- Приготовиться! - прозвучало совсем тихо, но властно и сурово. Все зашевелились и стали молча, некоторые зевая, выходить из хаты. Холодный ветер обдал лицо. Где-то вдали заунывно прозвучал гудок локомотива. Сверкнула ракета, осветив горизонт, и медленно потухла в густой ночной мгле.
Начштаба торопливо отдавал последние приказы командирам взводов и отделений. И тут произошел случай, который чуть не погубил всю операцию. У сержанта Ильченко выстрелила винтовка. Все вздрогнули, думая, что это сигнал к бою, но, когда узнали в чем дело, разозлились, ругая этого горе-солдата, провоевавшего с начала войны и не научившегося обращаться с винтовкой. К нашему счастью, выстрел утонул в свинцовой тишине ночи. Вероятно, противник не обратил на него внимания.
Отряд потянулся длинной змеей, медленно и бесшумно, готовый в любую минуту вступить в бой. Хотя до железной дороги было не более трех километров, мы преодолевали их около трех часов, иногда мы бежали, падая при каждой вспышке ракеты, местами шли, останавливаясь через каждые сто шагов. Эти остановки мы использовали для отдыха - ложились на холодную сырую землю. Я шел, сгибаясь под тяжестью груза. Сильно болели плечи, сжимало грудь упаковкой батарей, давил спину мешок с продуктами и автомат с патронами. Но все трудности подавлялись одним стремлением - идти вперед, к цели.
- Приготовиться к движению, в ста метрах противник! - пронеслось по колонне.
Вдруг выстрел… Зашипела ракета. Мы повалились на болотистую почву. Стало странно светло, отчетливо виднелось, совсем рядом, полотно железной дороги. Ракета медленно угасала.
- Вперед! Бегом! - раздалась команда. Мы ринулись на насыпь. Зачавкала под ногами болотная грязь, захрустел щебень, кто-то упал.
Мы бежали, забыв об усталости, о лавине свинца, которая могла обрушиться на нас из немецких дзотов.
- Вперед, к лесу! Только к лесу!!!
Мы карабкались на насыпь. Дзоты молчали. Неужели немцы нас не видели? А может, просто струсили? И только когда мы миновали полотно дороги и отряд стал стягиваться на лесной просеке, вспыхнули ракеты и ударили пулеметы. Но это. уже было совсем не опасно. Нам вдруг всем стало чертовски весело.
ИЗ РАДИОГРАММЫ В НАШ ЦЕНТР
Форсировав Днепро-Бугский канал и железнодорожную магистраль Пинск - Брест в районе Худлин, вошли в расположение немецко-венгерских войск. Согласно полученным данным разведки, в районы Кобрина, Антополя, Драгичина стягиваются значительные силы оккупантов и их пособников. На ближайшее время готовится проведение крупной операции против партизан. Сообщаю установленные войсковые части и их количество… Серго.
Форсировав железнодорожную магистраль в районе Худлин, мы всю ночь двигались по чрезвычайно болотистой местности, отклоняясь от железной дороги и вражеских гарнизонов. Необходимо было до рассвета выйти из опасной зоны, где немцы могли нас легко обнаружить.
Я никогда не забуду этой ночи. И разве можно словом «усталость» выразить в полной мере то, что мы испытали. Уже брезжил рассвет, когда наш отряд вышел на шоссе. У дороги угрожающе чернело на большом листе фанеры немецкое предостережение: «Ахтунг, партизанен!»
Отряд выстроился в боевую колонну. Мы двинулись по шоссе. Ноги радовались твердому грунту после каши талого снега и непролазной грязи. (Несмотря на наступившую зиму, кругом стаял снег и было тепло.) -
Было уже совсем светло, когда подошли к какому-то хутору. Он, казалось, спал тяжелым сном. Мы на минуту передохнули, пока разведчики обследовали хутор.
Наше появление разбудило жителей. Они осторожно выглядывали из окон и, увидев нас, быстро выбегали из хат. К горлу подступил ком, когда женщины, утирая слезы, радостно говорили: «Сынки, родные!..» Женщины, дети, старики окружили нас и спрашивали, скоро ли придет Красная Армия, как на фронте, как живут люди по ту сторону фронта…
На краю деревни показалась группа людей, одетых и вооруженных очень пестро. Один из них, в офицерской немецкой шинели, командир группы, тепло поздоровался с нами:
- Кировцы мы, привет фронтовикам. Давно вас ждем!
На соседнем хуторе мы расположились на отдых после двухдневного марша и были так же тепло и радушно встречены жителями. Каждый считал своим долгом пригласить кого-либо из нас к себе в хату.
После краткого отдыха отряд снова строился в походную колонну. Кировцы дали фурманки, и теперь я мог снять с груди осточертевшую мне упаковку батарей и идти сравнительно налегке.
Мы уходили, -провожаемые печальными взглядами жителей. В воздухе уже раздавались выстрелы. По большаку зеленой змейкой тянулась колонна мадьяр, ревели моторы бронетранспортеров. Они уже узнали о появлении нашего отряда. И опять в бой вступать мы не могли.
- Мы еще придем! - крикнул кто-то из наших ребят.
- Возвращайтесь быстрей! - донеслось вдогонку.
Мы шли опустив головы. Всем очень хотелось ударить по врагу. Вдогонку гремели выстрелы и рокотал немецкий пулемет. Но преследования не было.
ИЗ РАДИОГРАММЫ В НАШ ЦЕНТР
Согласно поставленной задаче «Гвардия», избегая боев с противником, продвигается в соответствии с маршрутом. Бойцы отряда рвутся в бой. По полученным данным, в районе Бреста и Кобрина сосредоточиваются большие силы немцев. Большое скопление железнодорожных составов на участках Брест - Ковель - Кобрин… Серго.
И снова мы идем и идем. Крупными хлопьями падает мягкий снег. Сколько уже нами пройдено, еще больше осталось пройти. В отряде есть больные и раненые. Мечется в горячем бреду наш раненый начштаба: Его везут в санях, порой он вскакивает и хватает свой автомат. Его верный ординарец Петров все время с ним. Он, как нянька, поит и кормит угасающего капитана, с которым прошел немало по дорогам войны. Мы идем по труднопроходимым партизанским тропам - это когда светло, а когда спускаются зимние сумерки, мы выходим на большак. Иногда скрытно проходим мимо вражеских гарнизонов, иногда прорываемся с боем. Тогда тишина ночи разрывается автоматной и пулеметной стрельбой, тьма рассекается веером трассирующих пуль. Тут уже надо забыть об усталости, о тяжести груза и бежать, пригнувшись, вовремя падать и снова вскакивать. Только проскочить, только не дать опомниться врагу, только выдержать. А потом в полном изнеможении мы валимся на землю. Разгоряченными ртами хватаем снег, чтобы утолить жажду, и он кажется таким вкусным. Хочется вот так лежать и лежать и больше ни о чем не думать. Выстрелы затихают позади. Лес - наш верный друг, он всегда служит нам надежной защитой.
Наш недолгий отдых прерывается командой:
- Приготовиться к движению!
И снова встаем, напрягая последние силы. И снова колонна двигается в ночной мгле.
Сколько раз так было? Трудно сказать. Если провести линию движения нашего отряда по карте, то изломанная кривая составит примерно 800-900 км по самой различной пересеченной местности.
Наш путь начинался в районе озера Белое, в Ровенской области, шел в направлении реки Стаход, проходил через топи и болота Волыни, через реку Припять, Днепро-Бугский канал. Затем мы шли к Бресту, форсировав железную дорогу Брест - Москва, прошли Беловежскую пущу и повернули к Пружанам, откуда круто на север, к Неману. Конечной целью были Августовские леса, где и предстояло отряду активизировать разведывательно-диверсионную деятельность, направляя свои удары в глубь Восточной Пруссии.
К февралю 1944 года мы вышли на один из участков железной дороги Брест - Москва. Это была важнейшая коммуникация Восточного фронта. Нам было известно, что дорога охраняется очень тщательно и переход ее связан с большим риском. Было известно и то, что в районе Бреста свирепствуют подразделения эсэсовской дивизии «Викинг», которая снята с фронта для проведения операций «устрашения» в тылу.
Отряд расположился в густом лесу, в полкилометре от «железки», по которой то и дело громыхали составы, шедшие на Восток. Валил густой снег. Морозило. Лес темнел в опускающихся сумерках. Костров жечь было нельзя, и мы грелись, бегая по снегу и толкая друг друга плечами. Время тянулось чересчур медленно. Когда стемнело, наши разведчики подобрались к полотну дороги, прорезали проходы в проволочном заграждении, зафиксировали расположение дзотов, и высчитали промежутки, через которые проходили патрули. На все это ушло несколько часов. А мы в это время лежали на опушке леса, на мягком, холодном снежном ковре, лежали и ждали команды. Привалившись к стволу толстого дерева, я задремал. Сколько это длилось, не знаю.