Я убрала телефон обратно на прикроватную тумбочку и прислушалась. В квартире было очень тихо и спокойно. И здесь было тепло. В Мальборо Хол никогда не было тепло. Я с наслаждением потянулась. Как же это хорошо вернуться в свою квартиру. После выписки из больницы это был первый раз, когда я провела здесь ночь, и я поняла, что это был, вероятно, самый лучший сон из всех, которые я могла вспомнить. Никаких снов. Никаких кошмаров.

Я свернулась калачиком в тепле простыней и подумала о прошлой ночи. Это было в первый раз, когда я вышла в свет самостоятельно. Ни папа, ни Ивана, ни даже водитель не нянчились со мной. Я просто вызвала такси и пошла гулять, сама по себе. Это чувствовалось хорошо. И в тоже время, я встретила доктора Кейна. Я покрепче сжала подушку, представляя, что это Куки.

Конечно, остаток ночи развалился в невыносимой скуке, но всё же, ничто не смогло унести тот пожар от неожиданной стычки с доктором Кейном. Куки потратила всю ночь, болтая о людях, которых я не помнила и не имела ни малейшего представления. Она говорила о них на повышенных тонах всю ночь, словно я не страдала от амнезии, а была абсолютно глуха, и каждый раз, я трясла головой и признавалась что я кого-то не помню.

- Ах, ну ты должна помнить Пип, или Бобо, или...

- Я ничего из этого не помню. Извини, - сказала я, когда мы расставались.

Куки скривила рот.

- Не думай об этом. Всё вернется, я уверена.

А потом, мы расстались без обещаний, когда-либо снова встретиться.

Я скатилась с кровати и пошла в ванную. Встала перед зеркалом. Волосы были растрепаны. Я провела по ним пальцами и повторила очень особенный секрет: доктор Кейн сказал мне, что у меня прекрасные волосы. Я никогда не считала свои волосы красивыми. Они были такими шелковистыми, что если б я не использовала пол флакона лака для волос или не завязывала их в хвост, то они были бы на моем лице. Но он думал, что они выглядели как золотые нити.

А позже он уставился на мой рот. Я смотрела на свои, все еще припухшие ото сна губы, и вдруг, я больше не находилась в своей ванной, а была где-то еще. Где-то, но не понимала где. Это не выглядело как старая фотография, безжизненная, промытая от цвета и выцветшая, а кристально чистая, живая и реальная.

Я возвращалась в прошлое, я вспоминала!

Я увидела себя, сидящую в кресле, времен Людовика XIV, с обивкой из красного бархата и позолоты, обнажённая, но в паре блестящих черных сапожек на шпильках. Мои волосы были длиннее, и носила я их по другому, а на глазах были накладные ресницы. Видение висело передо мной, как потерянный город, но было настолько реальным, что я могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему. Мое сердце колотилось в груди. Я вспомнила маленький кусочек из своего прошлого, а это была еще одна часть головоломки.

И тогда возникла мысль: как это могло случиться, что я сидела в бархатном кресле, голая, но в паре сапог. Я побежала из ванной в гардеробную, где хранились все мои туфли. Некоторые были всё еще в коробках, и я в спешке, открыла их все. Но это была нормальная обувь, та которую обычно носят. Лакированных сапог на шпильках нигде не было. Я сидела на пятках в замешательстве. Это действительно воспоминание или плод моего воображения? Но это было так реально. Быть может, я запуталась из-за гипноза? Я встала на колени перед открытым шкафом, чувствуя онемение и пустоту. Образ меня, обнажённой в красном с позолотой кресле, кружился у меня в голове. Это была другая я. В другой комнате. Но это, была я.

Я не хочу отказываться от этого. Это было моим. Я была готова вернуться к своему прошлому.

Я хотела позвонить доктору Кейну и рассказать ему о моем видении, но, была суббота, и его офис был закрыт. Возможно, это было и хорошо. Я вспомнила, что Ивана предупреждала меня остерегаться ложных воспоминаний.

Было ли это ложным воспоминанием? Ложью.

Я встала и побежала к ящику с косметикой. Лихорадочно обыскивала его аккуратно разложенное содержимое. Я знаю, это должно быть здесь. Нашла, дрожь пробежала вдоль позвоночника. Пара накладных ресниц: 100% норка. Я открыла пурпурную велюровую коробочку и пробежалась пальцами по перистым краям, и я узнала. У этой моей версии было имя - “Безумная девчонка”, и его я носила раньше. Когда я сидела в красном бархатном кресле. Воспоминание не было ложным. Это было на самом деле. А что случилось с блестящими сапогами?

