Теория борьбы - вот что со временем стало для Василия основным. Даже лежа в кровати после трудного учебного дня, после тренировок, он не мог заснуть: словно в замедленной съемке еще раз «прокручивал» в памяти элементы приемов борьбы соперников, отыскивал наиболее эффективные. И сопоставлял, сопоставлял, сравнивал…
- Вася, ты передержал соперника на захвате,- корректировал Власова после очередной встречи сержант Гилёв, друг и почти земляк, еще до призыва в армию получивший первый спортивный разряд.- Стремительность, только стремительность. Представь на секунду, что перед тобой нарушитель, что от потерянной доли секунды может решиться все: судьба твоя, жизнь… Эта доля секунды должна быть твоей.
Гилёв, Стенин, Паньков… Если бы их не было рядом, Власов едва ли пришел бы к мысли, что самбо - не просто увлечение, что борьба мужественных может стать после армии смыслом всей его жизни…
Гилёв занимался в Саратове у знаменитого Константина Герасимова, был даже для первого разряда очень техничен - его мнением Власов привык дорожить. Когда однажды спортивные дорожки Гилёва и неоднократного чемпиона погранвойск сошлись, Гилёв заявил друзьям, что проиграет «вчистую» - настолько был грозен, недосягаем соперник.
- Надо, Саша, для себя, для команды надо,- подбадривали друзья, и Гилёв победил. Он провел прием захватом, который теоретически невозможен - одной рукой. Колыско сошел с ковра, но все еще удивленно оглядывался на соперника…
Гилёв, говоря о передержке на захвате, не теоретизировал,- Василий видел рекомендации друга в деле. Как емкий аккумулятор, Власов накапливал все самое ценное, запасался опытом впрок. Уже свой, отличный от других «почерк» вырисовывался у борца, вырабатывалась собственная тактика.
«Пока силы не израсходованы,- думал он перед схваткой,- не дать противнику примениться к твоей тактике. Брать его с ходу, проводить прием молниеносно».
В его небольшой спортивной биографии, в графе «победы», мысленно записано: все схватки проведены досрочно. Время: 30 секунд, 7 секунд и, наконец, с перворазрядником из Киева - победа за 3 секунды. Время, за которое не пройдешь и половины ковра.
Колосовский!.. Колосовский - была фамилия борца, с явным преимуществом победившего Василия, когда Власов только еще начинал. Через восемь месяцев они встретились вновь. Не сразу разглядел Колосовский в сопернике то, что дала ему армия, занятия физкультурой и спортом… Вышел на ковер, раскланялся, глядя на Василия торжествующе-победным взглядом. Пошли на захват. Власов поднял соперника на грудь, бросил, но… Судьи посчитали: бросок за ковром. Сильный, могучий Колосовский и рослый, но увертливый Власов, они снова сошлись. Удержания не получилось - Василий увернулся. После гонга Паньков успокаивал: возьмешь его - он твой. Великая сила - поддержка наставника. Василий сделал подсечку, перевернул противника в воздухе и сошел с ковра победителем. Вчистую!
- Ты у нас теперь знаменитый!-говорили товарищи после его приезда в часть, а Власов уже прикидывал: неплохо бы у себя, в школе, начать тренировать любителей самбо, своих ребят увлечь!
- Как смотришь на это дело?- спросил у любителя спорта старшины Ермоленко.
- Попробовать бы неплохо.
Выписали маты, расстелили их в коридоре и начали.
- Десять часов тренировки, сто потов и одна минута борьбы - вот что такое самбо. Согласны?- на всякий случай спросил Власов у добровольцев.
- Согласны.
Ермоленко уже на первенстве округа среди пятнадцати опытных участников занял четвертое место! Те, с кем занимался старшина Власов, усердней нажимали на воинские дисциплины, учебу. Знали незыблемое его правило: служба - прежде всего. Служба, в которой учеба и спорт - союзники, друзья, самые надежные помощники солдата.
Власов и нынешнему призыву молодых пограничников постарается привить эту простую и четкую мысль. В первую очередь поговорит с теми двумя, что полчаса назад стояли в сторонке от одногодков и с грустью говорили о спорте, как об умчавшемся поезде.
- Мы вот как сделаем, друзья. Напиши брату, пусть высылает шиповки. Бандеролью они прилетят к тебе за два дня. А с хоккеем что-нибудь придумаем…
И задумчиво добавлял:
- Вы - пограничники, а это ко многому обязывает. Все остальное - в ваших силах.
…Вскоре в штаб отряда пришли документы: старшина Василий Николаевич Власов награжден знаком «Отличник погранвойск» I степени. Заслуженная награда.
Такая работа
Над заставой стелется, жмется к земле сумрак. Преобладает один цвет - пепельный, густой. Уже неразличимой стала коричневая черепичная крыша казармы; потерялась, ушла в серую муть белая квадратная печная труба с широким, пышным гнездом аиста на макушке; как бы отодвинулись к лесу, растворились ажурные, зеленые с красным ворота - выезд с заставы. Буквально на глазах пришла ночь - такая плотная, что хоть гвозди в нее вбивай.
- Работа! - коротко обронил Михаил Громенко, старший расчета прожекторной установки, и по ответному молчанию в глубине машины можно было догадаться: каждый номер расчета согласно кивнул и про себя повторил это святое слово - работа.
Дыхания едущих в машине не уловить, выражения лиц тоже не разглядеть, но по тому, как напружинивается правое плечо соседа, сжимающего автомат, догадываюсь: рядом залив, место, куда мы мчимся ночью по тревоге.
Воздух такой сырой, что в нем можно стирать. Реальная влага, ощутимая не в парах, плещется совсем рядом, облизывая серые лобастые валуны, матовокрасные или медово-дымчатые днем. А сейчас - полная дезориентация: где вода, в метре или ближе?-не разглядишь, темень. Шагаешь наугад, обреченно: в грязь ли, в топь, удивительно живучие тут во всякое время года. Кажется, ты один посреди этого дикого, первобытного, необжитого еще мира.
И вдруг - острое, холодное колебание воздуха у лица, по которому угадалось чье-то хозяйское, уверенное даже в темноте передвижение. Затем лег на землю удлиненный, непривычно светлый отпечаток, проникший через проем открывшейся двери. И оттуда, из единственного освещенного места, вдруг раздался до предела голосистый, с трудом переносимый, уверенный грохот двигателя. Пошло питание из дизельной. Дизелист рядовой Дмитрий Козловцев смеется, поглаживает блестящий от краски кожух: хороша машина. Хороша и надежна.
Радиолокационная станция, вобравшая в свое небольшое тело силу дизеля, дает на зеленоватом поле экрана четкую засветку - цель! Развертка будто слегка пошлепывает по ней светлым усиком, подгоняет, как нашкодившую, к береговой кромке.
Приглушенный, но какой-то уж очень собранный, деловитый голос капитана Климова.
- По РЛС обнаружена в пятнадцати кабельтовых цель. Пеленг… курс… Прожекторному расчету: опознать цель!
Удивительная сила приказа! Как рубильник главного пульта, он разом соединяет невидимые контакты, превращая их в единую замкнутую цепь. Обрывается то, что минуту назад еще занимало тебя, но вдруг оказалось ненужным, лишним. Уходят прочь посторонние мысли. Остается сосредоточенность - чуткая, как обнаженный нерв.
- Расчет - к бою!- командует младший сержант Громенко, и четыре пружинных фигурки расчета неуловимым броском занимают исходные позиции.
Глаза, мало-помалу привыкшие к темноте, уже различают далеко справа неясную, как Млечный путь, вытянутую и потому похожую на фосфорическую иголку полоску порта с проглядывающими сквозь туман огнями, различают черные ромбы, переплетения стальных конструкций наблюдательной вышки - самого высокого на берегу сооружения. На ней, припаяв к глазам бинокль, стоит наблюдатель рядовой Калинкин,
Свистят колесиками раздвижные массивные двери - шире, шире, и вот на бетонный мостик по рельсам выходит платформа - прожекторная установка, на секунду, как перед броском, замирает; но даже и в таком, нерабочем еще положении видна скрытая в ней мощь и сила. Стал тесным мостик - все пространство занял прожектор. Толстый, в кулак, фидер питания от дизельной с ручьем провода вошел в гнездо, как прилип. Теперь прожектор с дизелем - одно нерасторжимое целое, как нерасторжим затвор с автоматом.