на нее точу.

- И не только глаз.

На дворе заржали кони, а следом заскрипели колеса: последний экипаж прибыл. Наместники навели важность на лица и встали со своих мест. В дом вошла Сияна. Она с шестнадцати лет состояла в женах у наместника, которому на тот момент было чуть больше тридцати, и стойко снесла все прелести семейной жизни, и вот теперь в возрасте сорока лет обрела, наконец, свободу, а вместе с ней и статус вдовы-наместницы.

- Доброго дня, - сказала она и учтиво поклонилась.

- Доброго, - смущенно ответили наместники, утирая пот на лбу и губах, проступивший после недавнего разговора, следы которого все еще витали в воздухе.

- Простите, что вынудила ждать. Благодарю, что все явились. Отбросим любезности, коих, я уверена, вы произнесли немало до моего прибытия. Приступим.

Она достала из рукава шубы сверток и положила на бочку, которая, судя по запаху, бывшим владельцем использовалась для хранения ни то огурцов, ни то соленых грибов.

- Что это?

- Княжье слово.

Один из наместников уже потянулся к свертку, но отдернул руку, как от горячего котелка.

- Что за дела, Сияна? – спросил наместник Полпути.

- Все тут мужи сведущие, и я нисколько не сомневаюсь, что вы помните слова князя о том, что касается беглых крестьян. Князь оставил за нами право решать судьбу беглецов и мы…

- Кто «мы», Сияна? – спросил голова Троицокой.

- Мой покойный муж, который всегда уважал традиции и правила писанные и неписанные, вместе со всеми вами принял решение о том, что бегство крестьян будет караться смертью. Сегодня нет только одного наместника, который в тот день поддержал это решение. Бокучара, который нынче творит в своей деревне черти что, и принимает наших крестьян так, как бы мать родная не приняла. Из-за него я и осмелилась вас побеспокоить.

Наместники переглянулись. Никто не ожидал, что поводом послужил тот, кто недавно заметно набил карманы каждого из присутствующих.

- А что такого? – решился спросить наместник Зленого Яра. – Мы с них цельным золотом получили больше, чем каждый из них принес бы за всю жизнь. У вас у самой, сколько крестьян убегло?

- Ни одного.

- Как же так?

- Мой стрелок, что стоит на вышке дозором, может синицу со ста шагов поразить, что ему стоит попасть в крестьянскую голову?

- И что, никто не пытался сбежать?

- Как же, пара семей пыталась.

- И что же?

- Я стрелку сказала, что только детей щадить и можно. Вот дети и живы, а родители так и лежат среди сугробов, на радость волкам и прочему зверью.

Такой жестокости от новоиспеченной наместницы никто не ожидал. Даже пыл троицкого наместника пропал.

- Как же вы так? Баба… женщина, я хотел сказать, существо смиренно должно быть, как полагается.

- А как же вы так? Крестьян высылаете на дальние ярмарки, да еще и без присмотра? Думается мне, что вы это специально устраиваете, чтобы они сбежали, а вы откуп получить могли.

Наместник Полпути нарочито прокашлялся. Он, на полученное таким манером золото, прикупил в Родольске стаю охотничьих псов, один из которых и потерялся подле деревни Сияны, во время загадочной зимней грозы.

Сияна убрала спавший на глаза лоскут волос, осмотрела всех быстрым взглядом степного хищника и продолжила говорить. Мужчин заворожила хозяйская манера ее речи, и им осталось только слушать.

- Я принесла слово князя, не для того, чтобы напомнит вам о том, что мы сами вольны выбирать наказание для беглых. Я принесла его для того, чтобы напомнить вам о том, что написано почти у нижнего края. Мало кто из вас до этого места дочитал, а потому зачту эту часть при вас.

Она взяла сверток, к которому так никто и не решился прикоснуться, и громко прочитала следующее: «Мы, князь Златолюб из Родольска, сын Златосалва, говорим, что в любое время, которое будет сочтено царем, или органом его заменяющим, за неблагоприятное или близкое к войне, имеем право призвать от каждой деревни, за которой стоит наместник, по десять крепких, способных держать оружие мужиков. В случае нехватки таковых, распоряжаюсь, призвать на военную службу самого наместника и его родственников: последнее призвано держать в узде пылкий нрав наместников, дабы те не забивали крестьян словно скот».

Закончила Сияна и провела платком по уголку губ.

- Вижу, что вы не особо понимаете, к чему же я веду, ведь никакой войны не намечается, так? А все-таки могу ли я узнать, сколько у вас есть мужиков? Вот вы, скажите, - обратилась она к наместнику Троицкой, но тот лишь потупил взор, и забубнил себе в бороду, якобы считая, сколько у него мужиков.

- Тогда вы, - обратилась она к другому наместнику, но встретила тот же ответ - никакой.

- А вы? А у вас? - продолжала она, но так и не получила ни одного ответа. - Да что же вы, не знаете, сколько у вас есть мужиков, наконец?

- А у вас у самой сколько? – спросил один из них.

- Да, – заговорили другие. - Сколько?

- Двадцать семь, - сказала она, улыбнувшись. – И это самых крепких, а есть еще и, так сказать, десяток крепости поменьше. Вы я вижу, удивлены?

- Стало быть, военная служба вам не грозит, - заметил один из наместников.

- А знаете ли вы, сколько в это время мужиков у Бокучара в Лысовке? Вижу по глазам, что нет. А между тем, он может выдать в три раза больше моего на службу, и при том, останется еще столько, чтобы на случай следующей войны отправить князю.

Один из наместников загнул пальцы, считая.

- Дорогой мой, у вас столько пальцев не найдется, - сказала Сияна.

- Так мы здесь собрались, чтобы мужиками померятся али как? Ведь войны-то нет, чего же нам пережевать?

Сияна достала конверт с письмом, и кинула его также как и сверток, на бочку.

- Прочтите, и поймете к чему, я вас спросила о мужиках.

Письмо это прилетело к ней с вороном, прямиком из Радольска. Написал его дворцовый писчий, а продиктовал его ни кто иной, как командир дворцовой стражи, который приходился родным братом ее покойному мужу. В письме, он говорил ей о том, что: «Грядут лихие дела на юго-восточных границах княжества, отчего скоро князем будет объявлен крестьянский набор, а потому, хорошо бы было вам об этом знать заранее, чтобы мужика подлечить, да подлатать, а то, как бы самой вместо него не пришлось с пикой на коне скакать». Именно это и прочел наместник из Полпути вслух.

- Как же это так? Как крестьянский набор? Как скоро? – затараторил наместник из Зеленого Яра.

- Со дня на день, вы получите письма. А это значит, что времени у вас совсем немного.