Нам по-прежнему было чудовищно страшно.

Глава 27. Сергей. 5января 2013г. Взрослые приехали, мы больше не одни, ура. Но всех проблем и они, похоже, не решат

Утро следующего дня встретило нас с Леркой плохой новостью и аж двумя замечательными. Гадостью оказалось то, что до блонди наконец добрался уже давно болтающийся по Питеру грипп, и парень проснулся напрочь разболевшимся — трясущимся в ознобе, с раскалывающейся головой.

Что же касается хороших… Приехали одновременно Алина Константиновна и Антон Семеныч Славин, начальник Диминой безопасности, главнокомандующий охраной, до сего момента пребывавший в отпуске. Услыхав их доносящиеся с первого этажа голоса, я воспрянул духом и, с радостными визгами сверзившись с лестницы, кинулся обниматься. Сразу с обоими.

Антон Семеныч принял меня еще в полете, смял до хруста в суставах, взъерошил волосы и, аккуратно поставив на пол, толчком отправил к Алине. В прикосновениях мужчины не было ничего сексуального — только отеческая забота сорокапятилетнего натурала за глупым малолеткой, ровесником младшего из четырех его сыновей. В паре я — Лерка он выделил меня с первых дней моего вселения в этот дом и всегда опекал по силам, случалось, утешал, учил мелким жизненным премудростям и вообще моим гейством не заморачивался, считая вынужденным и преходящим. Да, еще гонял на пробежки, отбирал сигареты — как и положено заботливому родителю, ну и поругивал, разумеется, за любовь к валянию в постели до обеда. Это пока я еще изображал умирающего голубого лебедя…

Алина Константиновна тоже не отказалась от удовольствия потискать красивенького юношу, расцеловала, прижавшись на миг грудью, отстранила на вытянутых руках, оглядела и присвистнула.

— Господи великий, — пробормотала, бледнея, — Ёжик… Ты чего с собой сотворил…

Я знал, как выгляжу — помятым, заострившимся скулами, с темными кругами вокруг опухших глаз, с растрескавшимися искусанными губами, и предпочел промолчать для ясности. Потупился, заковырял пальцами босой ноги щелку между паркетинами. Сейчас начнут жалеть или выбранят за небрежение к собственному здоровью?

Понятливые взрослые не стали делать ни того, ни другого — просто повздыхали, вручили пакеты с продуктами и отослали на кухню, готовить завтрак.

— Почему без тапок ходишь, Ёжа? И Валера где? — спохватилась в спину Алина.

— Лежит, — ответил я нехотя через плечо, — температура у него высокая, сорок почти.

Женщина охнула, оттолкнула меня с дороги и рванула наверх, а я разулыбался ей вслед, теряя мешки — больше не одни! Теперь есть кому о нас, бестолковых кутятах, позаботиться.

Димина сестра и Димин главный секьюрити быстро навели в доме порядок. Словно по мановению волшебной палочки агентство по уборке прислало помощницу, оживший я подвывал песни, жаря картошку и строгая салат, Алина на втором этаже спасала Лерку, а Антон Семеныч препирался по телефону с Димиными секретаршами и адвокатом, чего-то выясняя и подтверждая — короче, веселье закипело полным ходом.

После завтрака меня, сытого «от пуза» и довольного, отправили одеваться — Алина ехала к брату, и я должен был ее сопровождать. Гриппующего Валеру оставили в постели, как опасного заразного бациллоносца, но парень особо не расстроился: в его полудохлом состоянии сейчас до туалета отлить доползти — и ладушки, уже подвиг, однако.

Оказавшись в отделении, Алина Константиновна словно окунулась в родную стихию — вздохнула полной грудью, распрямила и без того прямую спину, заблестела глазами. Осмотрелась. Втянула ноздрями пахнущий хлоркой воздух, мигом, будто по наитию, вычислила расположение платного сектора, перехватила сумочку поудобней и, решительно постукивая каблучками, направилась туда.

Лично я не рискнул бы вставать на ее пути. А вот старшая сестра кардиологии — да, та самая шатенка, что кормила вчера меня и Леру печеньем — не испугалась.

Перекрыла дорогу, уперев руки в боки, вздернула из-под очков носик, зыркнула неодобрительно, очень спокойно объявила:

— Нельзя. Обход у них, — и добавила примирительно, успокаивая, — посидите на креслицах минут двадцать, пожалуйста…

Алина Константиновна кивнула — сама врач, порядок понимала — и с царственным видом проследовала в указанном направлении. Я юркнул было следом, но вынужденно тормознул, остановленный за рукав — меня узнали.

