Мстя за смерть своих сыновей, пропитала Гекуба наконечник смертельным ядом, а для верности наложила на стрелу еще и заклятье, призванное отправить в подземный мир ненавистного Ахилла. Щедро окропила она жертвенники всех богов кровью черных жертвенных овец, молила она жестокосердного Таната и его грозного владыку Аида оборвать нить жизни Пелида, просила ночную Гекату сжечь огнем внутренности ненавистного сына Фетиды, умоляла Аполлона без промаха направить стрелу в цель…

— На погибель кровавому чужаку! — произнесла разом на много лет постаревшая царица, окончив свою грозную работу.

И вот легла теперь эта стрела на тетиву.

— О, Аполлон, сребролукий стрелок! Услышь мою молитву и направь мою руку для того, чтобы свершилась месть. Да поразит стрела виновника наших бед! — шептал Парис. И услышал эту молитву покровитель лучников. С запредельного расстояния вошла стрела в узкую щель между краем щита и дном колесницы, раздробив Ахиллу лодыжку.

Превозмогая боль, удержался герой в колеснице. Хотел он скрыть свое ранение, чтобы не запаниковали его воины, и поэтому еще некоторое время раздавал команды копьеносцам. Будучи полубогом, мог он выдерживать смертельные для людей ранения и думал, что сможет позже исцелиться, но начал действовать яд. Словно в огне пылала нога, тело покрыла испарина, и накатила неодолимая слабость. Схватился он за поручень колесницы, чтобы сдержать головокружение, но это не помогло.

Свела судорога ногу Пелида, и, к огромному ужасу всех окружающих, рухнул Ахилл с высоты колесницы на каменистую почву, подняв целое облако пыли. Не веря, что умирает, попытался он подняться, но лишь смог стать на колени.

Несколько мгновений стоял он так, слегка покачиваясь, а потом закрылись его глаза, и остановилось сердце. Замерли ахейские воины, пораженные небывалым зрелищем. Их непобедимый герой, которого они чтили едва ли не больше чем богов, лежал, истекая кровью, словно простой смертный. Опустив оружие, ошеломленно переглядывались ветераны и новобранцы, не способные осознать произошедшее. Замерла битва, и опустилась на равнину гробовая тишина. Казалось, даже ветер стих. И вдруг один из мирмидонцев выругался, и разом, будто получив разрешение, взвыли сотни голосов. Крики ужаса, злобы и отчаяния, смешиваясь воедино, понеслись над войсками и, эхом отразившись от стен Трои, покатились по равнине к осиротевшему лагерю ахейцев.

Воспрянувшие духом троянцы кинулись в бой, стремясь захватить как трофей тело Пелида. Навстречу им рванулись соратники погибшего героя, и закипела лихая схватка. Словно провожая душу Ахилла, никогда не искавшего броду в кровавых реках, обильно лилась кровь, в последний раз обагряя его доспех и одежду. Смешался треск копий с хрустом костей, а боевые кличи с предсмертными криками. Даже после смерти Ахилл продолжал обеспечивать работой Таната. Падал убитый мирмидонец на сраженного троянца, и уходил в Аид саломинец, слабеющими руками душа ликийца. В последнем яростном броске раненный итакиец пытался повалить наземь дарданца, чтобы тот захлебнулся в крови.

Не разбирая дороги, ринулся в гущу дерущихся Аякс, в этот миг напоминавший бешеного слона. Щитом и древком сломавшегося копья расшвыривая с пути встречных, прорвался он к телу Ахилла и сумел отобрать его у троянцев, которые уже тащили за руки Пелида к себе. Над телом схватился Аякс с Главком и убил его, раздробив голову ликийцу древком копья. Подскочил Одиссей, который, оставив разбитый щит, дрался, держа в одной руке меч, а в другой кинжал.

В конце концов, вынес Аякс тело друга с поля боя, а Одиссей прикрывал его, отбивая все атаки, пока не отстали троянцы. Были устроены достойные похороны Ахиллу. На огромном костре было сожжено тело, а кости положены в могилу к Патроклу.

Затем состоялись погребальные игры, в которых участвовали лучшие из героев. Победил в гонках на колеснице Эвмел, в беге — Диомед, в метании диска — Аякс, а в стрельбе Тевкр. Из рук бессмертной Фетиды приняли они свои награды, а затем сказала богиня, что должны достаться доспехи ее сына тому из достойнейших героев, кто оказал большую помощь Ахиллу.

Не было в ахейском войске того, кто не хотел бы получить выкованные Гефестом доспехи. И причина была не только в их баснословной стоимости и прочности, а и в чести обладания вещью сильнейшего из героев. Однако никто из царей и героев не решился претендовать на них, ведь все они в давнем споре приняли сторону Агамемнона и оскорбили Пелида. Лишь Аякс Теламонид и Одиссей, спасшие тело Ахилла от поругания, сочли себя достойными обладать его вооружением.

Тогда по воле Агамемнона состоялся совет, на котором должны были рассудить вожди, кто из двух претендентов более достоин.

— Кто вынес павшего с поля боя? — вопрошал всех Аякс, обводя взглядом собравшихся. Однако встал Одиссей и без страха отвечал могучему сопернику:

— Любой воин и даже простой раб мог бы перенести тяжесть тела. А кто с оружием в руках защищал тебя, когда нес ты свою ношу? Кто не позволил троянцам убить тебя и отобрать тело Ахилла?

Могла бы тень Ахилла говорить, несомненно, стал бы победителем неукротимый Аякс, его двоюродный брат и преданный друг. Однако не любил Агамемнон Теламонида за его буйный нрав, самоуверенность и самодостаточность. Зато Одиссей всегда принимал сторону ванакта и был готов выполнить его приказы. Так что приложил микенец все усилия, чтобы победил нужный ему кандидат.

Уже зная желание царя царей, совещались судьи. Многословно обсуждали они вклад каждого из претендентов в общее дело, даже спрашивали пленных троянцев, кто принес им больше беды — Одиссей или Аякс. И вот наступил момент тайного голосования. Написав на глиняных черепках имя того, кто должен победить, бросали судьи их в пифос, а потом подсчитали результат. Вышел глашатай и объявил:

— Достается чудесная работа Гефеста богоравному Одиссею!

Выругавшись, покинул оскорбленный до глубины души Аякс собрание, а Одиссей принялся принимать поздравления, после чего устроил на радостях пир для вождей.

Обиженный Аякс не пошел на пир, а в одиночестве угрюмо пил вино в своем шатре. Пил по-скифски, не разбавляя его водой. Однако веселья напиток не приносил. Наоборот, злость лишь усиливалась.

— Сколько сделал Ахилл для этих спесивых Атридов, а они у него добычу отняли! Сколько я перебил троянцев, а вместо почета меня сегодня на посмешище выставили. Чем заслужил божественный доспех этот хвастливый болтун? Тем, что изобретает хитрые способы выполнить волю Агамемнона? Тем, что всегда подчиняется и не прекословит? Собаки! — ладонь Аякса сжалась в кулак, смяв серебряный кубок. — Бесстыдные собаки!

Далеко за полночь опустошил он последний кувшин и, убедившись, что в шатре больше нет ни капли питья, поднялся во весь свой немалый рост. На глаза попалась перевязь с мечом, некогда подаренным Гектором.

Теламонид взял в руки оружие, вспомнив, как оно ему досталось.

— Вот! Ты был врагом, — обратился он к воображаемому Гектору. — Но насколько честнее ты был этих зазнавшихся микенцев! Ты дрался с врагами грудью в грудь, и оружием твоим была бронза, а не лесть и обман, слетающие с лживого языка итакийского пустобреха! — Теламонид скривился, вспомнив Одиссея.

— Ради чего мы уже десять лет льем кровь в чужой земле? Из-за кого погиб Ахилл? Гектор, ты ведь не был моим врагом! Повернись все по-иному, мы могли бы стать настоящими друзьями. Эх, — зло сплюнул Аякс, — сколько славных воинов погибло из-за спартанского рогоносца и его державного братца! — Меряя шатер большими шагами, все громче и громче говорил Аякс, обращаясь к невидимому собеседнику, и росла его ярость, предвещая беду всем, кто попадется на глаза гиганту.

— Прав! Сто раз прав был Пелид, когда собирался развернуться и отплыть домой. Незачем героям служить ванакту, раз он так относится к ним! Может, и мне пора на Саламин? — сам себя спросил он и сам себе ответил — Нет! Мы с братом сокрушили силу Приама! Мы сломали хребет Трое, и вот-вот она падет. Если сейчас уплыть, то плоды наших усилий достанутся Агамемнону с Одиссеем! Уж они-то посмеются над нами, когда придет время делить добычу. Так что же, все забыть?