Ловушка для Сильвии

Лоренцо Рибейра продолжал настойчиво ухаживать за Мартиной. Воскресным утром ее разбудил звонок в дверь — это шофер Рибейры передал ей от него плетеную корзину. Еще не совсем проснувшись, девушка приняла посылку, а когда хотела спросить шофера, что это такое, того уже и след простыл. Сбежав по лестнице, он сел в машину и уехал.

В корзине оказались очаровательный породистый щенок и записка с приглашением на обед.

В час дня Мартина села в машину, захватив с собой щенка — такого маленького, что он еще еле держался на дрожащих ножках — и отправилась в палаццо Рибейры.

Лоренцо был любезен, но несколько рассеян. В начале обеда он как бы между прочим сказал:

— Ну теперь вы не сможете говорить, что загружены срочной работой: я прочел в газетах, что вашу подзащитную выпустили из тюрьмы. Почему ее так неожиданно освободили?

Мартина была польщена вниманием Лоренцо к ее адвокатской деятельности и бездумно выболтала, что Нину шантажировали, так как искали какие-то компрометирующие фотографии. Теперь выяснилось, что убили Беллини именно из-за этих фото, и Нину освободили. Следы и этом деле ведут в Прагу — у убитого фотографа нашли телефон какого-то таинственного Ячека или Яцека, жившего в одном из пражских отелей…

Лоренцо не показал вида, насколько его встревожило то, что выболтала Мартина, и он перевел разговор на другую тему.

— Ну так, что же вы все-таки решили насчет предложения у меня поработать? — спросил он.

— Боюсь, что придется отказаться. У вас слишком много денег, — решительно ответила Мартина.

— Это заслуга моего отца, — с извиняющимся видом произнес Лоренцо.

Потом он стал рассказывать о своем детстве. Трудно сказать, был ли это расчет — растрогать простодушную гостью, то ли ему действительно захотелось предаться воспоминаниям. Он рассказал, как однажды в Канаде отец решил пышно отпраздновать день рождения своего любимого сына. На детский праздник отец пригласил четыреста детей — всю школу, были наняты актеры для маскарада, большой оркестр. Позвали известного футболиста, чтобы он раздавал гостям автографы. Ему отец подарил пони. Было испечено десять гигантских тортов… Но на день рождения к маленькому Лоренцо не пришел ни один человек…

— Почему? — спросила Мартина.

— Да потому, что в Канаде все газеты только и писали что о Кармине Рибейре, — отвечал Лоренцо.

— Значит, правда, что ваш отец был мафиозо? — не то констатировала, не то задала вопрос Мартина.

— Нет, — односложно ответил Лоренцо.

— Причина, по которой я пришла к вам, наверно покажется вам глупой. Хочу спросить, понравится ли вам, если я назову вашего щенка Альберто? — проговорила, улыбаясь, девушка.

— Что ж, прекрасное имя, — одобрил Рибейра.

Мартина поблагодарила за подарок и за обед и, подхватив Альберто, съела в машину и возвратилась домой.

После ухода Мартины Лоренцо долго не мог успокоиться, пошел в превращенную в спортзал одну из комнат палаццо и до седьмого пота работал на тренажере. Мысль о том, что судья Конти представляет для него большую опасность, что она вплотную подошла к его наиболее тщательно скрываемой тайне, не покидала Лоренцо.

Умывшись и еще даже не скинув спортивной майки, Лоренцо сел к телефону. Он набрал номер Карты.

— Я на несколько дней собираюсь уехать. Ты тоже можешь взять себе на это время отпуск. Но прежде должен выполнить одно важное поручение: необходимо убрать судью Сильвию Конти.

Даже Карта был поражен этим неожиданным решением Рибейры.

— Синьор Лоренцо, эта женщина — государственная служащая. Она только делает свое дело, — возразил «старший». — Таких вещей лучше избегать. Убийство судьи наделает слишком много шума. Это опасно. Нельзя ли обойтись без этого?

— Она напала на след, стала для меня смертельно опасна — ее надо остановить, — сказал Рибейра.

— Остановить можно коня, а человек не взнуздан, он свободен, его не остановишь… Человека можно только убить… — проговорил Карта.

— Вот именно. Ты совершенно правильно меня понял, — закончил разговор Рибейра. — Делай, как тебе говорят.