— Погоди-ка чуток, мальчик, — велела медсестра с улыбкой и спросила, — Сережа, верно? Дмитрия Воронова сын? А где твой брат? Ты с матерью сегодня?

Я вспыхнул маковым цветом и затрепыхался, не зная, что ответить. Стыдную правду вывалить — и пусть женщина грохается в обморок? Выручила Алина — приблизилась неслышно, встала рядом, положила руку на плечо, чуть сжимая через свитер пальчиками, и ответила негромко и с достоинством:

— Дмитрий Воронов — мой брат. А Сергей, — я смертельно захотел провалиться сквозь пол, — бойфренд Дмитрия, так же как и второй юноша. Они втроем живут семьей. Еще вопросы будут, или мы свободны и можем поискать кофейный автомат?

Медсестра снова улыбнулась — ободряюще. Она вовсе не казалась ни смущенной, ни шокированной. Выпустила мой рукав, отшагнула назад.

— Аппарат у лифта, — сообщила, — вы мимо него только что проходили. Да… — помолчала секунду, куснула губу, — …и кофе там вполне сносный.

Не только Алина Константиновна, похоже, навидалась в жизни всякого… И мне вдруг стало легко, словно камень с души свалился. Приятно, оказывается, вот так просто, во всеуслышание заявить: Дима и я — любовники, и не получить ни осуждения, ни презрения. Ну почему не все люди, как эта шатенка? У которой я, кстати, даже имени не удосужился поинтересоваться. Упущение.

— Динара, — откликнулась медсестра, будто читая мысли. Поправила очки на переносице, мягко тронула меня за предплечье, вздохнула, вымолвила: — Нам нужно поговорить с тобой, Сергей. Попозже, о Дмитрии Константиновиче. Через час подойдешь к моему кабинету? Дальше по коридору и налево, найдешь без проблем. И вы, — уже Алине, — тоже будьте обязательно — разговор предстоит непростой, боюсь, один мальчик его не потянет.

Я озадаченно захлопал ресницами, не зная, как реагировать, но Алина лишь согласно дернула бровью:

— Через час. Мы будем обязательно. Спасибо, Динара.

Развернулась на каблучках, тряхнула сумочкой. Велела мне, «зависшему»:

— Ежонок, детка, отомри! Мы с тобой вроде хотели кофе? Или обход уже закончился?

На данный момент она посчитала разговор исчерпанным.

Я извиняющеся взглянул на Динару и поспешил за удаляющейся родственницей, чувствуя себя навроде комнатной собачки — наложник — он наложник и есть, существо подневольное — мучимый вопросом: а о чем именно собирается со мной говорить Динара? Неужто о Димином курении с правильным питанием? Скорее всего, да. И здесь мне без поддержки Диминой сестры точно не обойтись, с Дмитрия Константиныча характером-то. Вот пусть и поддерживает. Она — взрослая тетка, справится, а мы с Лерой ей поможем, честно.

Наивный, я еще и близко не догадывался, какое испытание ждет меня и моего блонди…

Глава 28. Сергей. Продолжение утра 5 янв. 2013г. Господин Воронов и его характер – представление первое

Причина Динариного беспокойства полулежала — точнее полулежал, скрестив на груди заголенные по локоть мускулистые руки — нечесаный, заросший пятидневной полуседой щетиной, набыченный, и испепелял гневным из-под нахмуренных густых бровей взглядом мнущегося у изголовья санитара. Парнишке было от силы лет восемнадцать — наверняка на альтернативной службе красотуля, от настоящей армии откашивает.

Я полюбовался мрачной, в красных пятнах, курносо-конопатой, простецки-деревенской мордахой солдатика и невольно посочувствовал ему, бедолаге: Дмитрий Константиныч, когда в соответствующем настроении — чудище похуже сотни похмельных прапорщиков.

— Убери и больше мне не показывай! — рычал с подушек грозный лев и газовый магнат господин Воронов. — Пошел вон отсюда!

Аппараты по бокам его кровати помигивали красным, но на сирены не срывались, так, вякали недовольно, предупреждая о повысившемся у пациента давлении и о пульсе несколько быстрее нормального, без немедленной угрозы для жизни. Судя по проявляемой мужчиной активности, он чувствовал себя сегодня намного лучше. При виде меня и Алины Дмитрий Константиныч оживился еще больше. Повозившись, он улегся поудобнее, продолжая коситься на тушующегося санитара, ухмыльнулся, усиливая его откровенный испуг, и выдал в виде приветствия: