Она распахнула грязные створки окна, вскарабкалась на подоконник и, ухватившись руками за оконную коробку, свесилась вниз. До земли оставалось метра два. Ирина прыгнула.

Приземлилась она удачно, но цепь со вторыми наручниками, свалившаяся сверху, больно ударила по лицу, до крови рассекла лоб. Ирина даже не почувствовала боли. И не сразу обнаружила, что она — босиком, а температура в лучшем случае нулевая. Но воздух, свежий, прохладный воздух опьянил ее.

Взглянув последний раз на окно квартиры, где ее много дней держали взаперти в грязной ванной — снизу не было заметно, что ванную заливает горячая вода, и там задыхается в густеющем пару человек по кличке Станок, — Ирина побежала прочь.

Один переулок, другой, третий. Холодный асфальт обжигал ступни, но она бежала и бежала вперед, пока рядом не затормозила сверкающая «вольво». Водитель, высокий, крепкий парень лет двадцати пяти, наверное, ровесник Аристарха, распахнул дверцу и удивленно спросил:

— Что случилось, мадам? Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет! — испуганно крикнула Ирина, прижимаясь спиной к холодному бетонному забору. — Оставьте меня в покое!

— Я бы оставил, но не могу, — улыбнулся парень, выбираясь из машины. — Да вы не бойтесь меня, я просто хочу помочь. В такую-то погоду, босиком, такая красивая девушка… Это, знаете ли, слишком. Что я могу для вас сделать?

— Не… не знаю, — только теперь Ирина почувствовала жуткий холод. Ноги закоченели на ледяном асфальте.

— Пожалуйста, садитесь в машину, — предложил парень.

— Нет! — вскинула руки Ирина.

Зазвенела цепь, которой она была прикована к трубе.

— Ого! — присвистнул парень. — Да тут, я вижу, дело серьезное. Ради Бога, прошу вас, не бойтесь. — Он легко подхватил Ирину на руки, бережно усадил на переднее сиденье, а сам побежал к багажнику.

— Что вы… что вы хотите? — трясущимися губами сказала Ирина. Она все еще не верила своему случайному благодетелю.

— Да вот. — Он вернулся с пассатижами и набором отверток в руках. — Хочу попробовать освободить вас. Ч-черт, да у вас же зуб на зуб не попадает. — Он сбросил короткую кожаную куртку, почти такую же, как у чернявого главаря бандитов, не раздумывая, укутал ею босые ноги Ирины. Потом достал чистый носовой платок, протянул ей. — У вас кровь на лбу…

Спустя пять минут парень снял наручники.

— Попали же вы в переплет! — покачал он головой. — Что, похитили и требовали выкуп?

Ирина молча кивнула.

— Скоты! — с отвращением сказал парень. — Куда вас доставить? Может быть, в милицию? В ближайшее отделение. Они этих скотов мигом накроют.

Ирина хотела снова кивнуть, но вспомнила об Аристархе. Бандиты не раз говорили, что хотят наказать его. Они могли подстроить так, что он, не помня себя от злости, натворил каких-нибудь ужасных дел. В милиции начнут выяснять и узнают, что Аристарха таким образом заставили совершить преступление. И арестуют его.

— Нет, не надо в милицию, — слабым голосом сказала Ирина. Она уже не опасалась этого парня. Да и что оставалось делать ей, босой, без денег, далеко от дома? Только — в последний раз поверить, что парни в кожаных куртках и на иномарках могут быть не только бандитами. — Пожалуйста, отвезите меня домой… если можете. Там… муж, он очень волнуется, а потом мы сами решим, что нужно делать.

— Почему не надо в милицию? — удивился парень, но тут же все понял. — Не хотите огласки, да? Или — милиция играет в одной команде со скотами, такое бывает, к сожалению Где ваш дом, куда ехать?

— На Остоженку, а там я покажу… спасибо, — пробормотала Ирина.

Плечи ее содрогались уже не от холода, в машине было тепло, а от нервного перенапряжения. Слезы катились по белым щекам. Машина рванулась вперед, стремительно набирая скорость.

