Среди нас самым старшим по возрасту и званию был Василий Васильевич. Лысоватый, с остроносым худым лицом, он пользовался в отряде большой любовью за умение хорошо рассказывать. Мы с ним по очереди рассказывали все, что когда-то читали в книгах, если выдавалось свободное время. А желающих послушать всегда хватало. Так и в этот холодный зимний вечер. После ужина, при свете коптящей лучины, сидели мы в хате и слушали нашего санинструктора.
Рассказывал он проникновенно, выразительно, иногда снижая голос до шепота, иногда повышая его до высокого тона. Глаза его при этом постоянно меняли свое выражение - то оживлялись, то в страхе расширялись. В этот вечер он рассказывал нам о вурдалаках и упырях, которые, по сохранившимся в народе легендам, когда-то обитали в тех местах, где мы теперь находились. И, странно, захваченные старинной легендой, мы забыли об опасностях более страшных и настоящих и глубоко переживали трагедию семьи, погибшей от вурдалаков.
Василий Васильевич дошел до кульминационного момента и, глядя в окошко, начал таинственным, проникновенным шепотом рассказывать:
- И вот глубокой ночью раздался в окно стук, и дети увидели страшное бледное лицо с огромной седой бородой…
Мы все замерли, а сержант Хусандинов испуганно обернулся к окну. Когда Василий Васильевич закончил свой рассказ, мы его тепло поблагодарили и стали укладываться спать, кто где попало. Вскоре все спали. Ночью, сквозь чуткий сон, я слышал, как сержант Хусандинов тихо поднялся, взял автомат и осторожно вышел во двор. Я уже было снова заснул, как вдруг - автоматная очередь. Секунда - и мы все на ногах. Схватив оружие, скорей бросаемся к дверям, в которых столкнулись с Хусандиновым. При свете кем-то зажженного фонарика мы увидели его бледное лицо и глаза, широко-вытаращенные в ужасе. Он что-то бормотал.
- Что? Что там? - спрашиваем его все мы. А он в ответ:
- Белым бородом бодал!
- Кто бодал, кого бодал? - кричим мы, проверяя готовность оружия.
А по всей деревне уже тревога. Хлопают двери хат. Отряд занимает круговую оборону. Но вскоре все выясняется. Оказывается, виновником тревоги был козел нашей хозяйки, который слегка боднул нашего Сержанта. А тот впотьмах не разглядел, заметил только белую бороду, сразу же вспомнил рассказ об упыре, ну и пальнул. К счастью, мимо козла.
Трудно описать гнев нашего командира отряда и растерянный вид сержанта, когда все выяснилось. Но сама ситуация была настолько смешной, что командир в конце концов сам не удержался от смеха.
- Ну, что ж? Лишняя тревога не повредит, - сказал он. - А вот нашего санинструктора надо крепко пробрать за такие страшные рассказы.
Однако на следующий вечер командир пришел сам и очень внимательно слушал рассказ Василия Васильевича, который назывался «Нельская башня».
ИЗ РАДИОГРАММЫ В НАШ ЦЕНТР
… На Правобережной Украине, особенно в местах, освобожденных от гитлеровцев, действуют банды бандеровцев. Если при оккупантах они выполняли в основном функции их пособников, то теперь выступают как ярые националисты-самостийники. В лесистых районах созданы базы, где у бандеровцев хранится оружие и боеприпасы. Имеется своя агентурная сеть. В ближайшее время следует ожидать еще большей активизаций этих банд, действия которых будут направлены на подрыв тылов наших наступающих войск, а также на срыв восстановления Советской власти в освобожденных районах… Серго.
В ТЫЛУ ВРАГА
Наш путь пролегал через труднопроходимые Пинские болота. Мы шли дорогой, по которой происходило непрерывное движение партизан в тыл противника, а вернее, в партизанский край Федорова. По зыбким, опасным трясинам партизаны проложили дорогу-гать, которая состояла из скрученных вязок прутьев, а местами из бревен. Этот настил то и дело прогибался, лошади часто ломали себе ноги, повозки проваливались, образовывались заторы. Фашистская авиация часто висела над партизанской дорогой и обрушивала бомбы на двигающихся по ней или же обстреливала их из крупнокалиберных пулеметов.