Я закрыла глаза и попыталась заставить видение вернуться, но пелена развеялась. Вся целостность, звук, вкус и запах исчезли из поля зрения. Это стало лишь другим воспоминанием в моей голове. Я почувствовала себя странно обделённой, и по моей щеке скатилась слеза. Она жгла, словно кислота. Под спокойствием и смирением я всё ещё была подавленной и неопытной. С трудом сглотнула. Я не должна плакать. Ивана была бы сильно разочарована, если бы узнала, что я предалась истерике и жалости к себе в первый день, вдали от своей семьи.

Я вспомнила слова нейрохирурга.

- Это всё ещё там. Здесь не вопрос в памяти, а всего лишь в доступе. Со временем... Она может вернуться. Может быть не всё. Большинство. По крайней мере, некоторые.

Я вытерла слезы. А после, пошла принять ванну. Затем я оделась, открыла холодильник и улыбнулась. Ивана набила его всем, что я, возможно, могла бы захотеть. Молоко, апельсиновый сок, яйца, бекон, толстые ломтики хорошей ветчины, домашние блины, баночки оксфордского мармелада и протёртый джем с кусочками ягод. Я уселась за миску каши. Медленно прожёвывая и наслаждаясь одиночеством.

После, убрав посуду, я позвонила Иване. Она беспокоилась и хотела, чтобы я вернулась в Мальборо Хол. Но я наслаждалась ощущением свободы с тех пор, как была в детском возрасте. Это была хорошая перемена: от отца, обращающегося со мной, как с психбольной, которой требуется смирительная рубашка; и от моих сводных брата и сестры, одаривавших меня сочувствствующимими взглядами, когда думали, что я их не вижу.

- Я в порядке, - успокоила я её, но она взяла с меня обещание быть дома в среду.

После звонка я положила трубку и побродила по квартире. Заглядывала в шкафы, трогала одежду, книги и вещи, которые я уже приобрела, но не помнила. Открыв ящик, я нашла открытки - открытки на день рождения от семьи и от друзей. Прошел час. Я попыталась представить себе, что бы я делала в этой квартире до аварии, но не могла этого сделать. Папа сказал, что я была занята в компании, некоторой работой по связям с общественностью. Но, очевидно, это было чем-то не очень важным, так как мое отсутствие не заметили.

И всё это время я непрерывно думала о докторе Кейне и о взгляде, который промелькнул между нами. За те несколько секунд, я не ощущала ни холода, ни онемения. Я почувствовала себя живой. Знала, что мне не показалось. Прошлой ночью он хотел меня также сильно, как и я его. В гостиной пробили часы. Был почти уже обед. Снаружи был довольно неплохой день, и я решила прогуляться, свежий воздух пошел бы мне на пользу. Я тепло оделась и покинула квартиру.

К тому времени, как я повернула на Нью Бонд Стрит, погода несколько изменилась. Над городом нависли тёмные дождевые тучи. Я прошла дизайнерские бутики, куда Ивана потащила меня за покупками сразу после выписки из больницы. У нее был безупречный вкус, а я была так растеряна, что полностью ей доверила выбрать всю одежду и парфюм. Но теперь, когда я почувствовала себя более собранной, мне хотелось других вещей.

Только после того, как я повернула налево на Берлингтон Стрит и продолжала спускаться к Виго Стрит, я осознала, куда мне нужно было идти все это время. Я была на Регент Стрит, когда начался дождь. Огромные капли дождя падали на мою склоненную голову, плечи, грудь и руки. Мгновение я не двигалась, просто чувствовала их. Холодно.

И тогда я подняла лицо к каплям и позволила им бить по моей коже. Открыла рот, и они стекали по языку вниз и дальше в горло. Я начала смеяться. Это был смех сумасшедшей женщины. Люди, спешащие под зонтами, испуганно смотрели на меня. Очень быстро я стала промокать. Моя одежда прилипла ко мне, и я, пока шла вниз по Шафтсбери Авеню и поворачивала на Руперт Стрит, дрожала от холода. Идти было недалеко. Я подошла к двери номер тридцать четыре и позвонила в колокольчик. Пожалуйста, будь там, молилась я.