— Не надо плакать, — улыбнулся парень. — Теперь самое страшное позади. Хотите расскажу смешной случай? Только что произошел. Когда я увидел, как вы босиком бежите по улице, мне захотелось крикнуть: эй, псих, куда бежишь? Ради Бога, не обижайтесь, это сцена из фильма «Кавказская пленница», помните, когда Шурик убежал из больницы, а его догоняет на своем драндулете симпатичный парень… Смешно, правда? Представьте себя на моем месте, вам бы тоже, наверное, захотелось спросить: эй, псих, куда бежишь? Давайте познакомимся, меня зовут Ильей.

— А меня — Ириной. — И она улыбнулась сквозь слезы.

49

Холодный ветер сердито шипел в голых ветвях деревьев и кустов, словно досадовал, что весна задерживается, и не мягкие листья встают на пути, а колючие ветки, среди которых не спрячешься, не отдохнешь.

Петр Яковлевич Нигилист остановился у высокого железобетонного забора, огляделся. Никого. Еще не сезон, к тому же будний день. Да и погода вряд ли располагала к вечерним прогулкам, тем более здесь, в лесу, с тыльной стороны дачи вряд ли кто стал бы гулять даже с собакой. Нигилист быстро перемахнул через высокий забор — это место он давно подметил: кусок арматуры вверху, выступ фундамента и выбоина в середине плиты позволяли без труда преодолеть это препятствие.

Быстрым шагом он обогнул сказочный терем и решительно постучал в дверь веранды, за которой угадывались очертания дремлющего на диване Миши. Петр Яковлевич не раздумывал — времени было в обрез, к тому же все было заранее продумано до мелочей. Теперь нужно только действовать: быстро, уверенно.

Миша нехотя поднялся с дивана, подошел к окну, злобно посмотрел во двор: кого черти принесли на ночь глядя? Он не сразу узнал Нигилиста, а когда узнал, постарался изобразить улыбку, хотя поздний визит коммерческого директора ему не понравился, да и Степан Петрович не предупредил. Но Миша прекрасно знал, что злить Нигилиста опасно. Вон Радик посмеялся над ним — где теперь Радик? Степан Петрович рассуждал в машине, какой молодец Нигилист, посоветовал бывать в доме у артистки. Побывал. И что из этого вышло? И никто ничего доказать не может.

— Просыпайся, Миша, открывай, — негромко приказал Нигилист. — Или ты плохо стал видеть и не узнал меня?

Миша действительно стал плохо видеть, особенно в темноте, но признаваться в этом было нельзя, поэтому он торопливо щелкнул замком, отворил тяжелую дверь.

— Что-то случилось, Петр Яковлевич? — спросил Миша, с удивлением глядя на коммерческого директора. Не помнил, когда видел его без пиджака и элегантного галстука, а тут — в тренировочном костюме и в кроссовках, на голове — клетчатая кепка. А на руках легкие нитяные перчатки. Неужели так холодно на улице?

— Случилось, — кивнул Нигилист, входя на веранду. — Разве у нас в последнее время мало чего случается?

— Пойду, предупрежу Степана Петровича.

— Не надо. Ты же не лакей, а я не князь, о котором обязательно нужно докладывать хозяину. Будь проще, Миша, я сам знаю, где спальня Степана Петровича. Твое дело — охранять нас. Как себя чувствуешь после газовой атаки?

— Убью гада! — прорычал Миша. — Степан Петрович запрещает, но я все равно доберусь до этого паскудного артистика и сверну ему шею. Он не жилец.

— Суровый ты мужик, — сказал Нигилист, бесстрастно глядя на верзилу. — Значит, крепко досадил тебе артист. Да, ты прав, за такие штучки нужно расплачиваться.

— Расплатится! — угрожающе сказал Миша, закрыл дверь и плюхнулся на диван.

Он сладко потянулся, забросил руки за голову, всем своим видом показывая, что больше говорить не о чем, если пришел к Степану Петровичу, так иди к нему. Однако Нигилист шагнул к телохранителю, на ходу вытаскивая из кармана легкой куртки пистолет с глушителем. У Миши округлились глаза, отвисла челюсть. Он попытался что-то сказать, но только икнул, вдавливая голову в спинку дивана.

— Вот и все, Миша, твои проблемы позади, — сказал Нигилист и нажал на спусковой крючок.

Черное пятно возникло в центре низкого, неандертальского лба Миши, спинка дивана за его затылком взбухла кроваво-серой массой. Нигилист удовлетворенно кивнул и направился внутрь дачи.