Женщина смолкла и вышла. Когда хозяйка вернулась, лицо ее как-то просветлело, сделалось добрей и моложе. Она засмущалась и сказала мне:
- Вы не посидите немножко с ней, она проснулась и просит, чтобы я позвала того, который хорошо рассказывает.
В маленькой комнатушке было темновато. Настенька слегка приподнялась, и слабая улыбка пробежала по ее лицу. Сев рядом, я рассказал ей что-то смешное. И она рассмеялась звонким девичьим смехом. Я пообещал продолжение досказать завтра и ушел.
Досказать до конца мне не пришлось. На рассвете нас неожиданно подняли, и мы выступили. Перед уходом тепло распрощались с хозяйкой. Настенька крепко спала, и, может быть, ей снилось что-то хорошее: на ее детском лице проступила еле заметная тихая улыбка.
ИЗ ФАШИСТСКОГО ЕЖЕНЕДЕЛЬНИКА «ДАС РАЙХ» ЧЕЛОВЕК И НЕДОЧЕЛОВЕК
«Немецкий солдат борется за .национал-социалистическое мировоззрение и жизнеутверждающее будущее. Он спаситель всех культурных ценностей человечества.
Советский солдат - нанятый защитник рожденного преступления…» Эти строки попались мне на глаза через несколько дней после описанной выше встречи. Когда я прочитал их дяде Володе, он усмехнулся:
- Ты можешь это прочитать на политинформации.
Мы иногда использовали фашистские газеты: пропаганда Геббельса работала невольно против себя.
РАБОТА РАДИСТА
- Ваша основная задача - это обеспечение бесперебойной связи группы Серго с Центром,- слышал я мысленно слова нашего генерала, сказанные перед отправкой на задание. И я старался во что бы то ни стало обеспечить бесперебойной связью нашу группу, а точнее, моего начальника, дядю Володю. А необходимость в этой связи всегда была крайне острой. Данные и материалы, которые получал дядя Володя по самым различным каналам, требовалось немедленно передавать нашему командованию.
Мне немало пришлось передать радиограмм о расположении вражеских частей, о предстоящих карательных операциях оккупантов, о строительстве оборонительных сооружений, о вражеской агентуре и о многом другом. Приходилось только диву даваться, как эти данные добывались. Конечно, дядя Володя, будучи опытным чекистом, не вводил меня в подробности своей оперативной работы, но суть дела не скрывал, предоставив мне шифровку и дешифровку всех поступающих к нам разведанных.
Я часто видел, как он встречался с различными людьми, которые приходили ненадолго в расположение нашего отряда, или шел сам на явку, куда-нибудь на заброшенный хуторок, на опушку леса, встречался со своим связным где-нибудь в притворе старой полуразрушенной церкви. Условия встреч менялись в зависимости от важности задания, которое выполнял человек, приходящий на явку, и от степени его засекреченности.
Текст радиограмм дядя Володя всегда писал сам, стараясь быть по возможности лаконичным. После зашифровки я отдавал ему текст, который он свертывал в трубку и сжигал дотла. От меня он всегда требовал сжигать все, что передано в эфир. И если в других отношениях он допускал некоторые послабления, делая скидку на мой возраст, то в вопросах конспирации и обеспечения связи был строг и не терпел никаких отклонений.
Сам он, коммунист с 1920 г., чекист-дзержинец, имел за своей спиной большой опыт борьбы с врагами Советской власти. Об этом я узнал позже, когда он дал мне рекомендацию в нашу славную Коммунистическую партию.
А тогда он был для меня - дядя Володя, для Центра - Серго.
Зашифровав текст радиограммы, я выбирал подходящее место, устанавливал свою «Белку» и начинал вызов своего корреспондента. Он обычно сразу отвечал на мои позывные, всегда был очень аккуратен, и его позывные, четкие и мощные, вызывали волну радости в моем сердце. И я начинал выстукивать цифровые колонки радио-граммы. Работать приходилось в самых разных условиях: в мороз и вьюгу, в дождь и жару, в лесах и болотах, в хуторах и у дорог. В местах, удаленных от противника, радиосеанс мог проходить долго, и бесперебойно, если не исчезала слышимость. В тех же случаях, когда приходилось выходить в эфир под носом у немцев, мешкать было нельзя. Бывало и так: только свяжешься со своим корреспондентом и начнешь передавать текст, а уже надо уходить: вражеские пеленгаторы засекли. В таких случаях немцы обстреливали запеленгованный участок и высылали специальные ЯГД-командос для поиска работающей рации.
