- Оборотнем? – пошутил советник.

- Эх, вы. Думаете, я сказки рассказываю? Нет. Все как есть. Все, как сам видел, – сказал он и ткнул себя пальцем в мешок под правым глазом. – Старшой знахарь оказался иноходцем! Не наш он, ясно? Не из нашего царства.

- А откуда?

- Не знаю. Я только посмотрел в ту книгу, по которой они деревню то перевернули с ног на голову, и понял, что ничего понять не могу.

- А вы грамоте-то обучены?

- Конечно. Это я все письма писал от Бокучара. Он раньше то и сам умел, да разумел под старость.

- Значит старшой иноземец? А младший?

- А младший… Младший, как оказалось, родом сам из нашей деревни. Из Лысовки. Это его родителей прибили за попытку к побегу. Его к себе наш глава над мечниками взял, да и растил лет до тринадцати, пока его не спалили.

- Мальчишку?

- Нет, мечника, у которого он жил. Думали мы, что мальчишка и виновен в пожаре. И, видно, оказались правы, ведь он сбежал. Пропал и все. А мы и не искали особо. Следы к лесу привели, а дальше мы не пошли. Решили, что побродит и либо сам к нам выйдет, либо волки съедят. Через неделю его все не было, мы и решили, что волки съели, а оно вон как. Живой! Вернулся и против меня пошел. Сам стал советником.

- Больно путано, Мокроус.

- Вам вот, что понять надо. Бокучар – это Леший. Один из его советников иноземец, а второй беглый крестьянин, который, быть может, стоит за поджогом, приведшим к смерти мечника.

О том, что у Сизого незадолго до пожара вышел конфликт с опричниками, о том, что их видели возле его дома в ту ночь, и о том, что Сизый тогда уже не был мечником, Мокроус умолчал.

- И как крестьяне восприняли эту новость?

- А никак. Один только из них что-то попытался высказать, да его тут же два мужика вывели на улицу, а привели уже с разбитым глазом и губой – больше он не заговорил. Один старик, вроде как выразил мнение остальных, что, дескать: «Нам, батюшка, в общем-то все равно, кто там у вас внутри, а только нынче нам живется намного просторней, потому пущай так и будет. Об вас мы помалкивать будем. А супротив ваших знахарей никто ничего не имеет сказать, ведь они тут многим помогли». Так и сказал, да.

- Стало быть, люд доволен?

- Довольны, еще бы, - хмыкнул Мокроус. - Да чего они понимают? Глупые, необразованные, безграмотные лохмачи!

- А вы, я так понял, бежали из деревни?

Мокроус слегка склонил голову, словно каясь, ведь за побег из мест служения карали везде одинаково.

- Да, - признался он. – Но в свою защиту скажу, что я нанимался служить при Бокучаре, а не при уродце из леса в теле человека.

- Я услышал достаточно, дорогой мой Мокроус. Я прикажу, чтобы вам приготовили комнату.

- А как же князь? Я увижу его?

- Нет. Князь занят, делами более важными, но я найду время сообщить ему о том, что творится в Лысовке.

- Но…

- Я передам, что сведенья были получены от вас. Можете рассчитывать на небольшое вознаграждение, - сказал советник и положил перед Мокроусом туго набитый мешочек.

На этом вроде как Мокроус успокоился, взял награду и проследовал за вошедшим мальчиком служкой, которому советник князя приказал приготовить гостю комнату на втором этаже в этом же самом  флигеле.

Пока Мокроус устраивал тощее тело в кровати, советник стоял перед массивной дверью из черного дерева с золотыми ручками, которая вела в покои князя Златолюба. Даже через такую тяжелую дверь он слышал, как князь ходит из угла в угол.

«Не к добру это», - подумал советник и постучал в дверь.

Звук шагов прекратился, но дверь никто не открыл. Советник постучал еще раз, чуть громче и сказал:

- Ваша светлость, это я!

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог выглянуть глаз.

- А, ты, - успокоившись, сказал князь Златолюб. – Остроглаз не с тобой?

- Нет, ваша светлость.

- Так заходи скорее.

Советник едва успел зайти в комнату, чтобы князь не прищемил его пятки дверью.

- Ох, Савелий, что же нам делать? Что же делать? – запричитал князь и вновь заходил по комнате.

