— За мужиков своих похлопотать приехали? Так они в подвале заперты, а ключа у меня нет.

   — Да что Вы, Сергей Филиппович, нет, — в голосе Бурсы появилась брезгливая нотка. — Они не нужны мне совсем. Можете их убить коли есть охота. Пропащие люди, каторжники беглые. — Он сделал паузу, давая секретарю услышать нарастающий неприятный шум, и добавил: — Да, может быть, их уже и убили мои ребята.

Внизу в подвале происходила какая-то возня. Потом оттуда раздался краткий горловой крик. Такой крик бывает, когда человека колют штыком в живот.

   — Да, уже, — сказал Бурса и опять указал тростью на кресло. — Присаживайтесь, у меня к Вам разговор, Сергей Филиппович, очень серьёзный разговор.

   — Зачем же Вы своих людей убиваете, — не в силах противостоять чужой воле и опускаясь в кресло, спросил секретарь. — Они же Вам верою и правдой.

   — Они меня выдали, — поморщился Бурса.

   — Почему же Вы думаете?..

   — Я уверен. Их пытали и они меня выдали. Предательство я караю смертью. Но к делу, Сергей Филиппович, к делу. У нас с вами не так много времени. Я прошу Вас, дорогой мой секретарь, теперь же проводить меня в библиотеку и показать где там тайник с документами. Я бы сам посмотрел, но поджигать этот красивый дом я пока не собираюсь, а перебрать тыщу книг не хватает времени. Ну, так как, поможете мне?

Секретарь не в силах говорить от ужаса и волнения отрицательно качнул головой.

   — Хорошо, — сказал Бурса. — Тогда я ухожу.

Он легко поднялся из своего кресла и стукнул тростью по полу.

   — Но завтра же всему Петербургу станет доподлинно известно, что князь Валентин вовсе не выпал из своего экипажа, а был зарезан в доме княгини Натальи Андреевны Ольховской. А также станет известно и имя человека, который зарезал его.

   — Откуда же Вам это известно? — закрывая лицо руками, прошептал секретарь. — Откуда Вам известно, когда Наталья Андреевна и сама не знает?

   — Очень просто, — голос Бурсы звучал весело. — В доме княгини есть мой человек. Он видел, как Вы это сделали. Вы же, например, не знаете, что князь Валентин оставался ещё жив несколько минут после Вашего ухода. Не знаете. Мой человек добил бедолагу, чтобы не мучился, но это не меняет дела. Ну, так что ж, Сергей Филиппович, идём мы с Вами в библиотеку?

Секретарь отнял мокрые от слёз руки от лица и осмотрелся.

Слуг вокруг не было, часы больше не били, но колокола за окном всё не унималась.

   — Не беспокойтесь, — заметив неуверенность секретаря, сказал Бурса. — Мои люди обеспечат нам с Вами полную конфиденциальность. Так, что пойдёмте. Пойдёмте. Я не буду забирать никаких документов, я только их посмотрю. Я гарантирую, если мы с Вами поладим, никто ничего никогда не узнает о происшедшем.

Невероятно яркое солнце, находящееся в зените, ослепило секретаря, распахнувшего портьеры на окнах библиотеки, и Сергей Филиппович, согласившийся на предательство, чуть не ослеп от ужаса.

В тот же час то же солнце, прожигающее белизной ледяной воздух, помогло Андрею Трипольскому быстро сориентироваться в суете карет и саней возле кладбищенских ворот. Ошибись он тогда, и Анна Владиславовна неизбежно погибла бы, захваченная негодяями, но Андрей Андреевич ясно видел убегающий ориентир.

С разбега он вскочил в свои узкие быстроходные сани, и взмахнул кнутом. Лошади вскинулись, заржали. Какой-то неуклюжий барин в огромной шубе отскочил и повалился в снег. Небольшая тёмная карета с двумя лакеями на запятках, запряжённая чёрной тройкой, была уже далеко, в самом конце улицы. Трипольский сильнее ударил лошадь кнутом, и та понесла.

За снегом, брызнувшим из-под полозьев, он на мгновение потерял тёмную карету из виду, но тут же опять увидел её. Экипаж, пролетев по набережной, сворачивал налево в какой-то переулок.

   — Но! Но-о, пошла! — кричал, стоя в санях, Трипольский. — Давай милая! Давай, давай!

