Но после захвата Чехословакии Гитлер уже не нуждался в польской поддержке. Ему теперь нужна была сама Польша, и он обнажает свое истинное лицо. На повестку дня встает вопрос о «свободном городе» Данциге, которого добивается Германия. 24 октября 1938 г. Риббентроп пригласил к себе польского посла в Берлине Липского и заявил ему, что наступило время для «решения» всех спорных вопросов между Германией и Польшей. Город Данциг, сказал Риббентроп, должен быть возвращен Германской империи. Затем к этому требованию добавляется новое — создание экстерриториальной автомобильной и железнодорожной связи между Германией и Восточной Пруссией через польскую территорию.
С начала 1939 года в немецкой печати развертывается бешеная травля Польши, поскольку польское правительство, робко и с опозданием, пытается противостоять грубому нажиму со стороны фашистской Германии. 23 марта посол Липский посетил Риббентропа и заявил ему, что всякое дальнейшее форсирование немецких планов в отношении Данцига вызовет войну.
Обстановка в Европе крайне накаляется. Англия и Франция начинают понимать, что им не удалось привязать к себе Гитлера в Мюнхене, но все еще пытаются удержать его от агрессии против Польши. 31 марта 1939 г. Чемберлен выступил в палате общин с заявлением, в котором Польше давались гарантии ее независимости. В случае угрозы Польше правительство его величества обязывалось обеспечить польскому правительству немедленную поддержку всеми имеющимися в распоряжении Англии средствами. Это приводит «фюрера» в бешенство. Президент США Рузвельт стремится рассеять атмосферу нависшей угрозы — в добродушных тонах обращается к Гитлеру с просьбой разъяснить политические намерения германского руководителя. «Не можете ли вы, — говорилось в обращении к Гитлеру, — дать заверение в том, что ваши вооруженные силы не нападут на независимые европейские страны?».
Но поздно, Гитлер закусив удила рвется к захвату Польши. В Мюнхене он воочию убедился в слабости политики его западных противников, понял их готовность пойти на уступки ценой согласия Германии начать войну против СССР и при условии, что вермахт не будет направлен на Запад. Позднее Гитлер писал руководству вермахта: «Противники питают еще надежду, что после завоевания Польши Россия выступит против нас. Но противники не приняли в расчет моей решительности. Наши противники — жалкие черви. Я видел их в Мюнхене».
Гитлер был убежден в том, что Англия и Франция пальцем не пошевелят ради Польши. Что касается польской санационной клики, то, ослепленная ненавистью к СССР, она шла навстречу катастрофе, отвергнув предложение Советского Союза о совместном военном сотрудничестве. По германской армии был распространен приказ от 3 апреля за подписью Гитлера как главнокомандующего о подготовке похода против Польши.
В майские дни 1939 года, когда я прибыл в Берлин, геббельсовская пропаганда плела самые хитроумные сети, цель которых — оправдать германскую захватническую политику в отношении Польши. День и ночь по германскому радио передавались вымышленные истории об «агрессивных намерениях» Польши. Газеты опубликовали «секретные» польские документы, которые должны были служить доказательством того, что поляки стремились завоевать германские земли чуть ли не до Берлина. Газета «Фёлькишер беобахтер» под крикливым заголовком об угрозе германской столице со стороны поляков приводила высказывания, приписанные ею одному польскому генералу, якобы угрожавшему уничтожением Берлина.
На польско-германской границе обстановка была настолько напряженной, что мало кто верил в мирный исход событий. Но даже и в этот период польские правители все еще надеялись на то, что они сумеют договориться с Гитлером о совместной войне против Советского Союза. Ради этих целей они готовы были превратить Польшу в сырьевую базу германских милитаристов. Но гитлеровцам, почувствовавшим свое военное могущество и уверовавшим в безнаказанность затеваемой агрессии, нужно было теперь не только польское сырье, а вся Польша.
