Восточные мотивы
Быть равнодушным к близким —
грех.
И пить вино без меры —
грех,
Неверность —
грех.
И леность —
грех.
Неоткровенность в дружбе —
грех.
Но самый больший
грех
из всех
В том,
что я день спокойно прожил,
Что ни один
подобный грех
Меня
сегодня
не встревожил.
Лермонтов
О, Лермонтов…
непостижимо это.
Над ним
сам дух пророчества
витал,
Когда
поэт
в стихах
«На смерть поэта»
Свою
дуэль и смерть
предугадал.
Он едет в ссылку
степью да лесами
Навстречу
скорой гибели своей,
И рассыпается
лихими бубенцами
Тоска
дорожных,
однозвучных дней.
О, как ему на свете
одиноко!
С людьми
он неуживчив,
ядовит.
Лишь Пушкина,
как бога,
как пророка,
Сняв
бережно
с креста,
Боготворит.
Боготворит
С такою болью нежной,
Что только он
мог выразить ее,
Предчувствуя
в его судьбе мятежной
И гибель
и бессмертие свое.
«О чем же сперва?..»
О чем же сперва?
О подростке,
Который стоял
И стоит
На летнем
ночном перекрестке,
Стоит
И на окна глядит.
Ни памятник он,
Ни скульптура,
Так что ж
С ним случиться
могло?
Глядит он
Влюбленно и хмуро
И как бы
читает
стекло.
А за переплетом оконным,
Судьбу свою
не торопя,
Спит
девочка,
Спит
отчужденно,
Сны видит
сама для себя.
Но все ж он дежурит нелепо,
Забыв
огорченья свои,
Под звездами
южного неба,
Под окнами
первой любви,
О чем же потом?
О поэте,
Хоть не был он
Рифмам учен,
Но все же
в ростовской газете
Впервые
свой стих
он прочел.
Свой стих
О героях-папанинцах,
Затерянных
в северных льдах…
Таким
на года
он
останется
Со свежей газетой
В руках.
О ком же еще?
О вожатом,
Ему
восемнадцатый год,
По улице
шел он
С отрядом.
Он
так
до сих пор
и идет.
О, память!
На всех перекрестках,
Где
юность
ходила
моя,
Остались
живые
подростки,
Их много,
и все это —
я!
«Меня соседка угощала супом…»
Меня
соседка
Угощала супом.
Включает радио.
Вдруг
голос в тишине…
Каким я был тогда
Мальчишкой глупым,—
Я
в первый миг
Был
даже рад
войне.
Хоть горе
ощущал я
по наитью,
И все же,
сам не зная почему,
Был рад
невероятному
событью,
Верней,
своей причастности
к нему.
Был рад тому,
что сразу
стану
взрослым,
Уйду на фронт
вершить свой правый суд,
Назло
всем вражьим пулям
смертоносным,
Которые
в меня
не попадут.
Но эта радость —
Только лишь минута,
Всего минута
детская
одна.
Как за нее
безжалостно
и люто
Четыре года
Мстила мне
война.