- Да…с молоком, естественно, они были полностью пропитанными.

Я закрываю глаза и громко вздыхаю, потирая виски. – Ты не можешь кормить ребёнка сухими завтраками. Ей нужно детское питание.

- Там было молоко. Я думал, что всё в порядке.

- Хлопья… - я качаю головой. – Боже мой, Рикардо, - про себя я извиняюсь перед Богом за использование его имени всуе.

- Чувак, - он поднимает коробку и показывает мне. – Здесь написано «Питательные».

- Как ты думаешь, чем она собирается их пережёвывать? Воображаемыми зубами? – я открываю её рот и показываю ему. – Посмотри на это. Ей нужна жидкая пища.

- Молоко – это жидкость, - он пожимает плечами, что заставляет меня снова закатить глаза.

- Купи детское питание, - я подвинул её ближе к себе, чтобы почувствовать запах, и зловоние сразу же вызвало тошноту. – И несколько подгузников.

- Что? Сейчас? - спрашивает он.

- Да, сейчас, - я смотрю на него, пока до него не дойдёт, и он не возьмёт ключи, и не выйдет из квартиры.

Пятнадцать минут спустя он возвращается с огромной пачкой памперсов и тремя видами детского питания.

- Я не знал, какое из них лучше, поэтому взял всё.

Я смеюсь. – Ну, по крайней мере, ты знаешь, как привезти товар домой.

- Что теперь? - спрашивает он, глядя на меня, как будто это мой ребёнок.

Я кладу Софию на стол и говорю. – Подойди сюда с подгузниками.

- О, чёрт возьми, я не буду делать это дерьмо.

- Иди. Сюда, - рычу я.

Он вздыхает, но, в конце концов, подходит, я показываю ему, как снять одежду. – Продолжай, - говорю я. - Я помогу, если понадобится.

Он хмурится, глядя на меня, а затем срывает с неё памперс. Зловоние, которое поднялось, заставляет его съёжиться и закрыть нос. – Иисус Христос.

Я смеюсь. – Привыкай к этому.

Стоя, как можно дальше, он вытаскивает памперс из-под неё, я даю ему салфетки, чтобы он вытер малышку.

- Надень чистый, - говорю я.

Он делает то, что я ему говорю, хотя ему понадобилось три попытки, чтобы сделать всё верно. Когда всё сделано, мы её быстро одеваем, и Рик отпрыгивает с грязным подгузником, бросив его в полиэтиленовый пакет, как будто это токсичная опасность, которую он хочет удержать.

- Господи, помоги мне пройти через это, - бормочет он и хватает какое-то детское питание. – Как это работает?

- Следуй инструкциям. Положи это в микроволновку. Проверь на запястье, чтобы ребёнок не обжёг язык.

Он берёт бутылочку, которую мать малышки оставила ему, заполняет её, как написано, а затем помещает её в микроволновку. Когда смесь нагревается, он проверяет её и приносит мне. Я предполагаю, что он может её накормить, но убеждён, что Рик устроит беспорядок, поэтому решаю сделать всё сам.

Я беру её и держу в своих руках, подвигая бутылочку к губам, и она жадно пьёт молоко.

- Хорошая девочка… - шепчу я. – Ты просто проголодалась, вот и всё.

- Так она успокоится или как? – спрашивает он.

- Если ты позаботишься о ней, то да, - говорю я, намекая, что это его вина.

Когда она закончила, я положил бутылочку и похлопал её по спине, надеясь, что она срыгнёт. Малышка всё ещё плачет, что совсем не удивительно, учитывая, как он заботился о ней. Вернее, не заботился.

Он снова садится на диван и потирает лицо. – Что я должен делать, Фрэнк?

- Что ты должен делать? И ты спрашиваешь меня об этом? Ты здесь отец, - я стараюсь не смотреть на него, пока держу девочку крепко и потираю её спину, пытаясь её успокоить.

- Чёрт, Фрэнк. Ты всегда знаешь… всё. И ты – грёбаный священник.

- Я не грёбаный священник, - прошипел я, пытаясь сдержать голос. – Я – проповедник.

- Проповедник, священник, падре, что угодно. Для меня это одно и тоже.

- Ты бы знал. Но ты почти не приходишь в церковь.

- Я знаю. Парни меня не пускают.

- Тогда старайся усерднее, - отвечаю я. – Кому они нахер нужны?

- Я стараюсь.

- Нет, ты заботишься о деньгах. Ты не проспал бы и дня, если бы один из них умер прямо сейчас.

Он молчит, поэтому я думаю, что моя тирада сработала.

- Я знаю, потому что чувствовал это. Я тоже был в твоём положении, и ты это знаешь. Они не твои друзья.

- Но они дают мне то, что мне нужно, - он вытаскивает небольшой пакет с кокаином и проводит линию на столе. Я положил ребёнка в самодельную кроватку. Прямо перед тем, как он нюхнул, я скользнул рукой по коксу.

- Блядь! Чувак, почему…

- Тебе лучше знать, - я хватаю его за воротник и тяну вверх. – У тебя, блядь, ребёнок.

Его глаза покраснели. – Отпусти меня.

- Нет, послушай меня, - рычу я. – Видишь эту маленькую девочку? – я указываю на неё. – Она твоя, нравится тебе это или нет. Эта маленькая душа рассчитывает на то, что ты поступишь правильно. Она не просила её рожать. Ты создал её, будучи эгоистичным куском дерьма. И теперь ты думаешь, что сможешь убежать от своих обязанностей?

Он качает головой. – Я не знаю, как ухаживать за ребёнком!

- Тогда пора научиться! – Я вернул его на диван и посмотрел на него. – Брось наркотики. Сейчас же.

- Что? Навсегда?

- Да! – я сжимаю кулаки. – Ты называешь себя мужиком? Ну, так и веди себя как мужик. Будь отцом для этой маленькой девочки.

Я подхожу к ней и беру на руки, чтобы показать ему. – Видишь? Твоя кровь течёт в её венах. Это всё из-за тебя. Теперь пора разбираться с последствиями.

- Но я не могу… - бормочет он, его глаза покраснели.

- Посмотри на неё, - кричу я, заставляя его взглянуть на её крошечное лицо. – Это твоя дочь.

Он начинает плакать. Теперь в комнате два ребёнка.

- Прекрати плакать, - говорю я Рикардо. – И будь мужиком.

- Мне всего девятнадцать. Я не мужик.

- Нет. Ты ребёнок, который делал взрослые вещи, и теперь понимает, что мир не так прост, как думал. Время расти, малыш.

- Фрэнк… как ты это делаешь?

- Всему своё время, - говорю я, и мягко качаю ребёнка туда-сюда, пока крики не становятся тише.

- А что насчёт денег?

- Найди работу. Настоящую работу, - я смотрю ему прямо в глаза, поэтому он знает, что я серьёзно. – Брось пить. Не кури. И убери этот чёртов беспорядок, - говорю я.

- Но я не могу всё это сделать…

- Да, ты можешь! – рычу я. – Проклятье. Это то, что значит, создать новую жизнь. Ты делаешь всё, чтобы позаботиться об этом. Даже, если это означает жертвовать своей собственной чёртовой душой.

Он качает головой и немного смеётся, вытирая слёзы. – Посмотри на себя. Ругающийся проповедник.

- Меня не ебёт. Богу плевать, клянусь я или нет. Ему не плевать, забочусь ли я о его детях. Вот это важно.

- Как о ней… - бормочет он, глядя на маленькую Софию.

- Да. И о тебе.

- Обо мне? – он поднимает брови на меня.

- Да. Хочешь верь, хочешь нет, мы все важны, включая вас. Пришло время сражаться за правильные вещи. Ты заслуживаешь лучшего. Она заслуживает лучшего.

В комнате повисла тишина. – Ты прав… - говорит он, глядя вдаль. – Я облажался.

- Время от времени все терпят неудачи. Речь идёт о том, чтобы увидеть свои неудачи, научиться на своих неудачах и в следующий раз сделать лучше.

- А как насчёт тебя? Ты делаешь что-то лучше? – спрашивает он, его взгляд проникает в меня. Как будто он видит меня насквозь.

- Дело не во мне. Ты знаешь моё прошлое. Я делаю всё, что могу. А ты?

Я знаю, что он не может ответить на этот вопрос, и он этого не делает.

Он сидит тихо, пока я наклоняюсь к его ребёнку.

Этот милый маленький ребёнок сосёт мой большой палец. Она ангел. Пока я её держу, мои воспоминания возвращаются, хотя я так долго пытаюсь их забыть.

Я не хочу их вспоминать.

Как только она засыпает, я отдаю её ему в руки. – Держи её головку.

Он держит её так, как я сказал, и впервые с тех пор, как я пришёл сюда, я вижу пламя, горящее в его глазах. На его лице медленно появляется улыбка. – Хорошо, я признаю, что она очень симпатичная.

Я глубоко вздыхаю и киваю. – Да, так и есть.