Обменявшись церемонными приветствиями и обязательными вопросами о жизни и здоровье, приступил Мемнон к делу.

Сначала обрисовал он положение города, показав собравшимся, что весьма хорошо информирован. Отметив, что троянцы уже показали свое мастерство, десятый год сдерживая намного большую армию врага, заявил он, что конечный итог этой войны будут лишь один — падение города.

Шумно загалдели собравшиеся, протестуя, но пресек волнение взмахом руки Приам.

— Может, проиграем, а может и отобьемся. Война — дело такое, никто заранее ничего предсказать не может. Стены города по-прежнему высоки, запасов в Трое много, и обороняемся мы в своих домах, а греки в чужой и враждебной стране живут. Рано или поздно они истощат свои запасы и даже без проигранного боя вынуждены будут уйти, — вельможи согласно закивали головами. — Впрочем, гадать о том, что ждет нас — дело бессмысленное. Так что не стоит предрекать нам несчастье. Тем более что не для этого ты проделал такой путь.

— Ты прав царь! — улыбнулся Мемнон, — Упомянув о проблемах города, я не хотел никого обидеть. Это было сделано лишь потому, что я хочу, чтобы между нами не было недопонимания. Мы пришли не как наемники, с голоду продающие свои мечи за горсть серебра. Твои воеводы уже видели мои войска и подтвердят: они не слабее гарнизона Трои.

Приам кинул взгляд на своих полководцев, и те кивнули головами, подтверждая сказанное полубогом.

— Так что я хочу заключить с тобой договор как равный с равным, — продолжил сын Эос.

Скажи он это десять лет назад, рассмеялся бы Приам, но сейчас, когда его город стоял на краю, было не до гордости.

— Что ж, пусть будем мы с тобой равны во всем, — кивнул Приам. — Чего ты хочешь за свою помощь?

— Половину всех взятых в бою трофеев, фураж для лошадей и содержание для моих воинов, выдаваемое едой и золотом, — начал перечислять Мемнон, — бронзу для оружейников, материалы для починки колесниц и доспехов, восполнение за счет Трои потерь в конном составе….

Закончив список требуемого, сын Зари добавил:

— Сколько конкретно причитается и как мы это получим, пусть обсудят наши даматы, нам с тобой не стоит вникать в такие мелочи.

— Да будет так! — произнес Приам, подняв свой скипетр в знак согласия.

— И еще, кроме этого в знак дружбы прошу подарить мне ту чашу, из которой некогда пил Зевс, — произнес полубог. — Слышал я, что сберегли ее троянские цари, и сейчас лежит она в сокровищнице одного из храмов Илиона.

— Государь! Это же святыня города — седоволосый жрец сделал шаг, явно намереваясь защитить от посягательств реликвию.

Мемнон напрягся, готовый к любому развитию ситуации. Однако Приам пресек готовый начаться спор.

— О чаше мы подумаем, а пока прошу почтить нашу трапезу. Ешьте, пейте и отдохните от трудностей дороги, — произнес он, подавая знак слугам. Те быстро внесли в мегарон уже накрытые столы и ложа для гостей. Неизвестно откуда появились музыканты и танцовщицы, и начался веселый пир, на котором не было места серьезным разговорам. Когда же он завершился и гостей отвели в отведенные им для сна покои, Приам собрал советников для разговора.

Одни, считавшие рассказы о чудодейственных свойствах старой чаши сказками, советовали отдать ее. Однако жрецы, куда больше знавшие о тайнах мира, наотрез отказывались отдавать святыню, которую, оказывается, регулярно использовали в своих обрядах.

— Давайте поступим так, — подал голос Антенор, — Пока отдадим ему золото, а про чашу умолчим. А слуги "случайно проболтаются", что хочет царь торжественно подарить ее своему союзнику после победы. Ну а пока закончится война, многое может измениться.

— Мемнон может и забыть о своем желании, а может и погибнуть, — подхватили мысль троянцы.

— А еще можно подменить чашу и отдать ему любую другую. Чтобы понять обман, должен быть он сильным магом, а он всего лишь вояка. Да и если узнает, можно удивиться и сказать, что именно эта чаша хранилась в сокровищнице, и никаких других в Трое нет.

На том и порешили, а со следующего утра встретились доверенные люди Приама и Мемнона, и пошел серьезный разговор о размерах выплат. Торговались азартно и упорно. Троянцы делали вид, что и без пришельцев у них все хорошо, а потому и платить много нет смысла. Их коллеги в ответ рассказывали, как дорого стоит хороший воин и сколько всего ему нужно, чтобы воевать. Периодически заявляли, что они могут и не ввязываться в сражения, а постоять в сторонке, подождать, чем все закончится. Хотя все понимали, что воинам Мемнона тоже нужен был договор, ведь не могли они уйти с пустыми руками, после того как прошли половину Азии.

Будь у переговорщиков больше времени, они и дальше бы рвали глотки, отвоевывая каждый золотой, однако и троянцам помощь нужна была быстро, и Мемнону деньги требовались срочно. Так что две стороны были заинтересованы договориться, и к обеду таки сошлись в цене.

Сотня за сотней подходили воины Мемнона к городу и прямо у его стен начинали разбивать свой лагерь. В саму Трою они не вошли по двум причинам. Во-первых, все равно такая орава людей не поместилась бы в кольце стен, а во-вторых, наученный долгой жизнью Приам не горел желанием видеть вооруженных чужаков на улицах своей столицы. Зато по царскому приказу целые гурты бычков и отары овец были подарены новым союзникам и мгновенно пущены под нож, чтобы оголодавшие в походе воины могли восстановить силы.

Со смехом и гомоном устраивались воины на новом месте, ставили шатры и устраивали коновязи. И все это делали открыто и буквально напоказ, позволяя ахейцам рассмотреть себя во всем блеске. Самые дерзкие из воинов на десятке колесниц с гиканьем и свистом вылетели на равнину и промчались вплоть до греческого лагеря, где задирали дозорных, вызывая смельчаков на поединок. Однако Агамемнон, опасаясь ловушки, приказал не отвечать на такие вызовы.

Внезапное появление новой армии вызвало у него приступ злости на своих лазутчиков, проморгавших приход такого крупного вражеского отряда.

Вскоре в просторном шатре ванакта собрались вожди, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

Представшие перед глазами царей разведчики разводили руками и не могли ничего рассказать о новом враге.

— Хоть кто это такие, узнать удалось? — зло шипел Агамемнон.

— Эфиопы, какие-то, — неуверенно переминаясь на ногах отвечал долговязый микенец, ответственный за разведку

— Их вождя зовут Мемнон, — подал голос Одиссей. — Толи египтянин, толи вавилонянин. В его войске народ самого разного происхождения, но все неместные. Я купцов, что торгуют с востоком, поспрашивал, но кроме слухов ничего конкретного узнать не удалось.

— В любом случае ясно, что вместо завершающего штурма города нам предстоит очередной бой на равнине, — подал голос Диомед.

— И боюсь, что одним сражением дело не ограничится, — ответил Нестор, — Может, послать к этому Мемнону послов и попытаться перекупить его?

— Послать-то можно, только чем платить будем?

— Пообещаем долю в добыче от взятия Трои, если перейдут на нашу сторону!

— А самим тогда что останется?

— Да и не согласятся они, — заметил Одиссей, — Приам наверняка уже отсыпал им серебра, а мы только обещать можем.

— Значит, будем драться, — Аякс одним глотком осушил кубок. — Мало что ли мы варваров уже перебили за эти годы? Одним царьком больше, одним меньше… Мемнона убьем, а его козопасы сами разбегутся.

— Я бы не был так самоуверен, — возразил Диомед. — Я смотрел, как они разбивают лагерь. К нам в гости пожаловали совсем не козопасы. Точнее говоря, не только они. Там много колесничных бойцов, а значит, есть и пехотное прикрытие из опытных бойцов.

— Я больше скажу: как минимум у троих из тех, кто сегодня задирал наших часовых были хеттские клинки, — мрачно сообщил Менелай.

Несколько человек смачно выругались от такой новости. И их можно было понять. Дорогое и очень качественное оружие из железа могли позволить себе лишь профессионалы, и профессионалы очень небедные. Выходит, мало того, что число врагов вдруг выросло чуть ли не вдвое, так еще как на зло пришельцы смертельно опасны.