- У меня к вам весть, князь.

- Что? Беда не приходит одна?

- Весть хорошая. Точнее может таковой стать. В общем, с какой стороны посмотреть. Но, уверен, мы найдем нужную вам сторону.

- Ох, юлишь, бестия. Говори прямо!

- Повинуюсь.

Советник рассказал историю Мокроуса князю.

- О Боги! – простонал князь и возвел руки к небу. – Еще и с юга плохие вести. Знал бы я, что в той глуши может быть столько проблем, продал бы просто-напросто ее Соломону. Пускай враг Тридевятого Царства мается, а я не хочу.

- Благородный князь, я ведь к этому и веду, - поспешил утешить советник.

- Предлагаешь продать сейчас южные земли Соломону? Я что, изменника вскормил под крылом?

Под грозным взглядом Златолюба советник поспешил объясниться.

- Нет, нет! Измена, как можно? Я хотел сказать, что, быть может, Остроглаза дело с Лешим, который стал наместником, заинтересует больше чем предполагаемое дело с домовым, который прячет по мнимому сговору с князем целую комнату с сокровищами, что конечно полная чепуха.

В этот момент где-то в летнем княжьем дворце, в самом потаенном уголке, за фальшивой стенкой, маленькое косматое существо икнуло, почесало когтистой лапкой ухо, перевернулось на другой бок, ножкой растолкало золотые монеты, укрылось платком, украшенным драгоценными камнями, и вновь уснуло.

В зимнем же доме, куда перебрался  князь со своей наиболее верной прислугой, разговор продолжился шепотом.

- Ты что же думаешь, его это выманит, наконец, из дворца?

- Надеюсь, Ваша Светлость. Он, я как знаю, большой охотник до диковинок. Мне мой брат, который нас предупредил о его приезде, сказывал, что он лично убил болотника из Креченских Топей. А еще, голыми руками забил оборотня, что зашел к нему во двор ночью. Так теперь голова его висит над крылечком, как угроза другим.

Князь схватился за голову.

- Я к чему веду, Ваша Светлость: Остроглазу ведь Леший поинтересней будет, чем какой-то там домовой, – сказал советник и тут же добавил. – Который к тому же выдуман, как есть, на пустом месте.

Князь заложил руки за спину и зашагал по комнате. Долго он шагал, пока разум не зашевелился: издревле известно, что мозг лучше думать начинает, когда ногам движение придается.

- Если я или ты к нему подойдем с таким вот рассказом, он решит, что мы отводим от себя его острый глаз, будь он проклят. Надобно бы сделать так, чтобы он узнал об этом лешем-наместнике также как узнал о домовом, что прячет сокровищницу.

- Какая ерунда, князь, – выпалил советник. – Зачем какому-то домовому прятать сокровищницу князя?

- Ты не так сильно старайся, Савелий. Известно зачем, чтобы с царской казной не делиться. Скажи мне, а что сталось с тем конюхом, что сказал о домовом?

- Каким конюхом, ваша светлость?

Князь понимающе кивнул, и снова заходил по комнате.

- Слушай, Савелий, - сказал князь и неожиданно остановился, - а что если, тот самый Мокрогуб и донесет о Лешем Остроглазу, а?

- Мокроус он, Ваша Светлость. Уже больно он убогий внешне, да и говорит так, словно в носу пробки стоят.

- Это нам и нужно. Убогий советник, откуда то из глуши, пришел в Радольск, потому что услышал от люда молву о прославенном Остроглазе.

- Как умно, Ваша Светлость.

- Сам знаю, - гордо ответил князь. – Надобно ему вид придать пооборванистей.

- Так он и так одет был кое-как. Тулуп старый, сапоги протертые.

- Сделайте пару  дырок в тулупе, для убедительности. И пусть в своем рассказе, он не говорит о том, что крестьянам жить стало лучше, чем прежде. Если так все и сделает, я его не обижу, награжу, так и передай. Где он сейчас?

- Во флигеле, на втором этаже. Спит, небось, время то позднее.

- Буди немедленно и веди к Остроглазу. Пусть думает, что Мокрогуб сразу как приехал, так и просил к нему вести.

- Мокроус, - шепотом поправил князя советник.