Я не стал приказывать им сдаться и уступить неизбежному. Можно было бы пообещать, что, если они примут свою судьбу, то все пройдет быстрее и без боли, однако мне не хотелось им лгать. Больно должно было быть вне зависимости от того, покорятся они или нет.

– Не стрелять, не стрелять! – взревел один из них, командир отделения. Он ударами вынудил остальных опустить оружие.

– Лорд Хайон, – произнес он, глядя на меня с преданностью истинно верующего. – Лорд Хайон, вам нет нужды этого делать. Мы дали клятву. Мы никогда не расскажем о том, что видели.

Меня восхитила его выдержка. Но не его наивность.

Нагваль выпрыгнул из темноты. Громадная и массивная кошка-тигрус опрокинула сержанта на палубу и накрыла его движущейся когтистой тенью. Керамит искорежило. Струей ударила кровь, наполняя воздух смрадом. Десять оставшихся воинов пришли в беспорядочное движение, крича, стреляя, атакуя и пытаясь спастись.

Я расшвырял их во все стороны, прижав к стенам выбросом телекинетической силы и впечатав их спиной в железо, как бывает от перегрузки при ускорении. Каждая попытка вырвать руку или ногу из давящих оков оканчивалась тем, что магнетическая сила с глухим стуком возвращала конечность на место.

Довольно.

Зверь немедленно прекратил свое шумное пиршество. Сержант был еще жив. У него не работала гортань, не было груди и одной руки, однако он был еще жив. Под пробитым грудным панцирем все медленнее пульсировали склизкие остатки органов.

– Господин… – смог пробормотать он, давясь черной зловонной кровью. Его стойкость просто поражала. – Не… отдавайте нас… вашей эльдарке.

Предсмертная просьба вызвала у меня улыбку. По крайней мере, я мог исполнить его последнее желание.

– Вы не предатели, – ответил я. – И вас не постигнет участь предателей. Прощай, сержант Хэвлок.

– Господин…

Я до сих пор иногда задаюсь вопросом, что же он собирался сказать. Его попытки заговорить пресеклись, когда плоть стала чернеть и раздуваться, броня треснула и раскололась, а мутирующие голосовые связки превратили не успевшие сложиться слова в гортанный крик.

Из его спины вырвались изодранные и костлявые кожистые крылья. На лице с треском вытянулся длинный птичий клюв, с которого свисали нитки кровавой слюны.

Идем, Нагваль.

Хозяин, – отозвался демон, тут же двинувшись следом за мной.

Я покинул покои в сопровождении Саргона и своего фамильяра. Как только переборки вновь закрылись, я разжал психическую хватку на прижатых к стенам воинах. Приглушенные звуки, с которыми пленники царапали стены и запертые двери, звучали почти как музыка.

Будто далекий гром, грохотали болтеры. Тела бились о металл. Легионеры кричали, а затем умолкли.

Что-то огромное каркало так громко, что сотрясался коридор за пределами зала, однако я тщательно подготовился. Существо – черного, неопрятного и похожего на ворона представителя демонического хора – должны были сразу же ослабить нанесенные на стенах символы истощения. После исполнения обязанности палача срок его жизни в материальном мире исчислялся считанными ударами сердца. Его телесная форма уже растворялась, и яростный хохот начинал стихать.

Я посмотрел на Саргона.

– Приношу извинения за беспорядок, который ты там обнаружишь.

Он медленно и безразлично моргнул. Я сомневался, что он вообще разрешит рабам вычистить зал. Подобные декорации внутри святилища не вызывали у него никакого отторжения. Я оставил его слушать, как умирает изгоняемый Повелитель Перемен, и вернулся к другим своим обязанностям. Черный Легион был разобщен и ослаблен, и нам требовалось позаботиться о том, чтобы его первому походу не оказалось суждено стать и последним.

Скоро мы омоем Сегментум Обскурус огнем.