Нина покупала в игрушечном магазине игрушки для детей, когда вдруг почувствовала, что сзади кто-то вплотную к ней приблизился и положил руки на плечи. Испуганно обернувшись, она увидела пожилого усатого мужчину с суровым лицом.

— Слушай меня внимательно, — тихо проговорил он. — Я от Сантино. Твоя дочка Франческа жива. Если хочешь получить ее, делай то, что я тебе говорю. Позвони судье Конти и скажи, что нашла фотографии, что они у тебя в кармане. Пусть сейчас же приезжает за ними к тебе в фотоателье.

Нина не знала, что ей делать, в ее душе боролись страх и надежда. Карта подвел ее к уличному автомату, и она сказала Сильвии слово в слово то, что ей велел стоявший рядом Карта:

— Сильвия, приезжай скорее… Надо поговорить… Я нашла фото…

После звонка Нины Сильвия, не раздумывая, помчалась в фотоателье. Неразлучный с ней сержант Джуньи вел машину.

Только они отъехали от Прокуратуры, Сильвию из своей машины вызвал Ликата. Ему ответил дежурный, что она с Джуньи отправилась в фотоателье.

— Зачем? — спросил Давиде.

— Ей позвонили, что найдены какие-то фотографии.

Сразу заподозрив неладное, Ликата на бешеной скорости, не обращая внимания на светофоры и встречные машины, помчался туда же. Он резко остановил машину, так что взвизгнули тормоза, у подъезда дома, где находилось фотоателье, когда Сильвия и Джуньи только поднялись по лестнице.

— Ну, где же Сантино? Почему он не везет Франческу? — со слезами спрашивала Нина у сидящего с мрачным видом в углу ателье незнакомца. — Скоро ли он приедет? Ведь ты обещал! Франческа жива? Почему ты не отвечаешь?

Но тот молчал и только посматривал на входную дверь.

Сильвия стремительно подошла к двери ателье. Еле поспевавший за ней Джуньи едва успел крикнуть ей: «Осторожно!».

Сильвия вошла первой, Джуньи с пистолетом в руках тоже шагнул внутрь помещения вслед за ней.

Карта уже стоял против двери со своей огромной «пушкой». Только тут Нина поняла: ее обманули, что она сама заманила Сильвию в ловушку.

— Не входите! Стойте! — крикнула она изо всех сил.

Но было уже поздно. Карта несколько раз нажал на курок, и Джуньи, истекая кровью, рухнул, как подкошенный. Подняв пистолет, Карта приблизился к Сильвии, прижал к стене, навис над ней, как огромный коршун.

— Судья, — глухо проговорил он, — мне, правда, очень жаль… — и вновь поднял пистолет.

— Карта, остановись! Ни с места! Не то продырявлю башку! — раздалось у него за спиной, и одновременно прогремел выстрел.

Карта грохнулся на пол у ног окаменевшей Сильвии.

Увидев Давиде, она сразу пришла в себя. Бросилась к смертельно раненому несколькими пулями Джуньи.

— Ничего, держись, сейчас отправим в больницу, — шептала она старому сержанту, гладя его по лицу, вытирая кровь.

— Неважно, судья, — попытался пошутить он, — все равно мне через месяц на пенсию… Представляете, какая скучища…

— Я ведь уже подала рапорт, чтобы тебя оставили на службе, — сквозь слезы сказала Сильвия.

— Не оставляй ее, — слабеющим голосом произнес Джуньи, смотря на Ликату, — ты для нее самая надежная охрана…

Врачи разрешили допросить Карту — ранение оказалось не очень опасным. Он лежал, высоко приподнявшись на подушках, и был в полном сознании. В больничном коридоре у его палаты толпились полицейские, фотографы, репортеры.

Сильвия начала допрос:

— У тебя дома на озере Комо нашли несколько пронумерованных обойм для твоего пистолета. Одной обоймы нет. Такой пулей был убит Антонио Эспиноза. Это твоих рук дело?

— Да, — спокойно ответил Карта.

— И хотел убить меня? Почему? Ведь ты нам помогал, и я относилась к тебе по-хорошему, без обмана… Ладно, спросим по-другому. Кто поручил тебе отправиться на встречу в Вене вместе с Салимбени?