43

Окружной прокурор Фил Хоуленд, подтянутый и сухопарый, четкий во всех своих проявлениях, в отличие от расплывчатого Джерарда, снисходительно улыбался сквозь сигаретный дым.

— Почему бы вам не оставить парня в покое? Вначале, уверяю вас, мы подошли к вопросу серьезно. И прочесали всех его друзей. Там не за что зацепиться, Джерард. Не можете же вы арестовать человека за его характер.

Джерард закинул ногу на ногу и позволил себе изобразить почтительную улыбку. Пробил его час. И удовлетворение усугублялось еще тем, что вот так он улыбался и во время других, не столь торжественных визитов к прокурору.

Кончиками пальцев Хоуленд придвинул машинописный лист к краю стола.

— Тут еще двенадцать имен, если вам это интересно. Список друзей покойного мистера Сэмюэла, который нам предоставили страховые компании, — невозмутимо, даже со скукой проговорил Хоуленд, и Джерард знал, что в данный момент скука эта усиленно подчеркивается: в распоряжении окружного прокурора — сотни сотрудников, и он может сплести сеть куда гуще, чем любой сыщик, и закинуть ее гораздо дальше.

— Можете его порвать, — сказал Джерард.

Хоуленд улыбнулся, чтобы скрыть изумление, но его большие темные глаза зажглись любопытством.

— Полагаю, вы его вычислили. Это Чарльз Бруно, конечно.

— Конечно. Только за ним другое убийство.

— Одно? Вы всегда говорили, что он способен на четыре или пять.

— Никогда я такого не говорил, — спокойно возразил Джерард. Он разворачивал на коленях какие-то бумаги, сложенные вчетверо, наподобие писем.

— Так кто же?

— Любопытно, да? Будто сами не знаете? — Джерард улыбался, не выпуская сигары изо рта. Он придвинул к себе поближе свободный стул и разложил по сиденью свои бумаги. Как бы много их ни было, он никогда ничего не клал на стол Хоуленда, и тот уже не трудился предлагать. Хоуленд не любил его и как человека, и как профессионала, и Джерард это знал. Хоуленд утверждал, что Джерард не желает сотрудничать с полицией. Но это полиция никогда не желала сотрудничать с ним, напротив, чинила препятствия, и тем не менее за последние десять лет Джерард раскрыл впечатляющее количество дел, которые полиции оказались не по зубам.

Хоуленд поднялся и, пружиня на длинных, худых ногах, не спеша направился к Джерарду и встал перед ним, опершись о край стола.

— Но проливает ли это какой-нибудь свет на наше дело?

— Беда полиции в том, что у нее одномерный способ мышления, — объявил Джерард. — А это дело, как и многие другие, протекает в двух измерениях. Его просто нельзя решить, если мыслить одномерно.

— Кого, когда? — вздохнул Хоуленд.

— Слышали про Гая Хейнса?

— Разумеется. Мы допрашивали его на прошлой неделе.

— Его жену. Одиннадцатого июня прошлого года в Меткалфе. Штат Техас. Она была задушена, помните? Полиции так и не удалось найти убийцу.

— Это Чарльз Бруно? — Хоуленд нахмурился.

— А вы знаете, что Чарльз Бруно и Гай Хейнс оказались в одном и том же поезде, который следовал на Юг первого июня? За десять дней до убийства жены Хейнса. Ну-ка, какой бы вы сделали вывод?

— Вы имеете в виду, что они были знакомы до июня прошлого года?

— Нет, я имею в виду, что они встретились в поезде. Теперь вы можете составить картину? Я вам дал недостающее звено.

Окружной прокурор слабо улыбнулся.

— Вы утверждаете, что Чарльз Бруно убил жену Гая Хейнса?

— Да, утверждаю. — Джерард кончил выкладывать бумаги и поднял глаза. — Следующий вопрос: какие у меня доказательства? Вот они. Все, что душе угодно. — Он указал на бумаги, пасьянсом разложенные на стуле. — Начинайте с нижнего ряда.

Пока Хоуленд читал, Джерард налил себе воды из бака, стоявшего в углу, и прикурил вторую сигару от первой. Последние показания — от таксиста, возившего Чарльза в Меткалф, пришли сегодня утром. Он не успел даже выпить за это, но, выйдя от Хоуленда, непременно пропустит три-четыре стаканчика в сидячем вагоне поезда, следующего в Айову.