«… это его клинок я знаю этот меч это Сакраментум вы лжете Хайон бы никогда не позволил себе попасть в плен вы лжете вы лжете вы выдыхаете ложь ВЫ ЛЖЕТЕ мой брат разделает ваши души иссушит их сдерет их с ваших тел Хайона здесь нет вы не могли взять его в плен он не может быть здесь он придет за мной он срежет ваши души с костей он спасет меня Хайон ХАЙОН ХАЙОН ХАЙОН ХАЙОН ПРОШУ ХАЙОН…»

Из «Песни Бесконечности», изъятой из обращения святым приказом Инквизиции Его Императорского Величества как моральная угроза степени Ультима. 

Утверждается, что это неотредактированное, исступленное признание Саргона Эрегеша, лорда-прелата Черного Легиона.

Терра

Мы освободились. Освободились из нашей тюрьмы и шли в авангарде колоссального вторжения в имперское пространство.

Наш побег низверг весь Сегментум Обскурус в войну. Бушевавший десятки лет конфликт – вы его именуете Первым Черным крестовым походом – в равной мере пожирал наши ресурсы и пополнял их, забирая столько же приобретений, сколько и приносил.

Вам известно о последовавших за войной зачистках, стерилизациях и реколонизациях, цель которых состояла в том, чтобы выжечь наше существование из умов праведных имперцев. Мы всегда были для Империума маленьким грязным секретом – правдой, о которой говорят лишь когда Адептус Терра выступает против собственных граждан, заставляя их забыть о том, что мы вообще когда-либо были.

Еще так много можно рассказать о Первом Черном крестовом походе, о годах затяжной войны против все усиливавшихся волн сопротивления Империума.

В Легионах есть те, кто воспринимает опустошительное противостояние как явную победу, и есть те, кто видит в полученных поражениях лишь ужасные потери.

Истина же, как обычно, сера и находится посередине между черным и белым. Мы не называли это крестовым походом. Для нас это была стартовая кампания Долгой Войны, и даже это предполагает степень организованности, которая едва ли могла иметь место. Не существовало единого конфликта, который можно оценивать. Он распался на сотню войн между отдельными флотилиями и группировками, неистово прокладывавшими себе путь через сегментум. Военачальники Девяти Легионов стремились к личной славе; чемпионы проливали кровь, устраивали рейды за рабами и приносили жертвы мириаду имен Пантеона, либо добровольно служа ему, либо же добиваясь расположения.

В ту эпоху Кадия не была миром-крепостью и не обладала укреплениями, которыми могла похвастать в последующие тысячелетия, однако Империум поднялся против нас хоть и не быстро, но неотвратимо, и мы оказались втянуты в затяжную войну, губительную для обеих сторон. Войну возглавили Черные Храмовники и Имперские Кулаки – некоторые из нас и сегодня, спустя девять тысяч лет, носят шрамы, оставленные на плоти, броне и гордыне местью, которую они нам воздали.

Скоро я расскажу об Уралане. Скоро поведаю обо всем, что произошло в Башне Тишины, где Абаддон взял демонический клинок Драх`ниен – оружие лжи и нарушенных обещаний. Чтобы добраться до Уралана, нам потребовались годы сражений, а затем мы пробивали себе дорогу сквозь множество проявлений безумия, поразивших сам шпиль.

Это всего лишь одна из историй Черного Легиона.

Однако, если сейчас мы должны сделать перерыв в нашем допросе, позвольте мне сказать кое-что напоследок. Это даст вам лучшее представление о моем Легионе – о его благородной дикости и мрачных кодексах чести – а также, возможно, позволит понять узника, которого вы видите скованным перед собой. Этим мы поделились со всем человечеством, но подозреваю, даже ваши повелители в Инквизиции могут вообще не знать о том, что это случилось.

Сирока, позвольте мне рассказать вам, как мы на самом деле объявили Долгую Войну.

Это было сделано не злобой пушек «Мстительного духа» и не искаженными воплями в воксе о пылающих кораблях и павших аванпостах. Нет, я говорю о формальном ее объявлении, о котором даже в Девяти Легионах не знает никто, кроме собранного при Абаддоне Эзекариона.

Видите, при всей нашей хваленой злонамеренности, мы все же соблюли формальности. Войну необходимо объявлять.