Штурмовики устроили в Данциге демонстрацию немецкой части населения с требованием «присоединения к родине». 18 июня в Данциг прибыл Геббельс и выступил с антипольской речью, в которой открыто угрожал захватом города и «наведением порядка» в самой Польше. Гитлеровцы стремились к тому, чтобы к их традиционному фашистскому празднованию в сентябре в Нюрнберге, где всегда выступал Гитлер, Данциг был положен к ногам «фюрера» в качестве очередного трофея.
Германские власти тем временем превратили южный и западный районы Данцига в настоящие крепости, а с моря блокировали выход из города военно-морскими силами. Это, однако, не помешало гитлеровцам объявить о том, что Данциг «добровольно присоединился к Германии». Гитлер не замедлил с назначением гауляйтера «немецкого города Данцига». Кандидатура была готова — руководитель данцигских фашистов Форстер. Данциг становился отныне центром немецкой подготовки войны против Польши.
Польша оказалась отрезанной от моря. Поэтому ежегодно справляемый поляками в августе праздник «дня моря» прошел под знаком требования выхода к морю. Это еще более накалило обстановку. Агрессивный лозунг немецких рыцарей-феодалов «дранг нах Остен», мечтавших еще в X веке о покорении славян, живших за Эльбой, снова был поднят на щит гитлеровцами.
И напрасно Чемберлен в письме от 23 августа 1939 г. пытается все еще повлиять на Гитлера, напоминая ему последствия катастрофы 1914 года, а Даладье в своем письме от 26 августа старается убедить Гитлера, что «судьба мира все еще в его руках». Но, располагая теперь сильнейшей армией в Европе, Гитлер вообще перестал считаться с советами и предупреждениями тех, с которыми еще недавно заключал сделки.
Мое положение становилось сугубо деликатным. Сначала я ограничивался в передачах для Москвы изложением высказываний немецкой прессы. Но видя чудовищную несправедливость гитлеровцев в отношении поляков, их разнузданный, брехливый тон и явную угрозу военным вторжением в пределы Польши, я стал в своих корреспонденциях комментировать сообщения из немецких газет по польскому вопросу. Немцы это быстро заметили. Начались придирки, срывы телефонных передач под предлогом «технических неполадок».
С начала августа гитлеровцы развернули непосредственную подготовку к нападению на Польшу. Гитлеровцы произвели дополнительный призыв в армию; германский военный флот был приведен в состояние боевой готовности. В Берлине циркулировали слухи о миллионной армии, стянутой немецким командованием к границам Польши.
В политических кругах германской столицы обратили внимание на то, что намеченный на 1 сентября партийный съезд НСДАП был отменен.
Начальник гестапо Гиммлер и его заместитель Гейдрих в это время уже готовили инсценировку на границе с Польшей с той целью, чтобы при начале войны против Польши Германия могла предстать перед всем миром как жертва «польской агрессии». Существо этой провокации состояло в следующем.
Около города Глейвица, вблизи тогдашней польской границы, находилась немецкая радиостанция. По заданию Гиммлера одному из эсэсовцев — полковнику Альфреду Наужоксу — было поручено разыграть «нападение» польской роты солдат на указанную радиостанцию. Для этой цели гестаповцы добыли 150 польских военных форм, в которые переодели говорящих по-польски немецких солдат. Этим солдатам под командованием Наужокса поручалось на некоторое время «захватить» немецкую радиостанцию и обратиться по радио к местному населению на польском языке с призывом о том, что наступило для Польши время рассчитаться со своим врагом — Германией. Начальнику местного отделения гестапо Мюллеру было приказано на «место боя» за радиостанцию доставить из немецких тюрем несколько десятков осужденных преступников, переодетых в польскую форму, отравить их ядом и с нанесенными огнестрельными ранами разбросать на площади около радиостанции в качестве доказательства серьезности боя немцев с «польскими захватчиками».
31 августа 1939 г. Гитлером был издан по армии приказ о походе против Польши. В нем говорилось: