По дороге в сад, на лестнице, я услышала знакомый до скрежета зубов голос. И, так как встречаться с Аластером совершенно не хотела, быстро нырнула в ближайший коридор. Коридор оказался тупиковым, и перед моим носом возникла светящаяся табличка «Д.Штайн, психолог, доктор психологических наук». Думала я недолго, ибо голос Аластера все приближался. Нажала на кнопку звонка и влетела в кабинет, едва дверь отъехала в сторону.

Женщина лет пятидесяти, с длинными светлыми волосами, стояла спиной, подстригала какое-то комнатное растение.

— Проходите, я через секунду освобожусь.

Она увидела меня, и почему-то мне показалось, что напряглась.

— Деминика… здравствуй. Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Мы знакомы?

Женщина расплылась в обворожительной улыбке:

— О, нет, я изучаю личные дела всех студентов, и, разумеется, твое мне попалось на глаза. Ты очень…

— Из приюта, — перебила ее я. — Знаю.

— Простите, Деминика, я не хотела вас расстроить. Что ж, иногда и психологи ошибаются. Это делает нас людьми, верно?

Она жестом предложила сесть.

— Итак, я слушаю. Что тебя привело ко мне?

«Можно я у вас минут десять посижу и пойду?» — хотелось спросить мне, но я себя одернула. Пришла — так говори, хуже все равно не будет.

Доктор Штайн затянувшуюся паузу истолковала по-своему.

— Не волнуйся, ничто из того, что ты мне скажешь, не уйдет за пределы этих стен. Я не обсуждаю пациентов с кем-либо. За это предусмотрено очень серьезное наказание и два года тюрьмы. Ты можешь рассказать мне все, Деминика, и я не стану тебя ни осуждать, ни ругать.

— В общем, — вздохнула я, — это из-за Аластера Алворлига.

Женщина внимательно смотрела на меня, ожидая продолжения. Когда его не последовало, сказала:

— Знаешь, ты не первая девушка, которая сидит в этом кресле и говорит такую фразу.

— Вы же сказали, что не обсуждаете пациентов ни с кем.

— Я не называю тебе имен. И единственная цель этой фразы — подсказать тебе, что ты не единственная, кто столкнулся с крутым нравом офицера Алворлига. Если это тебя успокоит, жаловались на него и парни.

— Он меня ненавидит, — вздохнула я.

Ожидала, что врач будет отрицать, но… она только улыбнулась и достала из какого-то шкафа под столом два дымящихся стакана.

— Держи, кофе, только что сварила.

— Спасибо, — смутилась я.

Еще больше смутилась, когда доктор Штайн достала коробку конфет и весьма настойчиво меня ими угостила. Но после шоколада и кофе стало как-то легче, я даже расслабилась.

— Я так понимаю, Аластер — прости, что я его так панибратски — не очень доволен тобой и всячески это демонстрирует.

— Он ко мне придирается, — перефразировала я. — Он надо мной издевается. Он меня ненавидит.

— Да, периодически он выбирает из общей массы студента или двух, и проявляет к ним повышенное внимание. Уже год на него никто не писал жалоб, а теперь вот ему попалась на глаза ты. Знаешь, я бы с удовольствием с ним побеседовала, вот только он обходит мой кабинет стороной.

Мы рассмеялись, и атмосфера стала еще чуточку непринужденнее.

— Что ты сама чувствуешь по этому поводу? — спросила врач. — Ты расстраиваешься?

Я кивнула.

— А почему? Ты не уверена в себе?

— Он ставит мне тройки.

— Но ведь ты знаешь, что достойна большего. Тебе недостаточно этого знания?

Я задумалась.

— Я хочу хорошие оценки, потому что мне нужна стипендия.

— Понимаю, — доктор кивнула. — Хорошее желание. То есть, ты расстраиваешься только из-за оценок? Ты не задумываешься о его словах, тебя волнует лишь формальная сторона вопроса — несправедливые оценки, так?

Я вздохнула, на этот раз тяжелее. Как объяснить то, что я чувствую? Как преодолеть внутренний блок и рассказать хоть кому-то…

— Пообещайте, что никому не расскажете! — попросила я. — Я не готова еще рассказывать это всем и… ему.

— Конечно, Деминика, — мягко произнесла женщина. — Иногда легче поделиться.

— Он мой отец, — на одном дыхании выпалила я.

И, конечно, ожидала, что доктор удивится. Но последующей реакции уж точно не ждала! Она отпрянула и побледнела. Так не бледнеет удивленный человек, так бледнеет вконец шокированный и напуганный человек.

— С вами все в порядке? — неуверенно спросила я.

— Да… да, конечно. — Врач взяла себя в руки и снова улыбнулась, но уже вымученно. — Не каждый день такое слышишь. С чего ты взяла, что Аластер Алворлиг твой отец?

Шаг за шагом вспоминая долгий поиск отца и не менее долгую жизнь в детском доме, я рассказывала обо всех своих неудачах и открытиях. Десять минут, которые я планировала отсидеться у доктора Штайн, превратились в полчаса. Женщина слушала внимательно, и я видела в глубине ее карих глаз беспокойство и какое-то сожаление. Впрочем, я не чувствовала жалости по отношению к себе, и это немного успокаивало.

— Ты должна все рассказать, Деминика, — когда я закончила, произнесла доктор. — Обычно я не даю пациентам советы, это не работа психолога, но… изменить твое отношение к ситуации будет недостаточно. Твоя проблема затрагивает другого человека, и… ты должна рассказать. Чем дольше ты тянешь, тем непреодолимее становится пропасть меж вами, понимаешь?

Я кивнула, но, если честно, не прониклась. Почему-то мне совершенно не к месту стало казаться, что на уме у доктора совсем не то, что она говорит.

— Я не могу пока. Не сейчас, мне нужно немного разобраться в себе, понимаете? — вздохнула я.

— Понимаю. Но так же я понимаю, что дальше будет еще тяжелее. Пожалуйста, Деминика, расскажи ему все то, что рассказала мне. Я не имею права выносить наш разговор за пределы этого кабинета, и не могу просить тебя довериться мне, но… прошу. Всем будет лучше, если ты расскажешь Аластеру как можно скорее.

— Я скажу, — в этот момент я и сама в это верила, — обязательно. Но не сейчас.

Доктор Штайн настаивать не стала, хоть я и видела, что мое решение ей по нраву не пришлось.

Не только Аластер на меня рычал. Рита, соседка по блоку, не выказывала восторга от того, что знакома со мной. Я искренне не понимала, отчего такая реакция. Рик просветил, когда мы потащились на ночь глядя в сад, чтобы полюбоваться на подсветку.

— Я ей нравлюсь, она недавно приглашала меня к себе.

— Куда? — не поняла я.

Рик где-то раздобыл (скорее всего, мать прислала) печенье и орехи в цветной глазури, так что мы неплохо полакомились, пока сидели у небольшого озерца.

— Сама как думаешь? — закатил глаза парень. — Эта девка времени не теряет. В отсек к себе чуть силой не затащила.

— О… — Я только поняла, о чем он, и покраснела.

Сама я, вопреки стереотипам о девицах-сиротах, до сих пор с невинностью не рассталась. И не то чтобы дорожила ей и ждала, когда встретится принц на белом звездолете, просто… не сложилось как-то. Сначала, в ранней юности, я не интересовалась мальчиками. В поздней интересовалась, но те, кто нравились мне, и не смотрели в мою сторону. А секс ради секса… в мире столько интересных занятий, зачем страдать фигней?

Сейчас, конечно, возраст брал свое — самое время для моего организма любить, рожать детей и так далее. Только не с кем.

— В общем, она злится, что я ее отшил, а ты все время рядом, — заключил Рик.

— Но мы же не…

— А ей какая разница? У Риты чешутся два места: то, которым она думает, и голова. К тому же, ты вся такая пришла, с Алворлигом сходу поцапалась, Танна закадрила…

— Кого? — не сразу дошло до меня.

Ах, Ноэль Танн. Закадрила? Чушь, он просто явно недолюбливает Аластера, вот и помогает мне. Кстати, возможно, еще и поэтому Аластер постоянно на меня бросается. Черт… когда же я начну называть его отцом?! Во мне все противилось этой необходимости. И я не была уверена, что хочу все рассказать. Может, и не нужен мне такой отец? Если он вдруг решит, что я явилась за его деньгами, я точно не перенесу.

— Я не стану встречаться с преподавателем, — заверила я Рика. — Мне не нужны такие неприятности, я и так на грани вылета из Академии.