Были и другие трудности в моей работе. Батареи от продолжительных сеансов садились, и мощность передатчика снижалась. А мой корреспондент от этого плохо меня слышал и просил повторить то или другое .место шифровки. Сеанс затягивался, и тогда мы с Николаем использовали крутилку - портативный движок, который заменял батареи, но создавал нудное жужжание. В целом наша аппаратура была почти безотказна. Наши маленькие «Белки», казалось; не знали ограничений в радиусе действия. Сотни километров, отделявшие нас от нашего Центра, ни в коей мере не снижали эффективности работы радиопередатчиков.
Бывали и особо срочные, безотлагательные радиограммы с запросом немедленного ответа Центра. Помню, как-то после тяжелого ночного марш-броска я был разбужен резким толчком в плечо.
- Поднимайся, надо срочно передать вот это.- Дядя Володя протянул мне листок бумаги.
Голова была налита свинцовой усталостью, глаза слипались, ныло все тело, и так не хотелось отрываться от теплой печки, куда меня заботливо уложила хозяйка хаты. Я взял текст, но глаза слипались, буквы плыли. Дядя Володя стоял рядом и строго смотрел на меня. Затем взял у меня текст и проговорил:
- Я зайду ровно через десять минут. Чтобы все было в полной готовности!
Теплое ложе у печки манило к себе. Ведь последние несколько дней мы только и делали, что шли, или бежали, или ползли под огнем врагами вот долгожданный отдых. За этими размышлениями стрелка моих часов пробежала пять минут, оставалось еще пять. Я быстро разделся по пояс, взял ведро холодной воды, вышел из хаты и вылил воду себе на голову и спину.
Когда, ровно через десять минут, дядя Володя пришел, я сидел за столом и разворачивал шифровальную ленту. Радиограмма оказалась очень короткой, но действительно была срочной, и всякое промедление лишило бы ее значимости.
На этот раз мне повезло: слышимость была отличная, и дядя Володя даже удивился, когда увидел, что я выключил рацию.
- Уже все ?- спросил он.
- Да, все!
- Силен, - сказал он свое обычное словечко и ухмыльнулся в бороду.
Как радисту мне пришлось слушать последние известия из далекой от нас столицы. Услышав знакомый голос диктора, читавшего сводку Совинформбюро или приказ Верховного Главнокомандующего, я старался по возможности записать главное, а потом прочитать бойцам отряда. С каким волнением и радостью воспринимались сообщения об освобождении какого-либо города, ведь среди бойцов часто оказывались те, чьи родные и близкие жили в оккупации. Сводки мы распространяли в селах и деревнях. И надо было видеть радость советских людей, когда они узнавали, что час избавления недалек, что родная Красная Армия скоро придет и к ним.
Командир отряда и дядя Володя придавали большое значение работе с населением на пути нашего рейда. Мы старались укрепить веру людей в скорую победу над немецко-фашистскими оккупантами, привлечь их к активной борьбе с врагом. В беседах с населением мы разоблачали лживую нацистскую пропаганду.
По роду своей работы нам приходилось иногда прослушивать радиопередачи немецко-фашистского радио. Немецкие оккупационные власти создали на территории Белоруссии, Украины и Прибалтики ряд пропагандистских радиовещательных станций, которые работали почти круглосуточно. Передачи велись на русском, украинском, белорусском и других языках. Какую только грязь и клевету они ни лили на нашу страну, наш народ, партию и социалистический строй. От похабных анекдотов, заимствованных из блатного мира, до заумной слащавой демагогии.
Но тщетны были все усилия и потуги вражеской пропаганды. Напрасно из кожи вон лезли предатели и гнусные пособники оккупантов, стараясь оплевать и опоганить все, что дорого и свято для советского народа. Население оккупированных территорий активно боролось с захватчиками. Росло и ширилось партизанское движение, горела земля под ногами непрошеных гостей.