Это все не миновало и нас. Когда раздавалась команда: «Воздух!» - мы рассредоточивались и прыгали в ледяную воду. Утопая в трясине, я уцепился за кочку. Ухнули взрывы бомб, высоко подняв фонтаны воды и грязи, которые обрушились на нас. Потом сразу стало тихо. Грязные, продрогшие, мы выбирались из болота, согревались немного спиртом - и снова в путь. Шли большей частью ночью.
Пройдя болото, мы вышли на твердый грунт. Теперь идти было легче, и снова можно было раздобыть фураж и взять проводников с подводами. Отряд, продвигаясь по маршруту рейда, вышел к Белому озеру, в районе которого дислоцировалось прославленное партизанское соединение Героя Советского Союза генерал-майора Федорова.
Перед встречей с Федоровым мы привели себя в порядок, выстроились и колонной вышли из леса на шоссейную дорогу, которая вела к соединению Федорова. Сам Федоров, усатый, плотный мужчина в генеральской форме, выехал к нам навстречу на лихом скакуне и верхом приветствовал отряд.
Он ехал медленно, в сопровождении эскорта своих младших командиров, одетых весьма разнообразно, что невольно напоминало времена гражданской войны. Кто-то из наших бойцов в шутку сравнил партизанского генерала с легендарным Чапаевым. И действительно, в нем было что-то похожее на чапаевское.
На несколько километров в окружности, в лесу располагались подразделения Федорова. Здесь я впервые увидел жизнь и быт партизан: землянки, палатки, костры, часовые на дорогах, патрули, обозы, скот и огромное людское море отдыхающих партизан. Мы остановились вблизи озера Белое. Федоровцы гостеприимно приняли нас, предоставив нам несколько свободных землянок, где мы заночевали, усталые от марша..
После трехдневной стоянки мы покинули партизанский лагерь и двинулись в направлении Ковеня. Местность болотистая. Зыбкая опасная- гать. Ноги часто проваливаются и стынут в ледяной воде. Я иду рядом с дядей Володей и рассказываю ему о своем далеком доме, о веселых годах детства. Он часто улыбается в свою пышную бороду. Гать кончается, начинается проселочная дорога, обрамленная по краям чахлым кустарником.
Через два дня- мы достигли Днепро-Бугского канала в районе Худлин (Пинская область). Это была нейтральная территория, не занятая ни немецкими, ни нашими частями. Канал служил как бы границей этой территорий, за ним уже располагались мадьярские гарнизоны, которые контролировали магистраль Пинск - Брест.
В трех километрах от канала проходила железная дорога, которую нам предстояло перейти. Людям, не имеющим представления о немецких коммуникациях и о партизанской войне, переход железной дороги, может быть, представляется чем-то весьма обычным. Но тот, кто хоть раз форсировал «железку», будет это помнить долго. Все железнодорожные магистрали тщательно охранялись и прикрывались дзотами и опорными пунктами. Лес по обе стороны вырубался на 300-500 метров и образовывал завалы. Местами устанавливалась тайная сигнализация и ставились мины, не говоря уже о патрулях и частых вспышках осветительных ракет. Все это превращало переход через железную дорогу, особенно большим отрядом, в сложную боевую операцию. Этой ночью нам предстояло провести подобную операцию. Едва только стало темнеть, наш отряд начал форсировать Днепро-Бугский канал. Первыми бесшумно переправились разведчики на лодке, найденной недалеко от хутора. Затем были спущены для переправы надувные лодки. Они, правда, не были удобны и надежны. Очень много было канители с переправой лошадей, которые боялись ледяной воды, лягались. Некоторых невозможно было загнать в канал и пришлось оставить на берегу вместе с повозками.
Форсировав канал, мы двинулись к маленькому хуторку, стоявшему километрах в трех от «железки». Командир приказал располагаться по хатам и быть в полной боевой готовности к выступлению, проверить оружие и ждать сигнала. Томительно шло время. Я сидел в одной хатенке, в которую набилось около двух десятков бойцов. Некоторые, примостившись на полу, уже спали, другие вполголоса разговаривали, наполняя табачным дымом хату. Я пытался заснуть, но никак не мог.