Бумаги, которые он раскладывал, были собственноручными показаниями: коридорных отеля «Ла Фонда», некоего Эдварда Уилсона, который видел, как Чарльз уезжал из Санта-Фе на поезде восточного направления в день убийства Мириам Хейнс; шофера такси, который привез Чарльза в увеселительный парк «Царство веселья» на озере Меткалф; бармена в придорожном заведении, где Чарльз пытался достать спиртное, и, наконец, счетами за междугородные переговоры с Меткалфом.

— Не сомневаюсь, впрочем, что вам все это уже известно, — заметил Джерард.

— Большей частью — да, — спокойно отозвался Хоуленд, не прерывая чтения.

— Вы знали, что он провел сутки в Меткалфе как раз в тот день, да? — спросил Джерард без сарказма, так как был в слишком хорошем расположении духа. — Этого таксиста было очень трудно найти. Пришлось его выследить до самого Сиэттла: но стоило его отыскать, как он тут же все выложил. Такого, как Чарльз Бруно, люди не забывают.

— Значит, вы утверждаете, что Чарльз Бруно так любит насилие, — насмешливо заметил Хоуленд, — что убивает жену человека, которого встретил в поезде за неделю до этого? Совершенно незнакомую женщину? Или он знал ее?

Джерард еще раз хихикнул.

— Конечно, не знал. Мой милый Чарльз имел на этот случай свой план, — «мой милый» проскочило случайно, но Джерарду было все равно. — Неужели вы до сих пор не видите? Ясно, как дважды два. Тут только половина дела.

— Сядьте, Джерард, вы доведете себя до инфаркта.

— Вы не видите. Потому что вы не знали и не знаете Чарльза. Вас не интересует то, что он все свое время тратит на сценарии разных безупречных преступлений.

— Ну, хорошо, и к чему же сводится ваша теория?

— К тому, что Гай Хейнс убил Сэмюэла Бруно.

— О-о-о! — простонал Хоуленд.

Джерард улыбкой встретил глумливую ухмылку Хоуленда, памятную с тех времен, когда он ошибся в одном деле, несколько лет тому назад.

— Я еще не закончил копать Гая Хейнса, — сказал Джерард с напускным простодушием, затягиваясь сигарой. — Мне бы не хотелось спешить, только поэтому я и пришел сюда — чтобы вы меня не торопили. Не знаю, собрались ли вы брать Чарльза, со всеми этими данными против него.

Хоуленд пригладил свои черные усы.

— Все, что вы говорите, только укрепляет меня во мнении, что вам следовало уйти на покой лет пятнадцать тому назад.

— О, за эти пятнадцать лет мне удалось раскрыть несколько дел.

— Гай Хейнс? Такой человек? — Хоуленд снова рассмеялся.

— Против такого, как Чарльз? Послушайте, я ведь не утверждаю, что Гай Хейнс сделал это по собственной воле. Ему пришлось это сделать из-за непрошенной услуги Чарльза, который решил вдруг развязать ему руки и освободить от жены. Чарльз ненавидит женщин, — заметил он как бы в скобках. — Таков и был план Чарльза. Обмен. Нет улик, понимаете? Нет мотива. О, я прямо слышу его! Но даже Чарльзу человеческое не чуждо. Его слишком интересует Гай Хейнс, чтобы оставить его в покое. А Гай Хейнс слишком напуган, чтобы положить этому конец. Да, — Джерард так резко вскинул голову, что клацнули зубы, — Хейнс был принужден. И сколь безжалостно — возможно, никто никогда не узнает.

Джерард был так серьезен, что улыбка исчезла с лица Хоуленда. История маловероятна, а все же…

— Гм…

— Если он сам не расскажет нам, — добавил Джерард.

— И как вы собираетесь добиться этого?

— О, он может сознаться. Вина изнуряет его. А с другой стороны, можно поставить его перед фактами, сбором которых как раз сейчас и заняты мои люди. Да, еще одно, Хоуленд, — Джерард ткнул пальцем в кучу бумаг на стуле. — Когда вы и ваши — ваше стадо бизонов — станете проверять эти показания, не ходите к матери Гая Хейнса. Я не хочу, чтобы Хейнс был предупрежден.

— А, кошки-мышки с мистером Хейнсом, — улыбнулся Хоуленд и принялся звонить по делу, не слишком уж неотложному, а Джерард ждал, сожалея, что обязан был предоставить Хоуленду всю информацию по спектаклю Чарльза — Гая Хейнса и упустить из рук развязку.