Боярин закусил губу, вспоминая старые обиды.

За полгода до страшного мора, что прошел по всей округе и прибрал молодого боярина, был в деревне старый волхв. Откуда он приходил и кто его звал - неведомо, но на своем веку видел его Лисовский дважды. Творил волхв в деревне какую-то волшбу, обещая, что, дескать, придет мор и надо от того мора обороняться. Мазал руны на теле сельчан какой-то мазью, кровью, между прочим, воняло, барина тоже мазал, причем палочкой плохо оструганной, чтобы свежая царапина была.

Потом то место покрылось гнойной коростой, потом зажило, только шрам остался. Боярин еще ничего, а многие так в горячке после той волшбы по три дня валялись. Но выжили все.

А вскоре пришло известие, что идет по граду стольному мор. И Лисовский срочно вызвал сына к себе.

Приехал сын, уже нездоровый по виду, и упал в горячке. Потом сыпь пошла по телу, а лекарь констатировал страшное - черная оспа. И смотался быстренько.

В село опять пришёл волхв, по его наущению в селе жгли костры, окуривали смолой дома, и в усадьбе это делали.

А кругом свирепствовал мор.

Кругом, но только не в селе и не в усадьбе! Унесла болезнь и половину двора трактирщика Мирона, он-то с семьей выжил, даже не заболев, мельника старого беда миновала, а что ему, колдуну? В соседних имениях смерть собирала богатую жатву, а у Лисовского забрала только сына. Никого боле не коснулась.

Лисовский потёр ладонями лицо. Вот сейчас они узнают, кто на этой земле хозяин! Ишь ты, шляются тут, как у себя в лесу!

Боярин с содроганием вспомнил оскаленную медвежью морду. Ничего, недолго вам вольничать осталось.

Выжгут под корень всю эту заразу. Он здесь хозяин - Лисовский! И все равно все по его будет!

- И раз с сыном не вышло, значит, Маньку надо отдать за Святослава, Славена, воеводы сына! - последние слова боярин незаметно для себя проговорил вслух.

- Кхе, барин, уж больно того, молод Святослав Иоанныч. Всего-то на два годочка Маньки постарше, - бывший денщик Филимон беззастенчиво называл молодую боярыню Манькой. Много ему было дозволено. - Да и соизволит ли сам воевода благословить такой брак?

- Соизволит, - у Лисовского и тени сомнения не было. - Сын он у Ивана Даниловича третий, а отпрыск пятый и последний. Старшие-то дети давно пристроены, и неплохо, а младший - не столь важно уж.

О мнении Марии Гавриловны на сей счет, понятно, никто и не задумался.

ГЛАВА 10. На мельнице

Пока Святослав Иванович, сын воеводы, радовался своему счастью, Лука с сыном успели перетаскать мешки с зерном на мельню и сели передохнуть, перед тем как мешки с мукой забрать. Лука тоже тихо радовался своему счастью - как же, сын Вадька делал большие успехи в крепости. Вон, уже грамоту знает! Возмужал, в плечах раздался, и не скажешь, что неполных шестнадцать ему! И вольный человек уже, как ни крути! И не абы кабы, а при большой персоне состоит. И не зазнается! Лука краем глаза посмотрел на сына, тот, истолковав это по-своему, торопливо полез за голенище сапога, ишь ты, и сапоги-то яловые, с подковками, как у боярыча!

- Вот, батя, - сын протянул свернутую тряпицу, - тут гостинцы, тебе ножичек да бусы матушке...

Лука чуть не прослезился от чувств. Вот сынок, не зазнался, не забывает родителей. Да что не забывает, почитай, каждую копеечку, от воеводы полученную, или гостинцами, или так, деньгой, в семью передает. Лука вздохнул счастливо и перевел взгляд на крылечко придела к мельнице, куда вышли воеводы сын с девицею...

Хороша пара, ничего не скажешь - и ростом друг другу под стать, и красотой, нарядны оба, яко на праздник. Лука скользнул взглядом по сапогам боярыча, тоже яловые, красные с подковками, точь-в-точь как у сына, только новые. Понятно дело. И тут повезло парню: видать, что боярычу уж не впору, Вадюхе и достается.

Лука повнимательнее присмотрелся к мельниковой внучке. И кого ж она ему напоминала? И лицо это круглое, и ямочки, стать... Это ж... Да быть того не может! Хотя...

- А скажи-ко, Вадька, ты ж на мельницу часто ездишь?

- Да, батюшка, только я и езжу.

- А скажи, часто ли ты тут видал эту девицу?

- Боярыча зазнобу-то? Да не, пару раз, может, мельком видал.

- А не знаешь ли ты, сынок, откель у неместного мельника взялась тут внучка? - спросил Лука таким тоном, как будто прекрасно ответ знал и поделиться знанием ему не терпелось, аж ногами притопывать стал.

- Не знаю, батюшка, - Вадюха для убедительности пожал плечами и глазами похлопал. - А ты знаешь?

- А знаю!.. Ну, догадку точно имею! - Лука суетливо поднялся. - Ну пошли, пошли, неча тут рассиживать, где там энти мешки с мукой?

ГЛАВА 11. В усадьбе

На второй день, как нашли покойницу, барин, видимо, в разум придя или, напротив, окончательно из разума выйдя, лютовал страшно. Дворня попряталась кто где мог, все быстренько нашли себе дело за пределами усадьбы, хоть и росли и множились слухи об оборотнях, но барин в гневе любого волкодлака почище будет. Кто не спрятался, отдувался своей шкурой на конюшне. Но так как это грязное дело было возложено на конюха Зосима и барин лично за экзекуцией не наблюдал, невезучие отделались легким испугом. С утра барин, дав распоряжения да лично заперев на ключ Маньку, ускакал в крепость да так и не появлялся почти до ночи.

К ночи все жители усадьбы собрались, а что, не в лесу ж ночевать. И ожидали своего судного часа. Облепив забор усадьбы, как мухи. Забор дышал. Забор трепетал. Забор изнывал любопытством висящих на нём со стороны усадьбы дворовых холопов. В вечерних сумерках хорошо различался каждый вздох, всхлип, приглушённые ругательства - реакция любопытных на придавленные руки, ноги, уши. Дворовый Аркашка, в чьи обязанности входил уход за скотом, стоял на плечах у старшего скотника. Не по уважению, конечно, зато по весу в самый раз.

- Аркашка, Аркашка, ну что там?!

- Да ничё вроде...

- Да как ничё, куды вы там глядите?! Вона идёт Степка!

- Аркашка!

- Чи-иво?

- Степка идет?

- Не-е-а-а-а...

- Да идёт, идет, вона слева, со стороны леса! Только то не Степка, то Манька, - это уж с другой стороны подсказали.

- Аркашка! Слева со стороны леса, глянь, одна идет? Своими ногами?

- Чи-иво?

- Чиво-чиво! Чивочки с хвостиком! Посмотри со стороны леса, сама идёт?

- Ага-а...

- Аркашка! Мать твою за ногу! Ты смотришь, либо как? Все уши мне стоптал, навозник неуклюжий!

- Да мене горшки тут мешают, дядько Неждан.

- Муды тебе мешают! Возьми да подвинь их!

- Каво?

- Горшки!!!

С левой стороны донёсся более качественный комментарий глазастой Лукерьи. Плотно стоя ногами на плечах у своего мужа, конюха Зосима, Лукерья для удобства просмотра опустила голову между сужающимися кверху кольями забора, держась по бокам руками.

- Ну вот, идет, одна, своими ногами. Урманина нету с ней, - тут надо сказать, что о шашнях Маньки с урманином давно знала вся усадьба. - Нашего тож не видать.

- Можо, она нашего-то прибила где?

- Да что ты мелешь, его прибьёшь, тем паче бабой!

- Да ты знаешь, что баба может какой силы от Мокоши взять, когда дитенка свого аль мужа любимого защищает!