Если посетители никак не обратили на себя внимание, то на фигуру, состоящую в санях и страшно подхлёстывающую лошадь, заметили многие.

Бурса дал знак, и ещё двое саней, имея ориентиром уже Трипольского, кинулись в погоню.

   — Не уйдут! — сам забираясь в карету, сказала он Афанасию. — Не уйдут! Только бы они девочку мою не повредили. Господи, помоги!

Какая-то нерасторопная француженка-гувернантка, чинно пересекающая улицу, ведущая за руку приодетого розовощёкого карапуза, обернулась на крик Трипольского, но место того, чтобы сойти с дороги остолбенела прямо посередине проезда. Встала, вылупившись в ужасе на несущуюся лошадь, карапуз рванул руку у женщины, заплакал. Но перепуганная француженка ещё сильнее сдавила в своей ладони детские пальчики.

Трипольский осадил лошадь в последний миг, вытер пот и длинным ударом кнута по снегу спугнул глупую женщину. Крестясь, француженка кинулась к обочине.

Трипольский ударил свою лошадь, но время было упущено.

С шорохом его обошли другие сани, посланные в погоню Бурсой, потом ещё одни.

Когда Андрей Андреевич завернул за угол проклятой кареты уже не было в конце переулка. Потеряв карету, уносящую Анну, Андрей Трипольский даже зарычал от бешенства, но сразу взял себя в руки. Опытный боец — он заставил себя успокоиться, сел в санях, растёр шапкой лицо и попробовал представить пересечение ближайших улиц. Трипольский хотел понять какой мог быть маршрут похитителей.

«Если у них здесь где-нибудь поблизости есть нанятый дом или квартира, — соображал он, — тогда уж не найти. Спрячут карету в сарае — придётся всю жандармерию поднимать, но вряд ли они настолько хорошо подготовились. Скорее всего, похищение во время похорон это экспромт. Так, что можно предположить — укрытия нет. А это значит одно из двух: либо они постараются выбраться из города, либо у них есть квартира в другом месте, и они будут стремиться к этому месту. Маловероятно, что квартира эта неподалёку от Невского проспекта — слишком большой риск. Скорее всего, клеймёный каторжник может укрыться в какой-нибудь слободе, на окраине.

Он вздрогнул, когда чья-то рука хлопнула его по колену:

   — Что, брат, потерял их? — Трипольский обернулся. Рядом с санями стоял Афанасий.

   — Потерял, — сказал Трипольский. — Садись. Думаю, настигнем. Есть шанс.

Афанасий послушно забрался в стоящие посреди улицы сани. Он, недоумевая, смотрел на Трипольского, но больше ничего не спрашивал.

Как часто бывало, в минуты опасности голова Андрея Трипольского была ясная, и мысль работала очень быстро и чётко.

Уже через несколько минут, вычислить два возможных маршрута, он интуитивно выбрал один из них, и, развернув сани, понёсся по улицам, рассчитывая выскочить наперерез карете.

   — Вряд ли они знают город лучше меня, — объяснил он Афанасию, нахлёстывая лошадь. — У них тройка и карета, а меня узкие сани. Там, где я проскочу, они просто не пройдут. Так что, если расчёт правильный, если я не ошибся, то мы с тобой их скоро настигнем.

Ярко светило солнце.

В этот день было очень холодно. Свистящий над санями воздух, просто обжигал лицо.

Хорошо зная, где устроен тайник, Сергей Филиппович не торопился его открыть. Он снял картину прикрывающую тайную дверцу, показал пальцем на скважину и стал искать в столе ключ.

   — Он должен быть где-то здесь, — объяснял секретарь, стоящему за его спиной негодяю Ивану Бурсе. — Обычно Константин Эммануилович с собой ключей не носит, не имеет такой привычки.

«Лучше я умру, чем предам всех, — в точности зная, где лежит ключ, и роясь совершенно в другом месте, размышлял секретарь. — Позор я не вынесу. Потерять Наталью Андреевну для меня равно смерти. Но также смерти равно и само предательство. Нужно потянуть время. Может быть, вернётся хозяин. Почему я не рассказал хозяину сразу всю правду. Ведь я не хотел убивать князя Валентина, не хотел. Это была несчастная случайность. Если бы он узнал об этом от меня, то непременно бы поверил. Теперь же, узнав о произошедшем от своего врага, он уничтожит меня».